Как подскажет сердце - Линдсей Джоанна - Страница 2

На улице легкий западный ветер нес запахи скотного двора. Брижит направилась туда, где находился их источник. Она миновала конюшни, загоны для коз и сараи, в которых обычно спали конюхи. Обойдя коровник, Брижит увидела наконец большой загон, где держали охотничьих собак. Здесь по приказу Друоды был заточен Вольф. Любимый пес Брижит, никогда не знавший неволи, теперь, как и его хозяйка, превратился в пленника.

Барон нашел щенка в огромном лесу между Луру и Луарой, когда дочери исполнилось десять лет, и принес его в дом. Пес обещал вырасти огромным, и не могло быть и речи о том, чтобы подарить его маленькой девочке. Но Брижит полюбила Вольфа с первого взгляда и не слушала, когда ей запрещали подходить к нему близко. Пес был так предан девочке, что опасения взрослых вскоре рассеялись. При нынешнем росте Брижит в пять футов и два дюйма ее подбородок был ненамного выше огромной белой головы Вольфа. А когда пес вставал на задние лапы, то оказывался на целый фут выше ее.

Вольф уже почувствовал приближение хозяйки и в нетерпении ждал у калитки загона. Это казалось невероятным, но собака всегда знала, что делает Брижит. Бывало, почуяв, чтя хозяйка покидает поместье, пес срывался с цепи и догонял ее на дороге. Он следовал за нею повсюду. Но теперь оба сидели взаперти.

Девушка с улыбкой выпустила Вольфа за калитку:

— Ну что, мой король, радуешься, что не придется ждать вместе со всеми, когда подадут обед? — Она наклонилась, чтобы приласкать собаку, и длинные светлые косы упали на большую голову Вольфа. В отличие от большинства женщин в Берри, которые носили на головах покрывала, Брижит ходила с непокрытыми волосами, заплетенными в косы. Ей нравилась такая свобода и не казалось, что это нескромно. А идя в церковь, она всегда надевала белую накидку.

Платья Брижит были из коричневой шерстяной ткани, а в жаркую погоду — из хлопка, крашенного в голубой или желтый цвет. Она носила плащи синих оттенков: светлый льняной летом и из более темной шерсти зимой.

— Скажи спасибо Алтее. Это она заставила меня выйти к тебе.

Вольф гавкнул в сторону дома, прежде чем накинуться на еду. Брижит рассмеялась и присела рядом с ним, прислонившись спиной к перегородке загона. Высокая крепостная стена, сложенная из огромных камней и окружавшая усадьбу вместе с конюшнями, домами для прислуги и садами, едва виднелась за верхушками деревьев. Камни давно потемнели от времени и были изранены войнами. Отец Брижит в годы своей молодости отразил немало нападений на поместье. В последние же двадцать лет все силы были брошены на борьбу с сарацинами, так что во всей Франции почти никто уже не мог воевать с соседями, и на памяти девушки осад и сражений не было.

Брижит устремила взгляд в сторону южной границы огромного фруктового сада и подумала о том, как сильно изменилась ее жизнь. Еще год назад с нею были Квентин и Мэвис. Тогда Брижит знала, что, хотя после смерти отца вся земля перешла к брату, она имела право на свою долю в качестве приданого. Теперь, после гибели Квентина, ей принадлежало бы все, выйди она замуж. А до тех пор распоряжаться землей должен был граф Арнульф.

У Брижит было неплохое наследство; плодородные земли в самом сердце Франции, изобилие дичи в лесах, богатая деревня — в течение двадцати семи лет все это принадлежало Тома де Луру, ее отцу.

Господский дом был прекрасен. Барон Тома построил его на том же месте, где стоял замок прежнего владельца, сожженный во время набега взбунтовавшихся вассалов графа Арнульфа. Тогда в деревне, находившейся возле поместья, сгорела половина домов и погибло много крестьян. Но шли годы, людей становилось все больше, поселение раскинулось уже на добрые полмили к северу по склону холма. Для охраны сельских жителей была построена крепость. Брижит посмотрела в ту сторону, на высокую башню, освещенную солнечными лучами. Там родился Квентин. Что и говорить, место для родов не самое подходящее, но именно в крепости, проверяя тамошние запасы, первая жена Тома де Луру ощутила родовые схватки, а времени, чтобы добраться до дома, у нее уже не оставалось.

Барон Тома женился на гасконке Леони вскоре после того, как стал вассалом графа Арнульфа. Мадемуазель Леони была дочерью безземельного рыцаря, но ее бедность не остановила влюбленного молодого человека. Жена подарила барону чудесного сына. Но их счастье было недолгим. Мать четырехлетнего Квентина отправилась в родную Гасконь на свадьбу своей единственной сестры Друоды с неким писарем по имени Валафрид. Когда Леони со свитой возвращалась домой, в Аквитании на них напали мадьяры и перерезали всех до единого.

Тома был вне себя от горя, и граф Арнульф, обеспокоенный мрачным состоянием подданного, уговорил его жениться на своей очаровательной подопечной Розамонде. После приличествующего траура Тома так и сделал, и прекрасная уроженка Берри своим душевным благородством завоевала его сердце.

Через несколько лет Розамонда родила дочь, которой и была Брижит. Уже в младенчестве все заметили необыкновенную красоту девочки. Она росла счастливым ребенком: родители любили ее, а брат просто обо жал. Квентину тогда было восемь, и он служил пажом в замке графа Арнульфа, где постигал военное искусство. Дети виделись только во время его коротких визитов домой, но даже родные брат и сестра не могли бы любить друг друга сильнее.

Жизнь была прекрасна, пока не умерла мать Брижит. Девочке к тому времени исполнилось двенадцать лет. В том же году ее постигло новое несчастье: Квентин был посвящен в рыцари и отправился с графом Арнульфом в Святую Землю. Отец очень горевал, но утешал девочку как мог и, должно быть, немного перестарался и избаловал ее. В результате Брижит выросла высокомерной и вспыльчивой. Новым ударом судьбы для нее стала смерть отца. Шел 970 год от Рождества Христова.

К счастью, домой из далекого похода вернулся брат и вступил во владение Луру. А через несколько месяцев приехали Друода и ее муж, умоляя Квентина принять их. Он не отказал своей тетке. Друода вела себя смиренно и скромно. Брижит едва замечала ее присутствие в доме, встречались они только за столом. Брат был рядом, и больше девушка ни о чем не беспокоилась. Они бережно помогали друг другу пережить потерю отца.

Но тут произошли события, которые привели к трагическим для Брижит последствиям. После похищения аббата Клюнийского монастыря на Великом Сен-Бернардском пути герцог Бургундский пришел в ярость. Уже более века банды сарацин терроризировали дороги в западных Альпах и на юге Франции. Похищение священника стало последней каплей, переполнившей чашу терпения бургундского владыки, и он обратился к соседям с просьбой помочь в борьбе с неверными. Графу Арнульфу сарацины никогда не досаждали, но он был заинтересован в Бургундии как в союзнике и послал к герцогу отряд своих вассалов, среди которых оказался и Квентин.

Юноша уезжал в восторге: для рыцаря вся жизнь — война, а ему пришлось уже более года провести дома. Собрав своих подданных, а также половину солдат из гарнизона крепости, Квентин оставил дома только старых и немощных сэра Шарля и сэра Эйнхарда, да еще сэра Стефана, одного из местных шевалье, от которого все равно было бы мало толку в бою.

Итак, в одно ясное утро Квентин уехал, а Брижит в последний раз проводила брата в поход. Девушка не смогла бы точно сказать, когда именно оруженосец Хью привез весть о гибели Квентина, потому что после этого она несколько недель ничего вокруг не понимала и никого не узнавала. Но слова оруженосца навсегда отпечатались в ее памяти:

— Барон Квентин погиб во время штурма неприятельской крепости в устье Роны.

Минуло уже несколько месяцев с тех пор, как Брижит оправилась от удара. И с этого момента она не расставалась со своей болью.

Из горестного состояния ее не могли вывести даже предостережения Мэвис. Верная нянька говорила, что в доме творится неладное, и жаловалась молодой госпоже на возмутительное поведение Друоды. В беспросветной печали Брижит не обратила внимания даже на то, что ни один из вассалов Квентина не приехал в Луру, а Хью, едва передав печальные вести, в тот же день отправился в обратный путь. Девушка начала что-то понимать, лишь обнаружив Вольфа в загоне вместе с другими собаками. Вот тут-то она впервые увидела настоящую Друоду, без привычной маски скромности и кротости.