Серебряный ангел - Линдсей Джоанна - Страница 27

— Это та самая? — спросил незнакомец, безразлично водя своими шоколадными глазами по фигуре девушки.

Хамид Шариф — приземистый человек среднего возраста, казалось, совсем уменьшился рядом со своим представительным гостем. Шантель, которая всегда видела своего хозяина самоуверенным и полностью владеющим своими чувствами, была поражена тем, каким суетливым и подобострастным он выглядел сейчас.

— Но это пока еще так неопределенно, мой господин, — старался уйти от прямого ответа работорговец. — Я уже сообщил о ней за пределы Барики. У меня есть покупатели в Алжире и…

Властный взмах смуглой руки прервал причитания Хамида Шарифа.

— Сколько?

— Но, Хаджи-ага, мой господин, пожалуйста… Что же я скажу моим покупателям?

— Правду. Или предложи им кого-то другого. Вот ее, — Хаджи-ага указал на Жанну, и было заметно, что Шариф несколько успокоился. Француженка, вне сомнений, была весьма привлекательна. Он и раньше подумывал о том, чтобы предложить ее в качестве утешительного приза тем покупателям, которые проиграют в закрытых торгах за англичанку. Конечно, она постарше и не девственница, но по крайней мере тоже блондинка.

— Сколько? — повторил Хаджи-ага.

— Я надеялся по крайней мере на пять тысяч пиастров.

Чернокожий человек даже не повел глазом.

— Я дам три.

— Невозможно! Я не соглашусь менее чем на четыре с половиной тысячи.

— Три с половиной и благодарность моего господина.

— Ну, раз вопрос ставится таким образом, я не могу отказаться, — произнес, кланяясь, Хамид Шариф. Когда он выпрямился, на лице его была широченная улыбка.

— Отлично! Это почти не заняло времени, — прокомментировала произошедшее Жанна, когда мужчины отошли от Шантель и остановились около чернокожей принцессы.

Шантель ответила не сразу. Она была в легком шоке. Ведь именно ее только что купил человек, достаточно пожилой, годящийся ей в деды. К Тому же человек с такой черной кожей, которую она никогда не видела до того, как попала на Варварский берег.

— Я… я не разобрала всего, что они говорили, — наконец произнесла она, глядя широко раскрытыми бархатными глазами на подругу. — Этот человек в самом деле купил меня?

— Да, — быстро заговорила Жанна, не скрывая своей радости. — И, насколько я понимаю, твое место на аукционе теперь достанется мне. О, это лучше, чем я могла представлять в своих мечтах! А тебе, крошка, можно больше не беспокоиться об оскорбительных для тебя торгах. Все кончено. Теперь у тебя есть хозяин и господин.

Все кончено? Да, так оно и есть. Ей не надо больше бояться, что на торгах ее заставят раздеваться перед дюжиной мужчин, — ведь, несмотря на обнадеживающий рассказ Жанны, до сих пор такая опасность существовала. Теперь все. Ее продали. И купил ее этот старый человек. Может, ему только и нужно, что осознавать себя ее хозяином. Неужели и такому старику действительно нужно, чтобы в его постели была женщина?

— Интересно, кто же это такой, что Хамид Шариф рискнул из-за него озлобить своих клиентов? Он, должно быть, очень важная птица, — предположила француженка.

Шантель не ответила, ее внимание было занято наблюдением за мужчинами, которые, похоже, опять торговались, на этот раз по поводу цены африканской красавицы. Что бы это значило?

Те немногие турки и арабы, которых она встречала до сих пор, все были смуглы, темноглазы, как правило, небольшого роста, хотя попадались и стройные, и полные. Все они отличались резкими чертами своих темнокожих лиц с орлиными профилями. Исключением был лишь тот турок, который приходил за новой стряпухой. Его светлая кожа сразу удивила девушку. Даже стражники, стоящие у дверей их комнаты, заметили это и то ли из симпатии к девушке, то ли от нечего делать попытались объяснить ей причину необычной внешности покупателя. Турки, по их словам, изначально являлись восточным народом, в жилах которого соединилась кровь татар, монголов, грузин, персов, арабов и, конечно, того небольшого племени, давшего им имя. Но с 1350 года границы их империи стали расширяться не только в Азию, но и на запад, в Европу. В гаремах появились гречанки, сербки и болгарки, а сама турецкая цивилизация превратилась в столь же космополитичную, как древнегреческая, римская или византийская. Кое-что об этом она слышала еще от Хакима. Как оказалось, то же самое относилось и ко всему Варварскому берегу. Более того, в последующие века здешние корсары стали привозить захваченных ими англичанок, подданных Голландии и даже американок. Рабыни рожали детей своим господам, и те, как и их отцы, считали себя турками или арабами.

Естественно, в первую очередь пополнялись гаремы богатых людей, и сейчас именно наиболее богатые и знатные здесь имели в своих жилах лишь малую толику восточной крови. Уже не было ничего удивительного в том, что правоверный мусульманин, сняв свой тюрбан, ничем не отличался от христианина, а у самого султана рыжие волосы и голубые глаза. Но подальше от дворцов, среди людей, снующих по улочкам городов Варварского берега, таких было не так много, гораздо чаще там встречались совсем другие лица — недавние жители пустынь из многочисленных арабских и берберских племен, зачастую столь же черные, как , и евнухи из Нубии. Подобные бедняки, конечно, были нечастыми гостями на дворе Хамида Шарифа, а посему и Шантель ничего не знала об их существовании. Впрочем, она была даже рада тому, что купивший ее человек столь не похож на нее. Девушке была ненавистна сама мысль о том, что ее хозяином может стать человек, ничем не отличающийся от тех, кого она встречала в Англии. Уж лучше пусть его вид свидетельствует о совершенно чуждом для нее обществе.

Жанна тоже была рада тому, что ее подруга наконец хоть чем-то заинтересовалась. Это уже неплохо. Тем более что ей совсем не хотелось отвечать на ее вопросы. Ведь принципиальной разницы в том, купил ли ее султан или пастух, на самом деле не было. Она уже продана, имеет хозяина и остается рабыней. Никто не станет спрашивать ее согласия на эту роль, и никому не интересно, как она себя в ней чувствует.

— Кажется, тебе пора вставать, крошка. По-моему, это за тобой, — сказала француженка, указывая на приближающегося к ним стражника.

Стражник дал Шантель какой-то балахон и чадру, показывая знаками, что все это следует тут же надеть. Девушка послушно выполнила распоряжение. Она решила беречь силы, они еще могут пригодиться ей при более серьезных обстоятельствах, например, если ее попытаются силой принудить лечь в постель к этому мужчине.

Жанна поднялась, чтобы обнять ее на прощание. Она успела полюбить эту девушку, хотя знала ее всего несколько часов.

— Удачи тебе, подруга!

— Если желаешь мне удачи, молись, чтобы я смогла убежать.

— Ох, крошка, выброси из головы эти мысли.

Шантель отвернулась.

— Только тогда, когда я умру, — прошептала она про себя, выходя вслед за стражником из багнио.

Глава 16

Тайные замаскированные комнаты не являются чем-то необычным на Востоке. Одна или две такие обязательно есть в любом большом доме, а уж во дворце правителя тем более. В резиденции дея Барики невидимый наблюдатель мог следить за каждым, кто находится в зале для приемов, тронном зале, дворцовой школе, палате заседаний дивана и даже в собственной спальне Джамиля.

В детстве Дерек и Джамиль нередко ощущали на себе внимательный взгляд, устремленный на них сквозь одну из деревянных решетчатых панелей, расположенных в верхней части стен школьного помещения. Они всегда знали, что это кто-то из родителей пришел понаблюдать за занятиями, не прерывая их ход. Известно было и о наказании, которое придумал для своих провинившихся жен Мустафа. Он сажал их в комнатку, позволяющую вести скрытое наблюдение за его спальней в тот момент, когда сам развлекался там с одной или двумя наложницами. А присутствовать на заседаниях дивана, члены которого ничего не подозревали о том, что за ними следят, вообще было одним из любимых занятий всех султанов.