Ошибка молодости (сборник) - Метлицкая Мария - Страница 21

Мы замолчали. Потом я сказала:

– Ну, не все так плохо. Вы же есть друг у друга! А такая дружба не на каждом углу.

– Это да, – кивнула Женя. – Поддерживаем друг друга, как можем. Вместе и горе, и танцульки. А иначе – сдохли бы. Если по одиночке. – И она засмеялась.

– А я вот думала, – вздохнула я, – что у вас все хорошо. Вы такие беззаботные, всему радуетесь, всем довольны. Умеете получать от жизни удовольствие. В отличие от нас, например. Я вот сразу сникаю, сгибаюсь как-то, если неприятности. С детьми что-то или с родителями. Или вот с работой. Нет, карабкаемся, конечно. Выживаем как-то. Но после каждой истории – словно воздух из меня выкачали. И сил все меньше с каждым годом.

– Ну, это ты зря! – горячо откликнулась Женя. – Жизнь, она ведь на то и жизнь, чтобы нас испытывать – ну, кто сколько стоит. Выдюжишь – она тебе подарок. Обещает-то жизнь много, особенно по молодости. А вот слово свое не держит. – Женя вздохнула. – Но! Это еще не повод, чтобы ее разлюбить! А сколько в ней хорошего? Вот муж у тебя. Такой мужичок приличный. Детки дома. Мама жива. Квартира в Москве. Горячая вода целый день, мусоропровод. Театры у вас, выставки всякие. На курорты ездишь. Вот чем плохая жизнь? Нет, ты мне скажи? Если по-честному?

Я кивнула. Потому что все это было чистейшей правдой. Просто в таком ракурсе я давно свою судьбу не рассматривала.

– А у нас и вправду все хорошо! – улыбнулась она. – И будет еще лучше! Вот я точно это знаю! – Женя встала с шезлонга и сказала: – Пойду Наташку укладывать. Она у нас хилая по спиртной части. А завтра в полет. – Женя засмеялась.

Мы обнялись и простились. Ничего друг другу не желая. Потому что все уже знали про эту жизнь. Знали, что хорошего человека она пожмет-пожмет и отпустит. Сколько раз так было?

А утром на завтраке и на пляже нам было грустно, даже одиноко как-то. Казалось, что все загрустили без наших трех нимф на фоне моря.

А через три дня улетали и мы – в нашу суетную, беспокойную и тревожную жизнь. И только в самолете я поняла, что эта встреча была не напрасна. Почему – понятно. Впрочем, все в жизни наверняка не напрасно: и хорошее, и плохое. Уверена.

Бедный, бедный Лева

Санаторий в Прибалтике – воздух, сосновый бор, озеро с дикими лебедями, красные шляпки сыроежек на зеленом мху. Чистые и уютные номера, шведский стол, ненавязчивый, вышколенный и очень профессиональный персонал. Прибалтика – это Запад. Так было всегда, даже в застойные советские времена. Тихий и уютный городок. Машин немного, людей в магазинах почти нет. Много интересного – вязаные авторские вещи, стильная керамика, красивая посуда. Вкуснейший хлеб с тмином и замечательные молочные продукты.

Прекрасно все, кроме здоровья. Его-то мы и поехали поправлять с подругой Иришей. И еще – отдохнуть от своих семейств. Двадцать дней тишины, покоя, отсутствия привычных забот и хлопот. Мобильный выключен – пошли все на фиг. Процедуры утром. Любимые – массаж и релаксация под пледом, в глубоком кресле, под музыку. На экране – рыбки Красного моря. Удивляемся фантазии природы и невозможности такой красоты. Впрочем, удивляемся минут пять – на шестой засыпаем.

Просыпаемся свеженькие и бодрые. После обеда гуляем в лесу, любуемся на лебедей. И – болтаем, болтаем. Обо всем на свете. Темы неисчерпаемы. Мы вместе всю жизнь, с одиннадцати лет. Все друг про друга знаем, и нам все равно интересно друг с другом – всегда.

А вечерами шатаемся по городу. Сидим в кофейнях. Хулиганим – чизкейк с малиной, тирамису, кофейный крем. Наплевать. Главное – восстановить здоровье, потерянное в тяжелой борьбе за жизнь, которая продолжает безжалостно и методично нас проверять на прочность. Неужели ей непонятно, что мы со всем справимся и все переживем?

В магазинчиках покупаем керамику, яркие вязаные рукавицы (Ириша уже бабушка). Носки для мужей, серебро для невесток и родни. Да! И еще – грибы! Сухие белые на крепкой суровой нитке. Грибы лежат в чемодане и все равно – пахнут, пахнут… Крепкий и сладкий их дух пробирается сквозь бумагу, пакеты и пластик чемоданов.

Засыпаем под собственную нескончаемую болтовню, абсолютно счастливые. Нам так хорошо друг с другом! Вот ведь счастье – никто не зудит, не жалуется, не просит совета или поддержки. Короче – никто не напрягает и не достает.

Все обитатели санатория уже давно друг другу примелькались. Раскланиваемся на прогулке. Дороги в лесу ровные, асфальтированные, называются терренкуры. Вот мы и «терренкуем» днем и вечером с большим удовольствием. А еще с бо?льшим замечаем, что слегка схуднули, несмотря на шалости в кофейнях. Видим реальную пользу от наших прогулок по лесу.

В основном отдыхают семейные пары. Есть подружки – вроде нас. Встречаются и одиночки – их тоже предостаточно.

Знакомимся с москвичкой Людмилой. Она наша ровесница – очень грузная, болезненно грузная. Ходит медленно и тяжело. Видно, что каждый шаг ей дается с большим трудом. Все Людмилины проблемы налицо. А она смеется над ними и над собой, не теряя бодрости духа. Острит, хохмит и рассказывает про свою жизнь. Ненавязчиво, но очень поучительно для нас. Заболела в детстве – у матери были тяжелые роды. Проблем – не разгребешь обеими руками. Отец умер рано, они выживали вдвоем. Мама работала в билетной кассе, а это – связи и неплохой заработок. Маленькая Люда не пропускала ни одной премьеры, много читала, запоем. Игры во дворе были не для нее. Окончила техникум – на институт хватало знаний, но не хватало сил и здоровья. Работала методистом в детском саду. Родила сына – вопреки здравому смыслу и причитаниям врачей. Вдвоем с мамой тянули парня, и он оказался замечательным. Изменились времена, и мамин бизнес канул в Лету. Экономили на всем, чтобы посмотреть разные страны. Объездили полмира по самым дешевым турам. Но это никак не портило впечатлений. Даже побывали в круизе.

– Да, приходилось тяжело, – соглашалась Людмила. – Но что может быть прекрасней впечатлений и познания? Красивые тряпки мне недоступны, на нас шьют мало и неинтересно. Обувь делаю на заказ – удобную, но ужасную на вид. Ем мало, и все вкусное мне категорически противопоказано. Сын, слава богу, учится на бюджетном и на свои нужды зарабатывает. А в поездках бывают интересные встречи и даже романы, – смеется Людмила.

Мы с Иришей переглядываемся. Не то чтобы не верим… Нет, мы восхищаемся этой женщиной – остроумной, веселой, образованной. Не жалующейся на болячки и жизнь. Понятно, что очень непростую.

В санаториях принято обсуждать здоровье. А Людмила смеется:

– Что про него говорить? Говорить можно о том, что есть. А его нет.

И мы сникаем. Нам стыдно за свое нытье. Наши гастритики, головные боли и расшатанные нервы – просто мелочь, чепуха по сравнению с проблемами многих.

Мы проводим вместе пару дней. Людмила собирается домой – ее срок подходит к концу. Мы прощаемся и, естественно, обмениваемся телефонами.

Наблюдаем одинокого мужчину средних лет. Интереса женского он у нас не вызывает. Да и вообще, нам, честно говоря, не до подобных интересов – этот вопрос для нас давно закрыт. Откипели наши страсти, все в прошлом. Конечно, «никогда не говори никогда» – это истина, но очень хочется покоя, стабильности и размеренности. Каждому возрасту свои развлечения. Увы!

Итак, мужчина. Импозантен, фактурен. Немного мелковат и суховат, но довольно интересный. Эспаньолка, модные очки, волосы с сединой на висках. Одет стильно и аккуратно – джинсы, яркая куртка, клетчатый шарф. Хорошо пахнет, даже издали. Грустен и задумчив.

На ужине – в брюках и шейном платке. Человек от искусства – видно невооруженным глазом.

Сидит за соседним столом и грустит. Очень аккуратен и разборчив в еде. Видя, как он берет свежий салат и кефир, испытываем глубокий стыд и оглядываем наш стол, плотно уставленный тарелками с закуской и горячим.

Называем его искусствоведом. «Искусствовед» медленно выпивает свой кефир, тщательно вытирает салфеткой рот, после чего удаляется.