Битвы по средам - Шмидт Гэри - Страница 18

Класс загудел ещё громче. Какое счастье, что Микки Мантл приедет в выходной!

— Да кто такой этот Микки Мантл? — снова спросила Мирил, но мы её дружно проигнорировали.

Микки Мантл!!!

Если бы миссис Бейкер на этом остановилась, я бы радовался вместе со всеми. Одной новости — да ещё такой новости! — вполне достаточно. Но нет счастья в жизни…

— Хочу сообщить вам ещё кое-что, — произнесла миссис Бейкер.

— Ещё одна знаменитость? — заинтересовался Данни. — И опять в «Империи спорта»?

— А его я знаю? — с надеждой спросила Мирил.

— Знаете, причём очень хорошо, — ответила учительница. — Нет, Данни, к спорту это не имеет отношения. Попытаетесь отгадать? Или сказать ответ?

Вечно эти учителя так. Заинтригуют, потом наводящие вопросы задают. Нет чтобы сразу всё выложить… Мы ждали.

— Мистер Гольдман, президент Шекспировской труппы Лонг-Айленда, поведал мне, что они ставят на Рождество спектакль по пьесам Шекспира. И один из учеников нашего класса играет главную роль в отрывке из «Бури».

Я вжал голову в плечи. В последнее время мне уже казалось, что миссис Бейкер перестала меня ненавидеть. Видимо, померещилось.

— Поскольку я являюсь ответственным секретарём Шекспировской труппы, имею честь пригласить вас всех на дебют Холлинга Вудвуда. Спектакль назначен на следующую субботу. На тот же вечер, когда досточтимый мистер Мантл будет жонглировать битами в «Империи спорта». Но спектакль закончится за полчаса до торжественного явления мистера Мантла. Так что вы везде успеете.

Пади на вас все жабы, гады, чары Сикораксы! Ну, миссис Бейкер! Ну, удружила! Пожалуй, она ещё пирожных купит, чтоб заманить моих одноклассничков на спектакль.

— Тем, кто решит посетить спектакль, — неумолимо продолжала миссис Бейкер, — полагается дополнительный зачётный балл по моему предмету.

Господи! Ещё хуже, чем пирожные.

Миссис Бейкер посмотрела на меня и улыбнулась. И я вспомнил эту улыбку. Именно так она улыбалась, когда натравила на меня брата Дуга Свитека. Он, кстати, покушался на мою жизнь! Ну почему мне никто не сказал, что миссис Бейкер — секретарь Шекспировской труппы?!

Живи мы в прекрасном и справедливом мире, сейчас непременно случился бы природный катаклизм или на Америку кто-нибудь сбросил бы атомную бомбу. Потому что в прекрасном и справедливом мире вторая новость, которую сообщила нам миссис Бейкер, несомненно должна быть стёрта из памяти моих одноклассников. Иначе позора не избежать. Господи, за что?

Впрочем, первая новость всё же перевесила. Спасибо Микки Мантлу. Его предстоящий приезд так всех взбудоражил, что о моём дебюте все и думать забыли. Все, кроме Мирил. Потому что она не знала, кто такой Микки Мантл. И кроме Мей-Тай, которая тоже не знала, кто такой Микки Мантл. И кроме Данни Запфера, хотя он как раз отлично знал, кто такой Микки Мантл. Все трое обступили меня на перемене.

— Почему сам не сказал? — спросила Мирил. — Может, ты девчонку играешь?

— Не играю я девчонку. Я играю роль в пьесе «Буря».

— Про «Бурю» мы уже слышали от миссис Бейкер, — сказал Данни. — Кого играешь-то? Давай, колись.

— Ариэля играю.

— Ариэль не склоняется. Это женское имя, — заявила Мирил. — Ты играешь Ариэль!

— А вот и нет! Ариэль — воин.

Ну, наврал я, наврал, сам знаю. Но пресвитерианцам иногда разрешается врать. Изредка. Когда надо позарез.

— И с кем воюет твой воин?

— С мятежниками. Они отобрали у Просперо трон и хотят убить его самого и его дочь.

— Прикольно, — сказал Данни Запфер. — Значит, ты сражаешься за них, как верный рыцарь?

— Ага.

— И на тебе рыцарские доспехи, латы и тому подобное?

— Тому подобное.

— Раз так, схожу посмотреть. На доспехи, — решил Данни. — Главное, чтоб вы там вовремя закончили. До Микки Мантла.

— А Ариэль всё-таки девчачье имя, — упрямо сказала Мирил.

Но эту идею никто не подхватил, и я тоже промолчал. Мы пошли в класс.

Возле самой двери Мей-Тай неожиданно меня остановила — прямо преградила путь. Сначала она просто долго смотрела на меня и молчала, а потом прошептала:

— Быть воин плохо.

Я как-то опешил, не сразу нашёлся что ответить, а она просто пошла не оглядываясь к своей парте.

Да что она в этом понимает?

На следующей репетиции я спросил мистера Гольдмана, нельзя ли облачить Ариэля в доспехи.

— У нас нет никаких доспехов!

— Как нет? А как же вы ставите пьесы, где есть воины?

— А мы их не ставим. Что же, нам целый арсенал закупать, чтобы сыграть «Юлия Цезаря»? Дорогое удовольствие. А почему, собственно, Ариэль должен быть в доспехах?

— Потому что он — рыцарь волшебника Просперо. Он сражается, вступает в единоборство с врагом.

Мистер Гольдман покачал головой.

— Рыцарь? Единоборство? Холдинг, ты — дух! Проще говоря, фея. Иди, надевай костюм. Начинаем прогон.

Н-да, доспехов мне не видать как своих ушей.

В следующую среду, как только все разъехались по своим храмам, миссис Бейкер извлекла из ящика знакомый том Шекспира.

— Мистер Гольдман говорит, что вам надо немного помочь с трактовкой некоторых моментов. А в остальном вы замечательно справляетесь с ролью.

— Правда?

— Правда. Откройте четвёртый акт. Я буду читать за Просперо. Начнём с реплики «Чего желает мой могущественный хозяин» — и до конца.

— Он сказал, что я замечательно справляюсь?

— Да. И что вам надо кое в чём помочь. Начинайте.

— Мне мысль твоя — закон. Что ты прикажешь? — произнёс я.

— Нет-нет, мистер Вудвуд. Представьте, ведь вы и сами умеете творить чудеса. Но вы — в рабстве у волшебника Просперо, и если сослужить ему добрую службу, это будет последнее задание. Он даст вам свободу! Вы ждёте этого момента так давно! Нельзя произносить эти слова буднично. Вы же не автобуса на остановке ждёте. Вы ждёте освобождения! Свобода уже совсем близко!

— Мне мысль твоя — закон. Что ты прикажешь?

Миссис Бейкер скрестила руки на груди.

— Побольше страсти, мистер Вудвуд. Вам это важно! Решается ваша судьба!

— Мне мысль твоя — закон! Что ты прикажешь?!

— О! То, что надо! Вы поймали верный тон. А теперь вступает Просперо.

Дальше я верный тон уже не терял, потому что… Потому что, когда миссис Бейкер начала читать за Просперо, мне показалось, что в класс вошёл самый настоящий Просперо в развевающемся плаще, с книгами, полными волшебной науки. Она была Просперо, а я — Ариэль, и вот я выполнил последнее задание и Просперо сказал: «Мой Ариэль, вернись, свободный, к стихиям — и прости!» И вдруг я почувствовал то, что наверняка чувствовал в тот момент Ариэль: передо мной открылся целый мир, я волен делать в нём что хочу, лететь куда хочу. Я абсолютно свободен.

И в моей власти придумать счастливый конец.

— Думаю, мистеру Гольдману понравится, — сказала миссис Бейкер.

И не ошиблась. В тот вечер на репетиции я реально мог бы взмыть в небо, мог отбросить и позабыть пустые, проведённые в услужении годы. Я ощущал себя таким воздушным, лёгким, свободным!

Во всяком случае, на сцене.

В школе я чувствовал себя совсем иначе. Потому что миссис Бейкер то и дело напоминала моим одноклассниками, что билеты на спектакль Шекспировской труппы Лонг-Айленда следует купить заранее, а я то и дело намекал им, что спектакль очень длинный, он наверняка затянется и шансов успеть после его окончания на встречу с Микки Мантлом практически нет.

Ну да. Снова враньё. Но пресвитерианцам Бог прощает, когда — позарез.

Шли дни. Ханукальные и рождественские украшения в Камильской средней школе начали потихоньку ветшать, репетиции и прогоны подошли к концу. Наступила суббота. Я напялил жёлтые колготки с перьями на заднице, натянул поверх них джинсы, взял свой самый новый бейсбольный мяч, и отец, подкинув меня на машине до Фестиваль-театра, сказал: «Ну, сын, не подведи». Представление Шекспировской труппы началось. Только не с «Бури», а с отрывка из пьесы «Генрих IV», где мистер Гольдман играл Фальстафа.