Милая плутовка - Линдсей Джоанна - Страница 19

— Не щадите никого? Даже больных детей? Или вы считаете, что я уже выздоровел, капитан?

— Если, конечно, ты просишь пожалеть… Я могу принять это во внимание. Так как?

— Что как?

— Просишь пожалеть?

Черт побери этого человека, он пытается пробудить у нее чувство гордости. У мальчишек двенадцати лет гордости с избытком, на что он и рассчитывает. Девчонка в этом возрасте будет не просто просить пожалеть ее, но и лить при этом слезы. А мальчишка скорее умрет, чем признает, что его задевают шуточки, даже весьма злые. Ей же хочется сейчас одного — отхлестать его по надменному лицу, но — увы! — маскарадный Джорджи сделать этого не может.

Нет, вы только посмотрите на него: на его лицо, в котором застыл вопрос, на напряженную позу. Как будто ее ответ имеет для него какое-то значение! Скорее всего он уже заготовил саркастическую реплику и только ждет ее «да»;

— У меня есть братья, капитан, все они старше меня, — сказала Джорджина ледяным тоном. — Случалось, что надо мной подтрунивали, меня поддразнивали. Так что мне это не в диковинку. Мои братья получали удовольствие от этого… хотя и не в такой степени, как вы.

— Хорошо сказано, парень!

К ее досаде, он казался искренне довольным. Ах, если бы она смогла хотя бы раз дать ему пощечину до того, как сбежит с «Девственницы Анны»! Но внезапно ее захлестнула новая гамма чувств. Она едва не задохнулась, когда этот человек подался вперед и взял ее за подбородок, как до того делал мистер Шарп, чтобы повнимательнее рассмотреть ее лицо. Правда, не в пример мистеру Шарпу прикосновение капитана было нежным, при этом два его пальца легли ей на левую щеку.

— Такое мужество, а ведь, как сказал Конни, еще и пушка не видно. — Его пальцы переместились со щеки на подбородок, причем двигались они очень-очень медленно. А может, Джорджине так показалось? — Все еще впереди, малыш.

Джорджина снова почувствовала слабость и странное ощущение в животе. Но эта слабость прошла после того, как капитан Мэлори убрал руку. Джорджина осталась стоять, глядя в спину капитану, выходящему из каюты.

Глава 13

Хотя физическая слабость у Джорджины прошла, ей понадобилось добрых пять минут для того, чтобы успокоиться и осознать, что наконец-то она одна в каюте. Из ее груди вырвался возглас раздражения и отвращения, достаточно громкий для того, чтобы его услышали за дверью. Впрочем, там никого в этот момент не оказалось, в чем Джорджина тут же убедилась, отворив дверь каюты.

Бормоча под нос нечто нелестное о Джеймсе Мэлори и всех надменных английских лордах, она направилась к лестнице и почти поднялась по ней, когда вспомнила, что ей приказано вздремнуть. Она остановилась и закусила нижнюю губу. Капитан Мэлори ясно выразился на этот счет. Так что же делать? Она не собиралась возвращаться в каюту и ложиться спать, несмотря на дурацкий приказ. Ей нужно во что бы то ни стало разыскать Мака и каким-то образом покинуть «Девственницу Анну», если еще есть такая возможность.

Однако ослушаться приказа капитана — дело серьезное; не имеет значения, в какой форме и по какой причине это приказание отдано, поэтому ей надо убедиться, что капитан не заметил, как она игнорирует его волю. Только и всего.

А вдруг он находится где-то совсем рядом? Ведь сегодня ей во всем дьявольски не везет. Надо все хорошо обдумать. Если он поблизости, ей придется минуту-другую подождать, пока он удалится или займется каким-то делом. Но не дольше. Она должна попасть на палубу, независимо от того, там он или нет. В конце концов она может сказать, что хочет бросить прощальный взгляд на Англию, если вдруг, паче чаяния, столкнется с ним, хотя врать ей уже изрядно осточертело.

Рассердившись на себя за то, что попусту тратит драгоценное время, Джорджина осторожно высунула голову из люка и убедилась, что капитана поблизости нет. К ее большому сожалению, не было видно и Мака.

Поднявшись по трапу, Джорджина не оглядываясь побежала к носу судна. Но внезапно она резко остановилась в узком проходе между планширом и рубкой и взглянула направо. Перед ней, насколько хватало взора, расстилался океан. Она повернула голову в другую сторону и увидела не берег реки, который был ей позарез нужен, а берег Англии, который все более удалялся.

Джорджина с отчаянием смотрела на удаляющийся берег. Шанс покинуть судно был упущен. Как это могло случиться? Она бросила взгляд на небо, пытаясь определить время суток. Или она настолько поздно отправилась с подносом в каюту капитана? Наполненные паруса говорили о том, что судно великолепно воспользовалось попутным ветром, чтобы выйти в открытое море. И тем не менее — так быстро отплыть от Англии? Ведь когда она направилась к капитанской каюте, шхуна еще плыла по реке.

Ее охватил гнев. Будь он трижды проклят со своими разговорами, подтруниванием и никчемной заботой! Все это было не чем иным, как стремлением подчинить ее своей воле. А теперь — проклятие! — она оказалась в западне на его судне и ей предстоит хлебнуть еще больших неприятностей, чем те, которые она уже имела. Разве не сам он признался, что ему доставляет удовольствие вывести человека из себя? Несмотря на добрый нрав, которым, по мнению самой Джорджины, она отличалась, невозможно будет долго выносить его шуточки и насмешки. Он спровоцирует ее в конце концов влепить ему пощечину или как-то иначе, чисто по-женски, защитить себя. И что потом? Зная его суровый нрав, она даже не берется гадать, что будет дальше.

Госпожа удача сегодня явно отвернулась от нее. Как, впрочем, и осторожность. Мрачные мысли Джорджины были прерваны грубым ударом по плечу. В ответ на ее возмущенное восклицание «В чем дело?» ей закатили оплеуху, и она, стукнувшись головой о планшир, приземлилась на палубу.

Джорджина скорее удивилась, чем испытала потрясение, хотя было очень больно. Никто не объяснил ей, что именно она сделала не так. Впрочем, над ней вырос грозного вида матрос, который не замедлил дать разъяснения:

— Ах ты, наглый молокосос! Да я выброшу тебя за борт раньше, чем ты успеешь плюнуть! И не смей больше попадаться мне на дороге!

Проход был не настолько узким, чтобы ее нельзя было обойти. К тому же матрос не отличался ни высоким ростом, ни массивной фигурой. Впрочем, для Джорджины сейчас это не имело значения. Она судорожно пыталась убрать с дороги ноги, поскольку матрос явно нацелился не перешагнуть через них, а пнуть в них носком.

Тем временем вверху, на шканцах, Конрад Шарп прилагал поистине героические усилия, не давая капитану перемахнуть через перила и спрыгнуть на нижнюю палубу. Причем он старался вести себя так, чтобы со стороны его усилия не были заметны.

— Будь благоразумен, Хоук, ведь худшее уже позади. Стоит тебе вмешаться — и о тебе…

— Вмешаться? Да я переломаю ему кости! — прошипел Джеймс Мэлори.

— Великолепно! — саркастически заметил Конни. — Это наилучший способ показать команде, что к Джорджи следует относиться не как к юнге, а как к твоей личной собственности! Ты можешь с таким же усоехом сорвать с нее дурацкую кепку и обрядить в платье. В любом случае команда заинтересуется, почему filbi из-за какого-то юнги избил матроса. И не делай Круглые глаза, олух ты эдакий! Ты своими кулачищами Наверняка способен не только избить, но и убить этого щуплого матросика, о чем ты сам знаешь.

— Ну, я его просто продраил бы с песочком. Судя по тону, Джеймс слегка поостыл. Конни улыбнулся и отступил на шаг.

— Ты бы не удержался… Посуди сам. Девчонка довела себя слишком дерзко, и любой из команды, окажись на месте Тиддлза, поступил бы точно так же. И потом, кажется, за нее собирается заступиться ее брат. Никому из команды это не покажется удивительным.

Они оба молча наблюдали за тем, как подлетевший Иен Макдонелл с силой дернул на себя Тиддлза, не дав ему пнуть девушку ногой. Схватив матроса за грудки, Макдонелл, не повышая голоса, но так, чтобы было слышно на шканцах, зловеще сказал:

— Если ты еще хоть пальцем тронешь парнишку, я вынужден буду тебя убить.