Журнал "Если" 2009 № 9 - Галина Мария Семеновна - Страница 34

Капитан хмуро протянул обер-лейтенанту целую стопку собранных половинок солдатских жетонов:

— Убери к себе, Эри. Пора уходить. Мало того, что завтра нам надо соединиться со своими. В поле мы попросту сдохнем, — мрачно сообщил капитан. — И ты, Эрих, не получишь очередной Железный крест, который, несомненно, тебе полагается. На ночь глядя у нас один выход: найти жилье, добыть себе тепло, еду и крышу.

— Угу, — согласился Бауэр. — Кстати, мне стало гораздо лучше. Странно, правда?

— Ничего странного, дружище, — Ланге вымученно подмигнул: — Не иначе дух победителя придает тебе сил.

— Я думал, что не скоро оправлюсь после контузии, — не принял шутливого тона Бауэр. — А ты? Не чувствуешь усталости?

— Прежде всего я чувствую желание выпить, — отозвался Ланге. — И отлежаться в тепле. В целом же все могло быть гораздо хуже.

— С этим не поспоришь. Но надо идти...

Скрип снега. Тяжелое дыхание. Лязг оружия. Они упрямо шагали на юго-восток — Хартман и Бляйхродт чуть впереди, следом за ними офицеры, а потом и все остальные. Русских видно не было, своих — тоже. Выгоревшие проплешины вокруг воронок. Дымящиеся остовы машин и танков. И снега, снега кругом. Где-то далеко впереди непрерывно гремела канонада...

Зимой в России темнеет быстро. Не прошло и полутора часов, как на степь упала ночь. «Интересно, сколько мы уже отмахали?» — задал мысленно вопрос Бауэр и не смог на него ответить. Обер-лейтенант уже давно перестал следить за пройденным расстоянием, сосредоточив внимание только на компасе, стрелку которого приходилось периодически подсвечивать зажигалкой.

Главное — не потерять направление. На юго-восток, только на юго-восток — туда, где гремят пушки!

Ноги от долгой ходьбы по проваливающемуся насту одеревенели. Кое-как ковыляющий впереди Бляйхродт фальшиво напевал: «Дойчланд, Дойчланд убер аллеc...»10, и от заунывности этого лейтмотива у Бауэра сводило зубы. Еще хуже приходилось Ланге: осунувшийся капитан едва шел, спрятав забинтованные ладони в карманах шинели.

— Шире шаг, — в который раз подал команду Бауэр. Тащить кого-то они просто не смогут, значит, нужно поторопиться, пока Рудольф еще в состоянии двигаться.

Темнота продолжала сгущаться. На юго-востоке ее то и дело рвали в клочья алые всполохи выстрелов, похожие издалека на полярное сияние. Над всей этой потусторонней картиной плыл бледный лунный серп, превращавший каждое движение внизу в пляску изломанных теней.

— Герр обер-лейтенант, — Хартман вдруг замер. — Вы чувствуете?

— Что именно?

— Дым, — ефрейтор привстал на цыпочки и несколько раз с шумом втянул ноздрями колючий стылый воздух: — Дымом пахнет. Не гарью, а настоящим печным дымом.

«Дым—печь—тепло!» — цепочка этих образов мгновенно промелькнула в измученном сознании Бауэра. И не у него одного. Эрих буквально спиной почувствовал, как оживились солдаты.

Уже без всяких понуканий отряд ходко двинулся дальше — людей подгоняла надежда. Едва не толкаясь, дюжина окоченевших немцев преодолела еще метров сто, а потом степь наконец-то кончилась. Бляйхродт запнулся, нелепо взмахнул руками и исчез. Остальные какое-то время остолбенело пялились на то место, где только что был фельдфебель, потом дружно бросились вперед. И шумно рухнули с полутораметрового обрыва на лед замерзшей реки.

— Тихо! — яростно прошипел Ланге, заставив всех замереть в самых неожиданных позах. Целую минуту капитан испуганно всматривался в противоположный берег, но все было спокойно. Только сухо и уныло шумел на ветру камыш да едва слышно костерил товарищей погребенный под их телами Бляйхродт.

На фоне луны с громким карканьем промелькнул птичий силуэт. Бауэр проводил вестницу бед взглядом. Откуда и куда летит зимней ночью одинокая птица?

Когда карканье смолкло, капитан жестом подал знак продолжить движение. На всякий случай сняв оружие с предохранителей, тринадцать человек одним броском пересекли неширокую речку, продрались сквозь ломкие камыши и вскарабкались на плоский береговой холм. Отсюда деревня был видна как на ладони.

— Почему дым идет только из одной трубы? — спросил Бауэра Ланге, настороженно разглядывая дома.

— Жители погибли или эвакуировались, — предположил Бауэр.

— Скорее, второе: не вижу ни воронок, ни разрушений, — лежащего животом на насте капитана уже начинало колотить от холода.

— Тизенхгаузен, Хоффман — вперед, — скомандовал Бауэр. — Проверить!

Солдаты, путаясь в полах длинных шинелей, побежали к домам, перелезли через плетень у ближайшего к полю жилища. Через несколько минут кто-то из них крикнул:

— Чисто!

Почерневшие мазанки угрюмо смотрели на людей темными зрачками окон. Можно зайти в любой дом, но обер-лейтенант зашагал к тому, где горела печь. Им нужно тепло и совсем не помешает информация о том, что это за деревня и далеко ли русские.

— Есть кто-нибудь? — прокричал обер-лейтенант, распахивая дверь.

Никто не отозвался.

Тогда обер-лейтенант поудобнее ухватил пистолет, напружинился, досчитал про себя до трех и прыгнул в помещение. Упал, откатился в сторону, чтобы не маячить на фоне светлого проема.

Осмелев, обер-лейтенант медленно поднялся. Не опуская «вальтер», прошел через горницу в спальню — никого. Еще одна маленькая комнатка тоже пуста. Чуланчик слишком мал для того, чтобы уместить хозяев, но лейтенант заглянул и туда.

— Никого нет, — сообщил Бауэр товарищам.

Они проверили чердак, затем подпол. Хозяева исчезли неведомо куда — причем, похоже, только что.

— Не нравится мне здесь, — констатировал Бауэр. — Хартман, отведи капитана поближе к печке, пусть греется. Заодно сделай ему новую перевязку. Остальным — обыскать соседние дома.

Но поиск не дал результатов — во всяком случае, таких, на которые рассчитывал обер-лейтенант. Тизенхгаузен нашел приличный запас уже наколотых дров. Хоффман притащил огромный кусок сала — хватит, чтобы накормить всех. Странно, что местные жители не забрали такое сокровище с собой. Или они уходили в спешке?

Когда все собрались во дворе, обер-лейтенант обратился к подчиненным:

— Без часового оставаться нельзя. Но все вы замерзли и устали. Кто согласится дежурить первым?

— Я, — отозвался Бляйхродт.

— Минут через двадцать мы тебя сменим, — пообещал Бауэр. — А сейчас — к огню.

Заслонку печи отодвинули, впустив тем самым в комнату свет. Солдаты окружили печку со всех сторон и, пятная смерзшиеся шинели о побелку, с наслаждением вбирали в себя тепло. Остро пахло мокрой тканью, в воздухе повис пар.

Капитан сидел на лавке позади всех и, привалившись к печи спиной, тихонько хрипел. Бауэр потряс его за плечо.

— Руди, Руди, ты спишь?

— Задремал, — хрипло ответил Ланге.

— Поешь сала.

— Да, конечно, — вскинулся Ланге. — Мне не помешает подкрепиться.

Счастливый обретением тепла и еды, Хоффман выложил сало на деревянный стол, счистил в отдельную горку соль, порезал тяжелый кусок не слишком тонкими, но и не огромными ломтями. Клинок у хозяйственного ефрейтора был отличный.

Каждый получил по куску сала и зубчику чеснока — полезный и нужный продукт был найден Тизенхгаузеном в погребе неизвестных хозяев, таинственно уступивших им дом. Начали жадно есть.

Хартман даже постанывал от наслаждения.

— В жизни ничего вкуснее не пробовал, — сообщил он спустя минуту.

— Это ты оголодал, — усмехнулся Бауэр. — Сало как сало. Немного с душком. Наш шпик лучше.

Молодой солдат — звали его, кажется, Ферстер, — проглотив свою порцию, вызвался сменить фельдфебеля. Никто не возражал. Бляйхродт, вошедший с мороза в тепло, довольно крякнул, впился зубами в кусок сала и едва не подавился.

— Как вы едите эту дрянь? — спросил он, швыряя кусок на стол.

— Не привередничай, Фатти, — нахмурился Бауэр. — Или тебе попался плохой ломоть? С краю?

Удольф поспешно отрезал еще один шмат сала, протянул его Бляйхродту.