Хранящая сердце - Линдсей Джоанна - Страница 16

— Переговорить нужно о многом. Прежде всего скажи мне, почему ты подарила мне возможность быть первым.

Ее щеки вновь запылали.

— Там, откуда я прилетела, это не имеет большого значения.

Шанель не совсем обманывала его, так как действительно только что прибыла с Кистрана, где девственность считалась нежелательным неудобством. Обычно от нее безболезненно избавляли в медитексе до начала половой жизни. На Ша-Каане дело обстояло по-другому. Здесь девственность высоко ценилась. Предполагалось, что женщина должна подарить ее своему другу жизни.

Шанель лишь наполовину была шакаанкой. Да, она надеялась отдать этот бесценный дар своему другу жизни и именно поэтому до сих пор сохраняла девственность. Но оттого, что получилось по-другому, она не слишком расстраивалась. Шанель достаточно хорошо усвоила философию своей матери, чтобы сокрушаться из-за порванной пленки, которая, правда, сильно кровоточила.

— Мне нужно идти, — твердо сказала она. «Не суетись» — словно сказала рука на ее груди.

— Ты не сможешь удержать меня здесь, Фалон.

— Смогу, — просто ответил он. — Пока не пройдет твой страх и…

— Я тебя не боюсь.

— Это неправда, женщина. Я чувствую, как ты дрожишь.

Шанель закрыла глаза и попыталась расслабиться. Если бы дело было только в том, чтобы избавиться от этой проклятой дрожи! Она действительно боялась Фа-лона, и этот страх не проходил. — Ты должна дать мне возможность доказать, что тебе незачем меня бояться, — продолжал он. — На этот раз мне не придется стыдиться своих поступков. Я клянусь тебе.

Шанель с подозрением взглянула на него.

— Что ты говоришь?

— Мы должны снова соединиться.

— Нет, никогда!

Страх придал ей силы, она отбросила его руку и откатилась в сторону. Но Фалон легко остановил ее и вернул обратно. Теперь он снова прижимал Шанель к себе, к своему сильному телу, которое причинило ей столько мучений. И ничего сделать было нельзя.

— Ну пожалуйста, Фалон! Я не могу. Нет!

— Ш-ш-ш, керима, мы обязательно это сделаем, но не сейчас. Из-за твоего страха я перестаю быть мужчиной.

Его руки ласково гладили ее по спине, у ее щеки ровно билось его сердце. Шанель больше не пыталась вырваться, сейчас она очень нуждалась в утешении. Правда, она предпочла бы, чтобы ее утешал кто-нибудь другой, но и ласка Фалона была приятна.

Через некоторое время Шанель снова попыталась уйти.

— Фалон, со мной все в порядке. И мне действительно надо идти. Мои друзья скоро начнут беспокоиться.

— Иди, если пообещаешь вернуться в этот восход луны.

— Я не смогу сегодня. Я уже…

— Тогда в следующий восход.

— Хорошо, — сказала она, готовая согласиться на что угодно, лишь бы выйти отсюда.

Этот ответ вернул Шанель свободу. Фалон разжал свои объятия, отпуская ее.

Возобновившаяся боль заставляла медленно передвигаться.

— Мне кажется, ты не собираешься сдержать свое слово, женщина, — вдруг сказал Фалон, когда она добралась до своей одежды.

Конечно, она не собиралась его выполнять, он вынудил ее дать это обещание! Однако плохо, что он догадался. Не мог разве подождать, пока она оденется? Тогда можно было бы спастись бегством.

Она не отвечала.

— Если ты не придешь, — сказал Фалон, — мне придется самому к тебе прийти. Я так и сделаю.

Шанель обернулась и посмотрела на него. Ее охватило беспокойство, смешанное с желанием отомстить.

— Зачем? Ты ведь знал, что это не навсегда, Фалон. Ты даже сокрушался из-за этого. Нет… смысла…

В смятении Шанель с трудом выдавливала из себя слова. Она замолчала, когда до нее вдруг дошло, на что она смотрит: перед ней, полностью расслабившись, лежал совершенно голый мужчина. Это было так сексуально, что у Шанель перехватило дыхание. Она стояла и смотрела, не в силах оторваться…

Боль напомнила о том, что с Фалоном теперь все покончено. Смущало, однако, то, что об этом все еще нужно напоминать. Ненормально, когда он кажется таким желанным после всего происшедшего. В этом и заключается опасность. Чтобы ее избежать, надо как можно быстрее выбраться отсюда и никогда больше не встречаться с ним.

Несмотря на боль, Шанель в рекордный срок натянула на себя юбку и блузку. Она нагнулась за пояском, когда ее вновь схватили и прижали к твердой, как камень, груди. Сопротивляться не имело смысла. Руки Фалона не причиняли ей боль, однако держали мертвой хваткой.

— Я понимаю, что ты не моя, женщина, и не могу тебе приказывать, но пойми, я хочу исправить то, что наделал. Из-за меня ты боишься соединиться, это нужно устранить. Ты отдала мне бесценный дар, а я вознаградил тебя тем, что вызвал этот страх!

Фалон говорил тихо, но в его голосе звучала решимость, от которой страх Шанель только возрос. Да, с человеком, который понимает все буквально, нельзя объясняться намеками.

— Ты не виноват. Я не боюсь разделять секс, — сказала она, надеясь, что это правда. — Я боюсь тебя. Ты для меня слишком груб. Я имею в виду не только то, что случилось. Сначала я не думала об этом, так как обстоятельства застигли меня врасплох, но потом почувствовала сполна, когда стали появляться синяки.

— Я поклялся тебе…

— Это не имеет значения, — отрезала она, повернувшись к нему, чтобы подчеркнуть решительность своих слов. — Ты не контролируешь себя! И все может повториться снова, хочешь ты этого или нет.

Лицо Фалона помрачнело. Ему явно не понравилось услышанное. С запозданием Шанель поняла, что, возможно, оскорбила его. Ведь он дал клятву, а мужчины относятся к таким вещам очень серьезно. Правда, пока ничего не изменилось. Ей совсем не хотелось бы узнать, каким он бывает в бешенстве, но ничего подобного как будто не предвиделось.

— Чтобы убедить в чем-то женщину, нужно показать ей это не один раз, — сказал он и привлек ее к себе.

Фалон снова стал ее целовать, осторожно развернув так, чтобы она прижималась к нему всем телом. Шанель этого не ожидала. Желание вновь проснулось в ней, разгораясь все сильнее и сильнее… В какой-то момент она все же смогла подавить его и выскользнула из объятий Фалона.

— Так… так не пойдет, Фалон. Я понимаю, что ты хотел как лучше, и я ценю это, действительно ценю, но уже ничего нельзя исправить. Я хотела тебя, иначе не появилась бы здесь. Я надеялась, что… — Она остановилась, испугавшись, что почти проговорилась. Он так сокрушался, не зная, как заполучить ее навсегда. Если бы он знал, что должен убеждать не ее, а отца… — Но я больше не хочу тебя, — продолжала она. — Все очень просто. Второго раза не будет.

— Это твое последнее слово? «Неужели он действительно старается быть благоразумным?» — гадала Шанель.

— Тогда подумай, что я скажу. Ты останешься здесь до нового восхода.

Шанель некоторое время смотрела на него, пытаясь сообразить, к чему это может привести.

— Ты слышал хоть что-нибудь из того, что я говорила? — наконец спросила она с отчаянием в голосе.

— Конечно, правда, за тебя говорил твой испуг.

Это ты меня не слушала.

— Ну, тогда послушай кое-что еще, — сказала она, ощущая растущую тревогу. — Если ты снова прикоснешься ко мне, Фалон Ван Иер, я стану кричать так, что через мгновение здесь окажутся все воины, находящиеся в этом парке.

Шанель не собиралась этого делать. Она не хотела, чтобы упрямец умер. Было бы вполне достаточно, чтобы он ее отпустил. Но он вел себя неразумно. Совершенно неразумно. Он должен понимать, что не уйдет отсюда, если вздумает удерживать ее против ее желания — даже ненадолго. Может, он забыл, где находится и какие законы здесь действуют?

Ответ Фалона свидетельствовал о том, что это его не заботит.

— Я буду сражаться за тебя, женщина, если возникнет необходимость. Это взбесило ее.

— Будь же немного понятливее! Раньше я почти хотела, чтобы ты был воином, а теперь воины мне нужны в последнюю очередь. Но они, по крайней мере, не воюют из-за женщин — разве только когда их надо защищать… Что ты нашел смешного? — заметив его улыбку, спросила она.