Магическое перо - Макганн Ойзин - Страница 21

— Вот самая мерзкая и глубокая камера из всех, — сказал он со вздохом. — Стены мокрые от сырости, деревянные нары прогнили и изъедены жучком…

— Отлично, — удовлетворенно кивнула Гралкия. — Подходит!

Женщина-воин устроилась на отдых в казарме. В то время как другие солдаты хлебали брагу или играли в кости, она лежала в своем углу, ворочаясь с боку на бок. Мысль о ненавистном пленнике не давала покоя. Какой ужас: над ней потешались ее собственные товарищи, а надзиратель и вовсе поднял на смех! Завтра состоится суд, и на судебном разбирательстве снова всплывет вся эта история. Гралкия опять будет выставлена на посмешище.

Эту историю нужно во что бы то ни стало замять. Конечно, товарищи по казарме уже знают; они были свидетелями ее бесчестия. Но они так или иначе сочувствуют ей. Другое дело — публичное разбирательство. Тогда о произошедшем станет известно всему городу.

Гралкия представила, как горожане будут тыкать в нее пальцами, хихикать у нее за спиной. Этого нельзя было допустить; она этого не перенесет. Служба в норанской армии и так не сахар. А тут еще этот сумасшедший с чайником!.. Суд не состоится. Пленник погибнет от несчастного случая. И его девчонка тоже. Ей тоже не мешает заткнуть рот. Но сначала Хруч.

Гралкия спустила ноги с койки и стала натягивать сапоги.

В камере отвратительно пахло мышами и плесенью. Хруч сидел на гнилых досках, обхватив колени руками. Из решетки на потолке тянуло могильным холодом. Шешил чувствовал, что еще немного — и он окончательно закоченеет. Одна половина его лица опухла от удара, разбитый нос мучительно чесался, но из-за боли к нему нельзя было притронуться. Голова раскалывалась. О том, чтобы немного поспать, нечего было и думать.

Вдруг Хруч вспомнил о каплях, которые ему дала Джил. Может быть, они действительно немного снимут боль? Вытащив из кармана синий пузырек, он посмотрел его на просвет. Сколько их нужно было принимать, этих капель, у него совершенно вылетело из памяти. И неудивительно, учитывая его плачевное состояние. Он вытащил пробку и, запрокинув голову, накапал на язык шесть или семь капель. В следующую секунду у него помутилось в глазах, и мир, вспыхнувший ярко-оранжевым светом, словно перевернулся вверх дном. Потеряв сознание, Хруч повалился со скамейки на пол.

Через какое-то время, немного придя в себя, он с трудом разлепил веки и беспомощно пошарил глазами по камере. Только теперь припомнилось, как нужно было принимать капли. Не по шесть-семь, а по две, не больше. И не на язык, а под него…

Что правда, то правда — Хруч не чувствовал никакой боли. Но он вообще ничего не чувствовал. Более того, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Полный паралич. «Если я так и буду лежать на полу, — подумал он, — то скоро промокну насквозь…» Он словно утратил ощущение времени и пространства.

Вдруг дверь скрипнула и медленно отворилась. Хруч был рад хоть какой-нибудь перемене. По полу прошлепали чьи-то шаги. Шешил почувствовал, что его подняли и, как мешок с картошкой, вскинули на плечо. Он не успел заметить, кто это был, но, уткнувшись лицом в спину неизвестного, сразу узнал этот запах. Женщина-воин Гралкия собственной персоной. Она пришла одна. Поняв, зачем его выносят из тюрьмы, Хруч содрогнулся от ужасного предчувствия.

Гралкия что-то шептала ему, но, находясь в полубессознательном состоянии, он не мог ничего разобрать. Слова сливались не то в зловещее рычание, не то в хрюканье.

Они миновали тюремный двор и, кажется, стали подниматься на одну из сторожевых башен. Хруч пытался считать ступеньки, но скоро сбился со счета. Он давно потерял ориентацию, его слегка подташнивало.

Наконец они оказались на открытом воздухе, и у него в голове немного прояснилось. Гралкия сбросила его на пол, словно тот же мешок с картошкой. Хруч ничего не почувствовал, но понял, что, когда его тело снова обретет чувствительность, ребра будут жестоко болеть. В желудке словно образовался тугой узел. Это был легкий спазм, но в дальнейшем он не сулил ничего хорошего.

На шпиле башни, качаясь на крючке, горел масляный светильник. Треугольные зубцы бойниц на фоне темно-фиолетового ночного неба казались золотыми. Внизу была бездонная пропасть.

— Эй, насекомое! — услышал Хруч над ухом шепот Гралкии. — Прощайся с жизнью! Слышишь?.. Тебе удалось совершить побег из камеры, ты незаметно прокрался сюда, на крышу башни, и попытался спуститься вниз. Но не удержался и, сорвавшись с отвесной стены, сломал себе шею. При попытке к бегству. Несчастный случай. Никто ничего не заподозрит… А если и заподозрит, то не станет поднимать из-за тебя шум. Ты — ничтожество, ты — никто!

У Хруча пронеслось в голове, что это выглядит глупо — пытаться сбежать из тюрьмы, забравшись на башню. Но, наверное, Гралкия знала, о чем говорила. Его укололо также и то, что она назвала его «ничтожеством», но и на это у нее были свои причины. Действительно, кто станет беспокоиться из-за его исчезновения?.. По желудку снова пробежала неприятная судорога.

Осмотревшись по сторонам, Гралкия нагнулась, чтобы снова поднять свою жертву. Болезненная судорога в желудке окончательно привела ученого в чувство, и он понял, что на этот раз ему действительно угрожает смертельная опасность. Он слабо забился в железных руках женщины-воина, но та была гораздо сильнее его.

Третья судорога в желудке заставила его скорчиться, и в следующее мгновение Хруча вырвало. Гралкия вздрогнула от неожиданности и отвращения и, отстраняя его от себя, попыталась закрыть лицо. Чтобы очистить испачканные доспехи, она перебросила ношу с одного плеча на другое, но, потеряв равновесие, попятилась к краю крыши. Ее нога наступила прямо на лужу рвоты, и, поскользнувшись, Гралкия опрокинулась и поползла вниз по крутому скату крыши. Закованная в тяжелые доспехи, она напоминала черепаху, которая упала на спину и беспомощно машет лапами.

Сотрясаемый кашлем, Хруч упал на четвереньки. Гралкия попыталась лягнуть его ногой, но вместо этого сорвалась с крыши и исчезла во мраке. Тишина огласилась стремительно удаляющимся протяжным криком, затем последовал удар о землю, и все стихло.

Потрясенный всем случившимся и чувствуя себя отчасти виновным в гибели женщины-воина, Хруч осторожно подполз к краю крыши и посмотрел вниз — на неподвижно распластавшееся на земле тело.

Гралкия разбилась насмерть. Это было совершенно ясно. Шешила снова вывернуло наизнанку. Немного погодя он отполз к парапету и перевел дыхание.

На городской площади стал собираться встревоженный народ. Принесли фонари. Хруч решил не дожидаться развития событий. Кубарем скатившись по нескольким пролетам лестницы, он спустился во двор.

Здесь уже царил полный переполох. Ворота были открыты. Солдаты бегали туда-сюда. В суматохе никто не обратил внимания на неряшливо одетого щуплого человека, который выскользнул из ворот вместе с солдатами, спешащими взглянуть на упавшего с башни воина, и смешался с толпой.

Ноги сами понесли ученого в ту часть города, которая была ему так хорошо знакома, — к монументальному зданию, где располагался исследовательский центр.

Джил проснулась из-за ожесточенной словесной перепалки, которая разгорелась между надзирательницей и одной из заключенных. Последняя была коренастой и толстой торговкой, которую задержали накануне за буйство в пьяном виде. Теперь она требовала, чтобы ее немедленно выпустили на том основании, что она совершенно протрезвела.

— Я свои права знаю! — снова и снова выкрикивала торговка. — Это незаконно!

Надзирательница, сидевшая за столом, отвечала в том же духе. То есть пока торговка не заткнется, ее будут держать в тюремной камере.

Обмен любезностями продолжался довольно долго. Наконец, не выдержав, разъяренная надзирательница засучила рукава и проследовала мимо решетки, за которой находилась Джил, в соседнюю камеру. Раздалась звучная оплеуха, и наступила тишина. Потом мимо Джил снова прошла надзирательница, сопровождавшая дебоширку, которая держалась за щеку. Судя по всему, закон восторжествовал, и торговка была отправлена на свободу.