Пеппи Длинныйчулок 1-3 - Линдгрен Астрид - Страница 13

Как раз в эту минуту в дверь постучали.

– Либо входите, либо оставайтесь там, за дверью, как вам угодно! – воскликнула Пиппи. – Я никого не неволю!

Дверь отворилась, и вошли двое бродяг. Отгадай, сделали ли они большие глаза при виде рыжеволосой девчонки, сидевшей в совершенном одиночестве на полу и считавшей деньги!

– Никак ты одна дома? – хитро спросили они.

– Ни в коем случае, – ответила Пиппи. – Господин Нильссон тоже дома. Ведь воры при всем желании не могли знать, что господин Нильссон -

маленькая обезьянка, которая как раз спала в своей выкрашенной в зеленый цвет маленькой кроватке с кукольным одеяльцем на животе. Они думали, что это хозяина дома зовут Нильссон, и понимающе подмигнули друг другу, как бы говоря: «Мы можем вернуться сюда чуть позднее».

Но, обратившись к Пиппи, они сказали:

– Мы зашли к тебе только узнать, что такое часы, вернее, который час [4].

Бродяги так взбодрились, что начисто забыли про всякие бутерброды.

– Здоровенные сильные дяденьки, а даже не знаете, что такое часы, – съехидничала Пиппи. – Ну и дрянцовское же воспитание вы получили! Часы – это такая маленькая кругленькая штучка, которая говорит «тик-так», которая идет и идет, а никогда до дверей не дойдет. Если вы знаете еще другие загадки, валяйте, выкладывайте, – ободряюще произнесла Пиппи.

Бродяги решили, что Пиппи слишком мала, чтобы разбираться в часах, поэтому они, не говоря ни слова, вышли из дома.

– Я вовсе не требую, чтобы вы сказали «так» [5], – закричала им вслед Пиппи, – но вы могли бы, по крайней мере, поднапрячься и сказать «тик». У вас даже обыкновенного ума, как у часов, не хватает! Да ну вас, убирайтесь с миром, – сказала Пиппи и вернулась к своим деньгам.

Удачно избежав неприятностей, бродяги в восторге потирали руки.

– Ты видел, сколько денег? Ну и ну! – сказал один.

– Да, везуха пошла! – сказал второй. – Единственное, что остается, – подождать, пока девчонка и этот Нильссон заснут. А потом тихонько пробраться в дом и наложить на все лапу.

Усевшись под дубом в саду, воры стали ждать. Моросил мелкий дождик, а они к тому же страшно проголодались. Нельзя сказать, что им было очень уютно, но мысль об огромных деньгах поддерживала в них бодрость духа.

Мало-помалу во всех домах погас свет, но окна Виллы Вверхтормашками светились по-прежнему. В тот вечер Пиппи как раз училась танцевать шоттис и не желала ложиться спать, пока не убедится, что она в самом деле уже выучилась танцевать этот танец. В конце концов, однако, и на Вилле Вверхтормашками погас свет.

Бродяги немножко подождали, желая удостовериться в том, что господин Нильссон заснул. Но под конец они прокрались к кухне с черного хода и приготовились открыть дверь своими отмычками. Между тем один из взломщиков – вообще-то его фамилия была Блум – совершенно случайно коснулся двери. И она оказалась незапертой.

– Что они тут, чокнулись? – прошептал он своему сообщнику. – Дверь-то не заперта! Ну и дела!

– Тем лучше для нас, – ответил его сообщник, черноволосый взломщик, которого все, кто его знал, звали Громила-Карлссон.

Громила-Карлссон зажег карманный фонарик, и они прокрались на кухню. Там никого не было. Но в комнате рядом спала Пиппи, и там же стояла маленькая кукольная кроватка господина Нильссона.

Громила-Карлссон открыл дверь и осторожно заглянул в комнату. Там было спокойно и тихо, а свет фонарика заплясал по всей комнате.

Когда лучи света коснулись кровати Пиппи, бродяги, к своему величайшему удивлению, не увидели ничего, кроме пары ног, покоившихся на подушке. Голова Пиппи, как обычно, лежала под одеялом у изножья кровати.

– Должно быть, это и есть та самая девчонка, – прошептал Громила-Карлссон Блуму. – И теперь, верно, она крепко спит. А где, как ты думаешь, где может быть этот Нильссон?

– Господин Нильссон, с вашего позволения, – послышался спокойный голос Пиппи. – Господин Нильссон лежит в маленькой выкрашенной в зеленый цвет кукольной кроватке.

Бродяги так перепугались, что их просто затрясло от страха. Но тут они осознали то, что сказала Пиппи. В кукольной кроватке спал господин Нильссон. При свете карманного фонарика они разглядели также кукольную кроватку и лежавшую в ней маленькую обезьянку. Громила-Карлссон не смог удержаться от смеха.

– Блум, – сказал он, – господин-то Нильссон – обезьяна, ха-ха-ха!

– Да, а ты думал, кто он? – раздался из-под одеяла спокойный голос Пиппи. – Машинка для стрижки газонов, что ли?

– А твои мама с папой дома? – спросил Блум.

– Нет, – ответила Пиппи. – Их нет! Они уехали! Совсем уехали!

Громила-Карлссон и Блум просто закудахтали от восторга.

– Послушай-ка, милая детка, – сказал Громила-Карлссон. – Вылезай из-под одеяла, поболтаем!

– Не, я сплю! – сказала Пиппи. – Что, опять хотите поговорить о загадках? Тогда, может, сначала отгадаете эту: что за часы, которые идут и идут, а никогда до двери не дойдут?

Но тут Блум решительно сорвал одеяло с Пиппи.

– Ты умеешь плясать шоттис? – спросила Пиппи, серьезно глядя ему в глаза. – А я умею!

– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал Громила-Карлссон. – Не можем ли мы немного расспросить тебя тоже? Где у тебя, например, деньги, которые только что валялись на полу?

– В чемодане на шкафу, – чистосердечно ответила Пиппи.

Громила-Карлссон и Блум ухмыльнулись.

– Надеюсь, дружок, ты ничего не имеешь против, если мы их заберем? – спросил ГромилаКарлссон.

– О, пожалуйста, – сказала Пиппи. – Ясное дело, нет.

После чего Блум подошел к шкафу и снял оттуда чемодан.

– А теперь, дружок, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я заберу их обратно, – сказала Пиппи; она вылезла из кровати и подошла к Блуму.

Блум так хорошенько и не понял, как это произошло, но чемодан вдруг быстро и весело очутился в руках у Пиппи.

– Хватит шутить! – злобно произнес Громила-Карлссон. – Давай сюда чемодан!

Схватив Пиппи крепко за руку, он попытался рвануть к себе желанную добычу.

– Шутки в сторону! – изрекла Пиппи.

Она подняла Громилу-Карлссона и посадила на шкаф. Через минуту рядом с ним там уже сидел и Блум. Вот тут-то оба бродяги испугались. Они начали понимать, что Пиппи уж точно не какая-то там заурядная девчонка. Но чемодан влек их к себе настолько, что они забыли всякий страх.

– Вместе и сразу, Блум! – вскричал ГромилаКарлссон, и они, соскочив со шкафа, накинулись на Пиппи, державшую чемодан в руках.

Но Пиппи ткнула в каждого из них указательным пальцем так, что они тут же очутились в разных углах. И не успели они подняться на ноги, как Пиппи вытащила веревку и молниеносно скрутила руки и ноги обоим ворам.

Теперь они запели другую песню.

– Милая, добрая фрекен! – заныл ГромилаКарлссон. – Прости нас, мы ведь только пошутили! Не обижай нас. Мы ведь всего лишь несчастные нищие бродяги, которые зашли в твой дом попросить немного еды.

Блум даже чуточку всплакнул.

Пиппи аккуратно поставила чемодан обратно на шкаф. А потом повернулась к своим пленникам:

– Умеет кто-нибудь из вас танцевать шоттис?

– Хы, хы! – захныкал Громила-Карлссон. – Я думаю, мы оба сумеем.

– Ой, до чего же весело! – воскликнула Пиппи, хлопая в ладоши. – А мы не можем немного потанцевать? Понимаете, я только что научилась.

– Да, пожалуйста, – немного обескураженно ответил Громила – Карлссон. Тогда Пиппи взяла огромные ножницы и разрезала веревку, опутавшую ее гостей.

– Но у нас нет музыки, – огорченно произнесла Пиппи.

Тут у нее возникла новая идея.

– А ты не можешь поиграть на гребенке? – спросила она Блума. – Тогда бы я потанцевала с ним. – Она указала на Громилу-Карлссона.

Ну да, Блум мог, разумеется, поиграть на гребенке. И он заиграл, да так громко, на весь дом. Господин Нильссон, проснувшись, уселся в своей кроватке, словно для того, чтобы увидеть, как Пиппи кружится по всей комнате с ГромилойКарлссоном. Она была чрезвычайно серьезна и торжественна, а танцевала так старательно, словно речь шла о ее жизни.