Серебряный ангел - Линдсей Джоанна - Страница 12

— О! Никакой реакции! Я должен был знать, у кого спрашиваю. Но скажи мне по крайней мере, не занимаюсь ли я тем, что пытаюсь подстегнуть мертвую лошадь. Он был твоим другом или нет?

— Был.

— Хорошо, это уже кое-что, — вздохнул Маршалл.

На этот раз Дерек и в самом деле открыл ему больше, чем за все время до этого. — А что касается стратегии, которую избрал дей для своего флота, она действительно блестяща. Никто — ни его враги, ни союзники не знают, сколько военных кораблей у него на самом деле. Об этом немыслимо говорить, если один капитан может оказаться двумя, и то же самое происходит с названиями судов. К тому же все корабли дея никогда не заходят в гавань одновременно. Мы можем вечно следить за портом, но точной численности флота так и не узнаем; Есть одно обстоятельство, однако…

— Оно заключается в том, что Англия не хочет объявлять войну Барике.

— Совершенно верно, — сказал Маршалл. — У нас хорошие отношения, даже отличные. Джамиль Решид, даже удивительно, — это, возможно, единственный оттоманец, который держит свое слово.

— Таким образом, Англия удовлетворена нынешним деем, — подытожил Дерек. — Но как это увязать со второй причиной моей поездки в Барику?

— Как я сказал, английский консул сэр Джон Блейк не может добиться свидания с деем. Вот мы и должны прежде всего выяснить почему. Не исключено, что это связано с недавней серией покушений на жизнь Джамиля Решида. Вполне естественно, что после них охрана дворца утроилась, а все внешние контакты, за исключением самых важных, прекращены.

— Но, как я понимаю, выкуп одной рабыни не может быть признан дворцовыми чиновниками столь важным делом?

— Правильно. Однако ты, как я заметил, не обратил внимания на мои слова о покушениях на твоего друга. Может быть, ты уже знал о них?

— Ты сам доставлял мне письма дея, Марш, и знаешь, что последнее пришло чуть ли не год…

— Хорошо, хорошо. Ты, следовательно, не получал ни слова об этом. Но почему ты не удивился или не обеспокоился?

— Бог мой! Какой ты подозрительный сегодня, — засмеялся Дерек. — Я не удивился по той простой причине, что попытки убить правителя достаточно обычное явление в Оттоманской империи. Ты же считаешь нормальным, что новый султан, придя к власти, убивает всех своих братьев.

— У Джамиля Решида есть младшие братья.

— Я знаю. Но Джамиль Решид не султан, а деи Барики не практикуют братоубийства. Они просто окружают себя такой охраной, что добраться до них почти невозможно.

— Почти — да, но не абсолютно невозможно.

— Правильно. Повод для беспокойства действительно есть. Имеются ли какие-нибудь предположения относительно того, кто стоит за попытками убить дея?

— Сэр Джон считает, что все указывает на Селима — следующего по старшинству в династической линии. Уже более шести месяцев Селим нигде не показывается, а узнать, где он, не удалось. Конечно, сэр Джон посвящен не во все секреты Барики. У него есть шпионы, но не в самом дворце. Однако главное известно. Сыновья Джамиля еще недостаточно взрослые, чтобы занять трон. Если Джамиль умрет, новым деем станет Селим, а это как раз то, чего мы должны избежать любой ценой.

— Почему?

— В отличие от Джамиля Селиму нельзя доверять. У нас есть достаточно сведений об этом парне. Он полная противоположность Джамилю. Нет, нам нужно, чтобы нынешний дей сохранил трон, и не только потому, что дружелюбно настроен к Англии, терпим к христианству и открыл свою страну для английских купцов. Имеющаяся альтернатива просто неприемлема. Если к власти придет Селим, это может привести к войне.

— Теперь понятно. Но ты ведь рассказал мне все это не для того, чтобы порадовать меня логикой изложения.

Маршалл наконец улыбнулся.

— Не исключено, что ты все-таки пересмотришь всю позицию относительно поездки за мисс Вудс. В этом случае мы бы не возражали против того, чтобы ты заодно выяснил, кто стоит за попытками убить дея Барики, и сам ликвидировал эту угрозу на месте.

Дерек чуть не задохнулся от смеха.

— Черт побери, а не слишком ли о многом вы меня просите. Марш?

— Англия сможет отблагодарить тебя… неофициально, конечно.

— Уж это конечно, — сказал, продолжая, граф. — Ну хорошо. Марш, тебе удалось переубедить меня, — добавил он вдруг.

Маршалл сел. Он не поверил своим ушам.

— Ты шутишь!" Неужели ты действительно поедешь, отложишь свадьбу, нарушишь слово, данное деду?

— Да. Но если ты собираешься и дальше напоминать мне обо всем этом…

— Нет, нет, даже не мечтай.

— Тогда завтра я уезжаю.

Наступивший вечер граф встретил с чувством законного удовлетворения от пережитого дня. Он смог получить у Маршалла полезную информацию, не раскрывая того, что знал сам, достичь полного согласия с дедом относительно необходимости поездки в Барику и распрощаться с Каролин, избежав слез и упреков. Предстоящий отъезд его не огорчал. Конечно, он покидает Англию и все, что ему дорого здесь, но отсутствие будет не таким долгим. А когда Дерек возвратится, они, как и намечалось, справят свадьбу, он начнет семейную жизнь, и дедушка будет полностью удовлетворен.

Сейчас было самое время подумать о предстоящей ночи, последней ночи на твердой земле, перед тем как он вступит на палубу корабля и на много недель окажется в чисто мужской компании. Дерек поманил пальцем проходившую внизу у лестницы горничную. Ему было все равно, какая из девушек оказалась рядом. Все молодые служанки были его интимными подружками.

Граф улыбнулся, услышав хихиканье девушки, которая поднималась к нему. Это оказалась Клер, симпатичная миниатюрная брюнетка с ненасытным аппетитом. Отличный выбор! Дерек обнял девушку одной рукой.

— Мы слышали, вы уезжаете, милорд, — произнесла Клер. — Мы с Маржи собирались зайти к вам попозже, чтобы попрощаться.

— И ты собиралась? — медленно спросил граф, как бы случайно поглаживая пальцами по ее груди. — Тогда мы можем попрощаться с тобой сейчас, а с Маржи я встречусь попозже, если, конечно, у меня еще останутся силы.

Когда он повел ее в комнату. Клер опять захихикала. Эти звуки нравились Дереку. Ведь он вырос среди них, проведя детство в гареме. И то, что он так любил женщин, в общем-то было естественным следствием его воспитания. Среди ограничений, которых граф опасался по приезде в Англию, главным было то, что он не сможет иметь собственного гарема. Но на самом деле это ограничение оказалось не таким строгим, по крайней мере в его распоряжении была целая стайка симпатичных горничных. Слуги привыкли угождать хозяину. Но сладостной чувственности Востока, где мужчина крайне редко посвящает всю свою любовь одной-единственной женщине, он все-таки лишился. Равная ему по положению женщина требовала здесь вечной преданности исключительно ей. Это было немыслимо, но Дерек принял эту особенность жизни Запада.

Он понимал, что и Карелии ждет от пего преданности. Сейчас она думала, что граф ей верен. То, что это было не совсем так, однако, не вызывало у него чувства вины. Ведь его нельзя было обвинить в том, что он ее не любил. Дерек обожал Каролин. На Востоке она была бы его икбаль — любимой женой. Но она была больше чем икбаль. Каролин была его самым близким другом, а такие отношения между мужчиной и женщиной невероятны на Востоке. Дерек был совершенно уверен поэтому, что сможет соответствовать английским стандартам хорошего мужа и не дает Каролин поводов для сожаления. Ему просто придется быть поосторожнее.

Но все это будет потом. Сейчас у него нет одной-единственной жены, утром начнется долгое путешествие в Барику, и кто знает, сколько времени пройдет, пока ему доведется встретить в другой раз такую же услужливую девушку, как Клер.

Глава 8

— Идемте, лалла, вам надо чего-нибудь поесть.

— Зачем?

Хаким с беспокойством смотрел на девушку, свернувшуюся клубком на низкой кровати. Волосы ее, которые она давно не расчесывала сама и к которым не позволяла притрагиваться другим, свалялись в какую-то паутину из серебряных узелков. Синева под глазами свидетельствовала о бессонных ночах. На ней было то же самое платье, которое девушка надела четыре дня назад, когда ей вернули узел с одеждой, и его лиловый цвет еще больше подчеркивал бледность ее лица. Она не переодевалась даже на ночь и спала прямо в нем. Единственное, на чем не отразилось бедственное состояние девушки, был тон ее голоса, изредка раздраженный, чаще холодно-враждебный.