Ганнибал - Линдсей Джек - Страница 62

— Ты одна, красотка? — сказал он, крутя пальцами бороду. Нехорошо быть одной.

Дельфион не испугалась бы, встреть она его в другом месте и в другой обстановке. Но оттого, что греческий моряк сидел так близко, оттого, что он наверняка услышал бы ее, если бы она подала голос, Дельфион совсем растерялась. Она пробормотала, что зашла мимоходом, и поднесла к губам стакан с кислым вином. В замешательстве она почувствовала, что все в кабачке уставились на нее, все, кроме греческого моряка, спокойно сидевшего спиной к ней. От лампады в нише шел горячий запах прогорклого масла — она, вероятно, месяцами не чистилась.

— Только пальмовое вино здесь годится для такой красотки, — сказал подсевший к ней мужчина и положил руку на ее руку.

Вошел пьяный человек в кожаном плаще и запел нетвердым голосом:

Он тяжело сел на скамью и крикнул:

— Я пришел из-за гор. Я трижды умирал. Сколько стоит вино в этой вонючей дыре?

Дельфион принесли пальмового вина, и она не посмела отказаться. Она хотела лишь одного — не привлечь внимание греческого моряка; лучше покориться чему угодно, только б он не обернулся и не посмотрел на нее. Она поцарапала ногтем по кувшину — местное подражание кампанской керамике с отслаивающимся дешевым черным лаком. Длинная полоска лака отскочила под ее ногтем, и она оглянулась — не заметил ли хозяин. Золотая прядь упала ей на глаза. Человек, сидевший рядом, издал смачный звук поцелуя.

— Я буду любить тебя грозовой любовью, — сказал он. Только теперь Дельфион разглядела его. Это был смуглый человек с рассеченной верхней губой; должно быть, он неделю не брился: щетина покрывала его шею и скулы.

Певец со спутанными волосами все тянул и тянул:

Сын Мириам, Круглый барабан следует за Отцом барабанов…

Он стал пальцами выбивать такт на столе. С улицы донесся чей-то хриплый хохот. К Дельфион, качаясь, подошла неряшливо одетая женщина, схватила ее за волосы и потянула ее голову назад. Сосед Дельфион ударил женщину по лицу, она вцепилась в него ногтями и пронзительно закричала. Дельфион встала и хотела незаметно выйти из-за стола. Но другие двое преградили ей путь.

— Нет! Нет! — вскричала она исступленно, забыв на мгновение свой страх перед греческим моряком.

Краем глаза она увидела, что моряк вскочил. Он перепрыгнул через стол и ударом в ухо сшиб с ног одного из пристававших к Дельфион. Повернувшись к другому, он рассмеялся громко и радостно и так хватил его под подбородок, что, казалось, у несчастного голова скатится с плеч.

— Еще кто? — крикнул грек.

Пьяный все еще барабанил пальцами по столу:

Какая-то девица кинула в Дельфион стаканом, он разбился о стену у самой ее головы. Моряк схватил Дельфион и вынес из кабачка. Он быстро побежал по улице, все еще держа ее и ласково смеясь. Завернув за угол, он остановился и мгновение стоял молча. Затем осторожно поставил ее на ноги.

— Куда тебя отвести? — спросил он. — Я пьян, но тебе нечего бояться.

— Я не боюсь.

Наступило молчание. Луна блестела над крышами домов. Откуда-то из мрака доносился плач ребенка.

— Все же я пьян, — повторил моряк с настойчивостью, доказывавшей, что он говорит правду.

— Какое это имеет значение?

— Ах, да… Какое это имеет значение? — спросил он, прислонясь спиной к стене. — Почему твои волосы такие золотистые? Ты знаешь, что они золотистые далее при луне? Кто ты?

— Меня зовут Дельфион.

Он нетерпеливо махнул рукой:

— Не все ли равно, как тебя зовут? Повторяю, я пьян…

— Мне некуда сейчас идти. Возьми меня к себе.

— Там есть кровать, — сказал он. — Да, там есть кровать. Разумеется, говоря по правде, там есть кровать.

Он взглянул на небо, затем повернулся к ней и взял ее под руку.

— Мы оба эллины. Скитальцы. Ты почти такая же высокая ростом, как я. А ты знаешь город Корону у Мессенского залива? Я оттуда. Прости меня, если я говорю бессвязно и не то, что надо. Это моя первая прогулка в полночь с богиней. Ее милостивое обращение, ее стан, ее платье, словно огненная дымка, тепло струится и мерцает… Как это говорится в стихах? Золотой месяц мерцает на ее груди… Нет, это все-таки не ты…

Когда я думаю о Короне, я вижу бело-зеленый блеск моря и старого бога из смоковницы с жиденькой бородкой. Мудрый и добрый, он смотрит на море… Не называй мне своего имени, я сам хочу его вспомнить… Уже десять лет я не был на родине, и все же я часто видел ее отблеск, когда плавал по заливу в Левктры[72] . А сейчас мне кажется, что отчий дом здесь, за углом.

Дельфион пыталась разобраться в своих чувствах. Ей казалось, что она на грани самого важного решения своей жизни; а страх все продолжал замедлять его принятие. Хотелось не сопротивляться, не думать, поддаться силам, которые, она чувствовала, притягивают ее к этому человеку, и в то же время сохранить возможность возвращения к старой жизни как надежному убежищу на случай, если ее постигнет разочарование. Но другая часть, ее существа взывала к перемене, к полному обновлению. И тогда первый голос отвечал: «Ты просто зачарована могучим телом и зовом родины. Не доверяй этому чувству — оно через день или ночь, через неделю или месяц оставит тебя подавленной и опустошенной. Ты погибнешь, сломленная, потерянная и всеми презираемая».