Любят только раз - Линдсей Джоанна - Страница 28

Она позвонила, надеясь, что на сей раз не придет миссис Оутс, экономка, которая, по словам Халли, была драконом. Она и впрямь оказалась грубой, чопорной, надоедливой особой. Вчера она даже настаивала, чтобы Реджи заняла комнату для гостей, маленькую и неудобную. Пришлось указать этой даме ее место. Поскольку в комнатах хозяйки дома жила Мириам Эден, которая не могла освободить их среди ночи, Реджи сказала, что займет комнаты молодого хозяина.

Подобная смелость ужаснула экономку. Обе спальни разделяла лишь маленькая гостиная, куда выходили двери обеих комнат. Вторую спальню занимала леди Мириам.

Реджи спокойно напомнила миссис Оутс, что Мириам Эден только управляет Сильверли после смерти мужа, но Сильверли принадлежит Николасу, а Реджи — его жена.

Миссис Оутс предупредила ее, чтобы она вела себя, потише, дескать, леди нездорова, рано легла и поэтому не смогла встретить Реджи.

Честно говоря, Реджи даже обрадовалась. Она смертельно устала, чувствовала себя неловко из-за отсутствия супруга, с которым она обвенчалась всего несколько часов назад, и ей вовсе не хотелось встречаться с леди Мириам.

Она устроилась в комнате Николаса и, осмотревшись, поняла, что здесь совершенно нет личных вещей хозяина. От этого ей стало еще грустнее.

Темнокожая служанка, явившаяся на звонок Реджи, оказалась в отличие от Халли довольно молчаливой. Она едва проронила несколько слов, помогая новой хозяйке одеваться и причесываться. Затем проводила ее в столовую.

Комнату, расположенную на южной стороне дома, заливало утреннее солнце. Завтрак накрыт на одного. Пренебрежение? В комоде розового дерева хранился фарфоровый сервиз с золотой каймой, расписанный розовыми и белыми яблоневыми цветами. В простенке между двумя окнами стоял изящный буфет из полированного дуба и черного дерева.

Вошла Халли, неся огромный накрытый поднос. Она поставила его на буфет и улыбнулась Реджи:

— С добрым утром, мэм. Надеюсь, вам хорошо спалось?

— Благодарю, Халли. Графиня не спустится к завтраку?

— Нет, по утрам она ездит верхом и не завтракает так рано, мэм.

— Тогда я подожду. Может, ты покажешь мне дом?

— А что делать с завтраком? — удивленно спросила Халли, подняв крышку, под которой оказались колбасы, яйца, копченая сельдь, ветчина, желе, булочки, рулеты и пирожные.

— Боже мой! — ахнула Реджи. — Неужели я должна все это съесть?

Халли лукаво засмеялась:

— Вчера кухарка смогла подать вам только холодные блюда, и сегодня она хочет удивить вас своим искусством.

— Ну хорошо, тогда я возьму с собой это… и вот это, — сказала Реджи, беря рулет, сосиску и пирожное. — Теперь можно идти?

— Но миссис Оутс…

— Да, конечно, это ее обязанность, — перебила служанку Реджи. — Но я хочу только посмотреть, насколько велик Сильверли, и мне нужна приятная компания.

Халли снова засмеялась:

— У нас не любят миссис Оутс, хотя она, по ее словам, тут всем заправляет. Пойдемте, миледи, но если миссис Оутс…

— Не беспокойся. Я что-нибудь придумаю, и она не будет тебя ругать.

Дом и правда оказался огромным. Недалеко от парадного входа находилась бильярдная с тремя столами. Комнат было так много, что Реджи не смогла их запомнить. Все обставлены со вкусом, мебель эпохи королевы Анны в стиле чиппендейл, высокие сводчатые потолки с лепными украшениями, огромные люстры.

Музыкальная комната в зеленых и белых тонах, справа от гостиной — прихожая с цветными окнами, сквозь которые на белый мраморный пол лился радужный свет, у стен прихожей — скамьи с плюшевыми сиденьями. Реджи замерла, не в силах отвести глаз от такой красоты.

В глубине дома, за огромной, чопорной столовой, находилась оранжерея. У полукруглых стен были расставлены стулья, диваны и мраморные статуи. В центре журчал фонтан, к которому вели широкие каменные ступени, обрамленные горшками с тепличными растениями. Всюду пестрели осенние цветы и деревья. Реджи пожалела, что не видела оранжерею летом. Как здесь, должно быть, красиво, когда все цветет и зеленеет!

Верхние этажи занимали господские покои — справа налево располагались комната хозяина, гостиная, комната хозяйки, детская, комнаты няни и горничной.

Осмотр продолжался не более часа, и Халли вернулась прежде, чем кто-нибудь заметил ее отсутствие.

Вскоре графиня в темно-фиолетовой амазонке вошла в библиотеку, где ее ждала Реджи, и, сделав вид, что не замечает гостью, сняла шляпу и перчатки.

Вот, значит, как? Теперь ясно, откуда у Николаса его грубость.

Реджи изучала леди Мириам, пока та упорно не замечала ее. Для женщины, которой вот-вот стукнет пятьдесят, она неплохо сохранилась. Моложавая, стройная, держится прямо, светлые волосы поблекли, но в них еще не видно серебристых нитей, глаза — серые, мрачные и холодные. Улыбаются ли они когда-нибудь? Вряд ли.

Сходство Мириам с Элеонорой было едва заметным и только внешним. Младшая сестра излучала сердечное тепло и доброту, а старшая казалась воплощением холодной неприступности. Как бедняжка Элли могла жить с этой женщиной в одном доме?

— Вы позволите мне называть вас матушкой? — внезапно спросила Реджи.

Графиня обернулась и, скривив губы, посмотрела на Реджи ледяным взглядом. Видно, она не привыкла, чтобы к ней обращались без ее дозволения.

— Нет, — резко ответила леди Мириам. — Я вам такая же матушка, как и…

— Ах Боже мой, — перебила ее Реджи. — Я догадывалась, что вы не в ладах с сыном, вы даже не приехали на свадьбу, но я не думала, что…

— Я не смогла приехать, потому что меня задержали дела, — холодно возразила графиня.

— ..вы отреклись от сына, — закончила Реджи.

— Что вы здесь делаете, да еще без Николаса?

— Видите ли, мы с Николасом совершенно не подходим друг другу и не можем жить вместе, — ответила Реджи.

Возникло напряженное молчание.

— Зачем же вы поженились?

Реджи одарила графиню ослепительной улыбкой:

— Мне казалось, так будет лучше. Я смертельно устала от великосветских развлечений, хочу немного пожить за городом.

— И все же мне непонятно, зачем вам понадобилось выходить замуж за Николаса.

— Но вам это должно быть известно, — удивленно подняла брови Реджи. — Когда Николас давал согласие жениться на мне, при сем присутствовали ваша сестра и свекровь.

Мириам нахмурилась. Не может же она признаться, что не общается с Элеонорой и Ребеккой. Остается только гадать о причинах женитьбы сына.

— Мы здесь живем несколько замкнуто, — заметила Мириам в свое оправдание. Реджи улыбнулась:

— Чудесно, мне всегда хотелось жить в глуши! Только вам придется освободить ваши комнаты. Мне, право, очень жаль.

Мириам холодно выпрямилась:

— Я приказала, чтобы вам отвели комнаты Николаса.

— Это только на время, скоро мне понадобится, чтобы рядом была детская. — Реджи погладила живот, а графиня чуть не лишилась дара речи. — Вздор. Свадьба была вчера, и, даже если вы с Николасом останавливались по пути сюда на постоялом дворе, вы не можете утверждать…

— Вы забываете о репутации сына, леди Мириам. Николас — обольститель, и я не устояла перед его чарами. Должна вам сообщить, что я беременна уже четыре месяца.

Графиня недоуменно уставилась на живот Реджи. Та перехватила ее взгляд и сказала:

— Видите, мне повезло, что ничего еще не заметно.

— Не вижу никакого везения, — процедила Мириам. — Рано или поздно все становится явным. Не понимаю, как вы можете говорить подобные вещи даже не краснея. Стыдитесь!

— Я не краснею, мадам, потому что не чувствую за собой никакой вины, — холодно ответила Реджи. — Если мой ребенок появится на свет через пять месяцев после свадьбы, то могу сказать, что бывали случаи, когда дети рождались и раньше. По крайней мере у меня есть муж, и мой ребенок будет носить его имя. Всем известна репутация вашего сына, поэтому никого не удивит, что я не смогла удержать Николаса на расстоянии за четыре месяца нашей помолвки.

— А меня удивляет!