И только сердце знает (том 2) - Линдсей Джоанна - Страница 42

Когда Рейне показалось, что она узнала лежащего на земле мальчика, сердце ее перестало биться. Оулмер? Нет, Ланзо не мог быть так жесток! Это правда, Оулмеру нравилось наблюдать за тем, как сражаются рыцари, однако Ланзо не посмел бы и его вытащить на поле, дать ему меч и не медля атаковать. Или?

Рейна бросилась вперед, выкрикивая имя оруженосца. Однако он не слышал ее, продолжая обрушивать несметное количество ударов на лежащего мальчика, который отчаянно пытался защитить себя щитом. Через мгновение она оказалась уже настолько близко, что безошибочно узнала в неудачливом вояке Оулмера. И тогда дикая ярость ослепила ее. Забыв про сверкающее на солнце лезвие разрезающего воздух меча, она подскочила к ним с единственной мыслью — остановить сражение, что и сделала с силой, на которую только была способна, ударив Ланзо, отчего парень отлетел в сторону.

Она сразу же помогла Оулмеру подняться на ноги, убрав растрепанные кудри, скрывавшие глаза, н быстро осмотрела его. Убедившись, что у мальчика нет ни единой раны, Рейна облегченно вздохнула, однако она все еще была разгневана, и то, что он посмотрел на нее так, словно она была сумасшедшей, не отрезвило ее.

— Леди, зачем вы это сделали?

— Зачем?! — пронзительно воскликнула она. — Тебя же чуть не до смерти избили, а ты еще спрашиваешь — зачем?

Те из рыцарей, которые заметили Рейну и направились в ее сторону, чтобы выяснить, что произошло, поспешно возобновили упражнения, услышав ее гневный голос. Эрик, который попытался было помешать ей, когда увидел, что она бросилась вперед, не замечая опасности, отпрянул назад, не желая привлекать ее внимание. Одного лишь взгляда на Оубера было достаточно, чтобы они поняли, что дело их плохо. Однако, черт возьми, что же такое случилось?

И только один Оулмер догадался, что Рейна просто беспокоилась за него. Конечно, в подобной ситуации это немало смутило его, однако не помешало мальчику наполниться теплотой, ибо он еще раз убедился, что действительно дорог своей госпоже.

Тихо, надеясь, что она порадуется за него, он сказал:

— Я буду оруженосцем, миледи!

Услышав гордость в его словах, Рейна сжалась: Господи, эта игра оказалась еще более жестокой, чем она предполагала.

— Кто сказал тебе это? Ланзо?

— Нет, он просто учил меня по приказу лорда Ранульфа. Но Ланзо слишком мягок со мной. Я уже говорил ему, что так я никогда не научусь.

— Итак, он забил тебя до того, что ты упал на землю? — сказала она, однако слова прозвучали как-то отчужденно, автоматически, ибо голова ее вдруг сильно закружилась.

Оулмер же мечтательно улыбнулся, не заметив, как сильно — бледнела Рейна.

— В следующем месяце у меня уже будет получаться лучше.

— И ты этого хочешь? — Что за идиотский вопрос! Мальчик, который ни на что не годен из-за своей хромоты, получил шанс стать рыцарем! Конечно, он просто мечтал об этом. — Я не против, ибо вижу, что ты действительно желаешь этого. Но как это все случилось, Оулмер?

— А я думал, что вы знаете, леди. Просто лорд Ранульф спросил меня. Он сказал мне, что у некоторых рыцарей ранений столько, что их можно было бы назвать калеками, как и меня, но тем не менее они могут достойно сражаться с мечом в руке. Он сказал, что моя нога не должна останавливать меня, он даже собирался привезти мне из Лондона специальный ботинок, который поможет мне научиться держать равновесие. — Потом Оулмер добавил, засветившись от гордости:

— Если у меня будет хорошо получаться, он пообещал, что сам будет тренировать меня!

Слезы выступили на глазах Рейны. Какой другой рыцарь взялся бы за подобный труд, даже за гораздо меньший? Она знала, что Ранульф вовсе не был бесчувственным животным, как она часто его называла, но чтобы такое? Ради нее? Нет, она так не думала. Он просто был таким. И неудивительно, что она любила его…

Да, это правда, вдруг осознала она. Господи милостивым! Когда же это случилось? Когда она обнаружила его великолепное чувство юмора? Когда она поняла, что его грубость была лишь видимостью? Когда он пошел к шлюхе, чтобы выяснить, как доставить ей удовольствие? Так давно? Или когда он не мог наказать ее, не извинившись и не превратив наказание в необыкновенный любовный опыт, который ей вряд ли удастся когда-нибудь забыть? Какой же безмозглой идиоткой она была все это время, обманывая себя тем, что название этому чувству — всего лишь желание! Но какая от всего этого разница, если он не чувствует к ней того же?!

— Леди?

Она обернулась и увидела, что Ланзо все еще сидит на земле, там, куда она отшвырнула его, и враждебно на нее смотрит. И только тогда как громом поразила ее мысль о том, что она только что натворила. Она не только вмешалась в военные упражнения, но и ударила одного из оруженосцев. О! Оруженосца Ранульфа! Он не ушибся, но подозрительно смотрел на нее, пытаясь догадаться, собирается ли она снова нападать на него. Однако когда она упала перед ним на колени, вот тогда он действительно испугался.

— Ланзо! Я прошу прощения!

Глаза его ошарашенно округлились, ибо он не мог поверить в то, что леди унизилась до того, чтобы попросить прощения у него.

— Леди! Пожалуйста, встаньте!

— Нет, прежде ты должен сказать, что можешь простить меня.

— Леди, вставайте же! — взмолился он. — Если Ранульф узнает об этом, он же убьет меня! Она состроила гримасу.

— Только я виновата во всем, что произошло. Так что если он кого-нибудь и убьет, то меня! — А потом обеспокоенно добавила:

— С тобой все в порядке?

— Конечно, — ответил юноша, небрежно усмехнувшись. Она облегченно улыбнулась и подала ему руку, чтобы он помог ей подняться.

— Значит, ты простишь меня?

— Мне нечего вам прощать, леди, — заверил он ее, чувствуя неловкость из-за того, что она не отступает. — Вы просто не правильно все поняли. И все.

— Да. Но для моего спокойствия не мог бы ты быть чуть помягче с Оулмером, хотя бы пока ты не почувствуешь, что он держит удар.

Ланзо улыбнулся и кивнул, и Рейна оставила их. Однако когда Оулмер плаксивым тоном окликнул ее: «Леди!» — она поняла, что ему передали ее пожелания. Рейна не остановилась. В конце концов мальчику было всего семь лет! И у него впереди еще много времени, чтобы стать прожженным и израненным в сражениях воином.

Глава 44

Рейна совершенно позабыла про своих гостей, пока не встретила в сторожке разыскивающего ее Жильбера. Лорд Рогтон с супругой, направлявшиеся в Лондон, просили позволения остаться в замке на ночь. Это был вполне обычный случай. Когда двор находился в Лондоне, то в Клайдон два, а то и три раза в неделю наведывались целые компании путешественников.

— Я никогда не слышала о них прежде. Откуда они прибыли?

— Из Нофамбриа.

— Господи! Это же чуть не на краю света! Ну что ж. Окажи им достойный прием и приготовь для них комнату. И если мне удастся пробраться через зал незамеченной, — добавила она с улыбкой, взглянув на свою одежду, — скажи им, что я присоединюсь к ним за ужином.

— Да, миледи, — счел необходимым предупредить ее Жильбер. — Лорд останавливался здесь однажды, много лет назад, если мне не изменяет память. Тогда он начал с просьбы переночевать, а задержался в замке на целую неделю.

Еще одно совершенно обычное явление, практикуемое теми, у кого большая свита или просто одно имение, запасы которого так часто истощаются. Так они путешествуют многие месяцы, останавливаясь то в поместье, то в замке, то тут, то там, пока им не надоедают бесконечные переезды, которые, правда, почти ничего им не стоят.

— Один из этих, да? — усмехнулась она, не возражая лишь потому, что Клайдон мог запросто позволить такое пополнение за столом.

Она все еще не могла вспомнить, кому принадлежит имя гостя, однако когда вечером она спустилась в зал к ужину и увидела его, то мгновенно вспомнила этого человека. Когда лорд Рогтон в последний раз был в Клайдоне, ей было всего около пяти-шести лет, и он показался ей самым уродливым существом, какое когда-либо рождалось на земле. И сейчас на него все еще было неприятно смотреть, хотя Рейна уже давно вышла из детского возраста, чтобы испугаться его вида. Ему было около сорока. Уже тогда он был немного полноват, а сейчас раздался еще сильнее. У него были колючие глаза — вряд ли для их описания можно было бы подобрать другое слово, — огромный нос, напоминавший луковицу, и два уродливых шрама, один из которых пересекал рот, искривляя его в постоянную усмешку, а другой проходил по щеке, морща кожу возле левого глаза.