Дикарь и простушка - Линдсей Джоанна - Страница 17

Однако на этот раз выбор был более чем богат. И поскольку он действительно согласился жениться — должно быть, в приступе временного умопомешательства, — честно разглядывал девиц, чтобы выбрать подходящую из пятидесяти или более приглашенных барышень. Дункан не признавался себе, что и в день приезда гостей, и на следующее утро тайком высматривал знакомые сиренево-фиалковые глаза. Но безуспешно. Их обладательницы нигде не было видно.

Нужно признать, он не думал о незнакомке как о возможной невесте, просто в ее обществе он ощущал себя легко и просто, как со старым другом. Уж очень хотелось пошутить, посмеяться, вернуть чудесное настроение, как во время их встречи на холме. Эта девушка умудрилась заставить его забыть о грусти. Может, ей это снова удастся. Дункан крайне нуждался в подобном собеседнике.

Интересно, почему она не приехала? Если она разгуливала пешком, значит, живет где-то поблизости, а кого и приглашать в первую очередь, если не соседей? Придется спросить Невилла, в чем тут дело.

Впервые после своего появления в Саммерс-Глейд Дункан отправился на поиски деда. Нет, они, разумеется, разговаривали за столом или встречаясь в коридоре, — сухо, сдержанно, немногословно, как чужие люди, каковыми они, в сущности, и являлись. Но Дункану было не по себе в присутствии Невилла. Горечь и тоска о прошлом никак не покидали его, поэтому он и старался избегать деда.

Невилл, как всегда, сидел в гостиной, где проводил большую часть дня. Маркиз появлялся лишь в столовой и на несколько часов спускался вечером вниз, а все остальное время предоставлял гостей самим себе. Дункан полагал, что за долгие годы одиночества Невилл отвык от больших компаний и чувствует себя неуютно в светском обществе, многолюдье его раздражает. Недаром его прозвали отшельником. Это определение как нельзя лучше подходило старику.

Что ж, он не слишком потревожит старика. Справится о соседке с фиалковыми очами-аметистами и сразу уйдет.

Маркиз клевал носом, сидя в кресле после сытного обеда. Застигнутый врасплох стуком Дункана и неожиданным вопросом, он растерянно поморгал, прежде чем заверить:

— По соседству нет благородных девиц, которые годятся тебе в жены, иначе я, разумеется, пригласил бы всех хотя бы потому, что они могут жить у себя дома и приезжать только по вечерам. И без того чертовых комнат не хватает!

Но Дункан сразу отмел предположение, что девушка может оказаться простолюдинкой: слишком правильная у нее речь и никакого стеснения в общении с внуком маркиза, как обычно бывает у не очень образованных людей.

— Та, о ком я говорю, дворянка, — возразил он.

— Вероятно, она приехала вместе с теми наглецами, которые явились сюда по требованию девчонки Рид и вылетели из дома по моему приказу. Фиалковые глаза, говоришь? — Невилл покачал головой. — Не знаю ни одной женщины с такими необычными приметами. Но если ты увлекся этой девушкой, я возьму на себя труд выяснить, кто она.

— Нет, я просто с удовольствием поболтал с ней. Она заразила меня своим неподдельным весельем, в чем я крайне нуждался. — Последнее замечание сорвалось с его губ невольно, но мужчины смутились и замолчали.

Ругая себя за болтливость: уж если он хочет уязвить кого-то, нужно по крайней мере делать это обдуманно, — Дункан попрощался и пошел вниз.

Жаль, конечно, что та девушка не объявилась. Да и к гостям ему совсем не хочется спешить. Они и без него прекрасно развлекаются.

Услышав стук в парадную дверь, Дункан, почти радуясь отсрочке, пошел открывать. Дворецкий куда-то запропастился: видно, ищет его, чтобы передать очередные инструкции. Шотландец усмехнулся, представив, как бедняга мечется по всему дому.

Но он почти пожалел, что сам решил встретить гостя, когда молодой человек, возникший на пороге, бесцеремонно осмотрел его и воскликнул:

— Господи, да вы, судя по волосам, и есть тот самый знаменитый варвар! Не ожидал так скоро познакомиться. Вас что, приставили открывать двери?

Дункан, с величайшим трудом разбиравший протяжный английский выговор, ухватился за единственное понятное слово, которое, к сожалению, слишком часто слышал в последнее время. В его нынешнем настроении и состоянии немного было нужно, чтобы довести дело до взрыва. Еще чуть-чуть — и он врезал бы незнакомцу кулаком в челюсть.

— Кажется, вы назвали меня варваром?

— Я? И не думал! Вы не так расслышали. Скорее уж варварски красивым, а впрочем, все это так, болтовня. Главное, что вы вот уже две недели как главный on-dit в Лондоне. Все только о вас и говорят.

Дункан сообразил, что незнакомец обронил какое-то иностранное слово, причем явно имевшее отношение к нему, поэтому сразу потребовал объяснений:

— Что такое on-dit?

— Предмет сплетен, мой дорогой друг, самых горяченьких сплетен, из тех, что могут за секунду уничтожить репутацию человека. Я знаю из самых надежных источников — хотя как можно сказать наверняка, когда имеешь дело со слухами, — что именно ваша дорогая невеста, то есть бывшая невеста, и распустила их.

Дункан не раз уже слышал, что столичное общество о нем злословит. Разве девушка на холме не упоминала, что слышала о шотландском дикаре? Правда, на нее он не смог обидеться. Не то что на этого грубияна. Сейчас Дункану приходилось сдерживаться изо всех сил. Да и противник ему попался достойный. Почти такого же роста, как сам Дункан, хотя и не столь широкоплечий, мужчина был атлетически сложен и безупречно одет. Поверх прекрасно сшитого фрака накинуто дорожное пальто. И хотя в дороге костюм должен был бы измяться, он, однако, идеально обрисовывал стройную фигуру. Светловолосый, как большинство англичан, с голубыми глазами, лет двадцати пяти, незнакомец держался властно и чуть надменно, словно сделал огромную честь Дункану, удостоив того своим присутствием. Правда, последнему было все равно, кто перед ним: пусть хоть член королевской семьи. Шотландцу не нравились ни манеры гостя, ни он сам. Тоном необычайно спокойным и тихим, хотя все, кто знал Дункана, назвали бы его зловещим, он учтиво осведомился:

— Не потрудитесь ли в точности повторить, что именно говорят обо мне?

— Всякую чушь, на которую любой, у кого в голове хоть капля мозгов, не обратил бы ни малейшего внимания, — отмахнулся незнакомец. — Женщины — что с них возьмешь! Вот хотя бы моя сестра…

Он небрежно кивнул в сторону девушки с волосами того же оттенка, что у него самого. Барышня вовсю командовала слугами, которые деловито выгружали сундуки, числом не менее полудюжины, из громоздкого дормеза. Дункан мысленно отметил, что малышка весьма привлекательна, но не успел он сказать что-то, как поздний гость добавил;

— Пришлось тащить ее сюда силой. Вопила и брыкалась всю дорогу в полной уверенности, что вы вооружены дубиной и к обеду переодеваетесь в медвежью шкуру. Уж эта Мэнди! Любой вздор принимает за чистую правду, а ведь должна была бы понять: все эти выдумки имеют целью немного развлечь общество и скрасить неизбежную скуку тех, кто имел несчастье родиться аристократом.

— Но почему вы все-таки приехали, если она противилась?

— Как? Пропустить заманчивую возможность увидеть знаменитого анахорета Невилла Теккерея? Ну уж нет! Все столько лет гадали, что с ним сталось, а многие мои знакомые вообще в глаза его не видели. Кроме того, мою младшую сестричку только что выставили на брачный аукцион, если понимаете, о чем я говорю, так что родители настояли на ее приезде сюда. Они твердили, что нельзя игнорировать столь блестящее собрание. Не то чтобы они рассчитывали именно на вас, дорогой друг, просто хотели, чтобы она как можно чаще показывалась в свете, пока продолжается сезон, а ваш покорный слуга согласился выступать в роли компаньона и опекуна.

Дункан понемногу стал понимать речь незнакомца, хотя втайне и жалел об этом. Уж лучше бы он вообще ничего не слышал. Обращение «дорогой друг» Дункан нашел чересчур фамильярным и, вообразив, что англичанин решил унизить его, вспылил:

— Если вы еще не заметили, могу пояснить: я не друг вам и тем более не «дорогой», поскольку не имел чести знать вас раньше. И учтите, я укладывал людей на пол и за меньшие оскорбления.