Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Гроза

Коган Павел Давыдович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Гроза - Коган Павел Давыдович - Страница 8

Изменить размер шрифта:

«Люди не замечают, когда кончается детство…»

Люди не замечают, когда кончается детство,

Им грустно, когда кончается юность,

Тоскливо, когда наступает старость,

И жутко, когда ожидают смерть.

Мне было жутко, когда кончилось детство,

Мне тоскливо, что кончается юность,

Неужели я грустью встречу старость

И не замечу смерть?

1937

ПОСЛЕДНЕЕ

Не надо. Уходи. Не больно.

А сердце… сердце — ерунда.

И не такой. Простой и вольной,

Большой запомню навсегда.

И не тебя, совсем не эту

Любил. И верил и сказал

Совсем не этой. Где на свете

Та, для которой я писал?

И пусть другой, на «Гере» якорь

Подняв, опустит в глубину.

Во сне приснишься — буду плакать,

Проснусь — опомнюсь, улыбнусь.

А если вновь потянет дымом

И трубы грозы пропоют,

Прочту стихи. Прощусь с любимой.

Пойду в Испанию мою.

И если пулей годы срежет,

Мне будет умирать смелей

За хлеб, за счастье и за нежность,

За нежность девушки моей.

1937

«Шопен поднимется…»

Годами когда-нибудь в зале концертной

Мне Брамса сыграют — тоской изойду…

Б. Пастернак

Шопен поднимется.

В бокале тают тоска и лед.

И грянул полонез.

За полем — лес.

Снега. Снега. Светает.

Косая тень проходит по луне.

И в тишину, чтоб разметать и скрыться

(о соловей, о словек, нахтигаль!),

ворвется полонез, чтобы вином искриться,

чтоб знать и постигать, томить и настигать.

Чтоб горечью полынной и томящей

ворваться в настоящее, и вот

стихи, как сердце — в запыленный ящик,

и полночь древняя, и в синих звездах лед.

Когда-нибудь, когда года снегами

меж нами лягут,

в присмиревший зал

ворвется полонез.

И вдруг взмахнет крылами

над нами та старинная гроза.

Я вспомню все.

Я вспомню юность в славе.

Большую юность, что ушла в века.

Я вспомню все,

когда коснется клавиш

твоя на миг застывшая рука.

1937

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ «ЩОРС»

Я открываю окна в полночь.

И, полнясь древней синевой

И четкостью граненой полнясь,

Ночь проплывает предо мной.

Она плывет к своим причалам,

Тиха, как спрятанный заряд,

Туда, где флаги раскачала

Неповторимая заря.

Я слушаю далекий грохот,

Подпочвенный, неясный гуд,

Там подымается эпоха,

И я патроны берегу.

Я крепко берегу их к бою.

Так дай мне мужество в боях.

Ведь если бой, то я с тобою,

Эпоха громная моя.

Я дни, отплавленные в строки,

Твоим началам отдаю,

Когда ты шла, ломая сроки,

С винтовкою на белый юг.

Я снова отдаю их прозе,

Как потрясающие те —

В несокрушающих морозах

И в сокрушающей мечте.

Как те, что по дороге ржавой,

В крови, во вшах, в тоске утрат,

Вели к оскаленной Варшаве

Полки, одетые в ветра.

Прости ж мне фрондерства замашку,

И все, что спутал я, прости!

Ведь все равно дороги наши

Пустым словам не развести.

Так пусть же в горечь и в награду

Потомки скажут про меня:

«Он жил. Он думал. Часто падал.

Но веку он не изменял».

23 октября 1937

СОСТАВ

Он нарастал неясным гудом,

Почти догадкой. И томил

Тревожным ожиданьем чуда

И скорой гибели светил.

Он рос. И в ярости и в грохоте

Врезалася в версту верста,

Когда гудка протяжным ногтем

Он перестук перелистал.

И на мгновенье тишиною,

Как зной, сквозною пронизав

Простор, он силою иною

Ударил в уши и глаза

И грянул. Громом и лавиной

Он рушил сердце, как дубы

Гроза, грозя в глаза, что дина —

Митом!

Рванет.

И время на дыбы.

В поля, в расхристанную осень

Войдя, как в темень искрой ток,

Он стал на миг земною осью,

Овеществленной быстротой.

Но, громом рельсы полосуя,

Он нес с собой тоску и жизнь.

Он был, как жизнь, неописуем

И, как тоска, непостижим.

Еще удар. И по пылище,

По грязи, в ночь, в тоску — далек.

И, как на горьком пепелище,

Мелькает красный уголек.

………………………………………….

(А если к горлу — смерти сила,

Стихи и дни перелистав,

Я вспомню лучшее, что было,—

Сквозь ночь бушующий состав.)

1937

БРИГАНТИНА

Песня

Надоело говорить, и спорить,

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем море

Бригантина подымает паруса…

Капитан, обветренный, как скалы,

Вышел в море, не дождавшись нас.

На прощанье подымай бокалы

Золотого терпкого вина.

Пьем за яростных, за непохожих,

За презревших грошевой уют.

Вьется по ветру веселый Роджер,

Люди Флинта песенку поют.

Так прощаемся мы с серебристою,

Самою заветною мечтой,

Флибустьеры и авантюристы

По крови, упругой и густой.

И в беде, и в радости, и в горе

Только чуточку прищурь глаза —

В флибустьерском, в дальнем море

Бригантина подымает паруса.

Вьется по ветру веселый Роджер,

Люди Флинта песенку поют,

И, звеня бокалами, мы тоже

Запеваем песенку свою.

Надоело говорить, и спорить,

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем море

Бригантина подымает паруса…

1937