Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Гроза

Коган Павел Давыдович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Гроза - Коган Павел Давыдович - Страница 3

Изменить размер шрифта:

«Дождик бьет по глади оконной…»

Дождик бьет по глади оконной.

Тихо в мире, и мир спит.

А напротив меня ворона

На соседнем заборе сидит.

Только это — затишье пред бурей,

И земля в лихорадке дрожит,

Будут дни — и рванутся пули,

И по миру пойдут мятежи.

Будет день…

1934

«Я вечером грустный шел домой…»

Я вечером грустный шел домой,

Луна по небу бежала за мной,

Бежала за мной и кивала мне,

А звезды подмигивали тишине.

И ветер усталый на лавочку сел,

И нежные парочки тихо шептались,

Я вечером шел Ленинградским шоссе,

С собой неся тоску и усталость.

Я шел, проклиная людей и век,

И вот ко мне подошел человек,

Его алкоголь немножко качал

(Нелепая куртка с чужого плеча),

Старенький свитер в пятнах, в грязи,

Но звонкий орден с груди грозил,

Но звонкий орден щурил глаза,

Как будто бы снова над степью гроза,

Как будто бы снова плечо к плечу

Песням звенеть и звенеть мечу,

Как будто бы снова за солнце и дым

На смерть идти бойцам молодым.

1934

«Я привык к моралям вечным…»

Я привык к моралям вечным.

Вы болтаете сегодня

о строительстве, конечно,

об эпохе и о том, что

оторвался я, отстал и…

А скажите — вы ни разу

яблоки не воровали?

Вы швырялися камнями,

падали, орали песни,

матерились так, что жутко,

и орали: «Колька, тресни!»?

Вы купались ли в апреле,

вы любили ль ночью звезды,

синий дым, снежок, и галок,

и морозный крепкий воздух?

А когда вы стали старше,

вы девчонок целовали?

Или это не влезает

в ваши нудные морали?

Сколько знаете вы ночек,

что вы дома не проспали,

сколько девушек любили,

сколько песен вы слыхали?

Вы умеете, коль надо,

двинуть с розмаху по роже?

Вы умеете ли плакать?

Вы читали ли Сережу?

1934

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Чуть смущаясь:

«Не просили»,

Легок, ловок и лукав,

Так летел он, бело-синий,

И ложился на рукав.

Вечер стар,

Но гримирован он

Радостным и молодым.

Я взглянул и зачарованно:

«Это ж песни,

Это ж дым».

Мимо, тонок и на цыпочках,

Ветер шел и увидал:

Незаметно кто-то выпачкал

Облаками эту даль…

Ветер был такой изысканный,

Ну почти как тот жираф.

В это время очень искренно

Мне казалось, что жара…

И когда я вспомнил все-таки,

Что мороз, а не теплынь,

Я увидел — в легкой лодке

Легкий вальс над миром плыл.

И домой.

А мама: «Ад теперь».

Я ж подумал в полусне:

«Очень, очень, очень рад тебе,

Дорогой мой первый снег».

1 декабря 1934

НУ КАК ЖЕ МНЕ СКАЗАТЬ!

Ну как же это мне сказать,

Когда звенит трамвай,

И первая звенит гроза,

И первая трава,

И на бульварах ребятня,

И синий ветер сел

На лавочку,

И у меня

На сердце карусель,

И мне до черта хорошо,

Свободно и легко,

И если б можно,

Я б ушел

Ужасно далеко.

Ну как же это мне сказать,

Когда не хватит слов,

Когда звенят твои глаза,

Как запах детских снов,

Когда я знаю все равно —

Все то, что я скажу,

Тебе известно так давно,

И я не разбужу

Того, что крепко, крепко спит,

Но не моя ж вина,

Что за окном моим кипит

Зеленая весна.

Но все равно такой порой,

Когда горит закат,

Когда проходят надо мной

Большие облака,

Я все равно скажу тебе

Про дым,

Про облака,

Про смену радостей и бед,

Про солнце,

Про закат,

Про то, что, эти дни любя,

Дожди не очень льют,

Что я хорошую тебя

До одури люблю.

24 апреля 1935

«Нынче окна…»

Нынче окна

невозможно синие,

просто невозможная

шальная синь.

Удивляются деревья в инее,

что луну никто не снес в Торгсин.

До того она сегодня золотистая,

до того веселым золотом горит,

что стихи выходят неказистые

и куда-то к черту убегает ритм…

1935

«Ты помнишь, конечно, все…»

Ты помнишь, конечно, все:

И моря зовущий плеск,

И радость, которую ты

Мог ощупать руками.

Была огромная ночь,

И звезды летели к земле,

И звезды казались тогда

Веселыми светляками.

Ты помнишь, конечно, все:

И как тебя обдувал

Ветер, который знал

Столько дорог и песен,

Ты помнишь, как он звенел,

Этот шальной простор,

И как ты терял свой вес

(Тебе казалось, ты таешь).

Была огромная ночь

И полукружье гор.

В небе плыла луна,

Большая и золотая.

Ты помнишь, конечно, все.

В комнате синяя тишь.

По комнате бродят тени,

Ломкие как надежды…

1935