Мы все из Бюллербю - Линдгрен Астрид - Страница 28

Раков начинают ловить только в августе. Мы всегда с нетерпением ждем этого дня, потому что мы все, кроме Черстин, конечно, отправляемся вместе с папами ловить раков. С вечера мы ставим на озере ловушки, потом строим в лесу шалаши, ночуем там, а на заре осматриваем ловушки. Ночевка в лесу — это-то и есть самое интересное! Лесное озеро далеко от Бюллербю, и нет смысла возвращаться домой на несколько часов. Так говорит наш папа. Нам повезло, что Лесное далеко от Бюллербю. Иначе мама заставляла бы нас возвращаться домой и спать в кроватях.

— Я боюсь, что дети простудятся, — говорит мама каждый год.

— Чепуха! — отвечает папа.

В этом году папа тоже сказал «Чепуха!», и мы отправились в путь.

Чтобы добраться до озера, нужно целых пять километров идти лесом по узкой, извилистой тропинке. У нас всегда бывает много вещей: ловушки для раков, рюкзаки, одеяла и всякая еда. Но мы не жалуемся, даже когда устаем, а то папа скажет, что нытикам нечего ходить за раками и ночевать в лесу.

На озере мы первым делом побежали осматривать свои прошлогодние шалаши. Но нашли только засохшие ветки можжевельника да старую хвою. Шалаш, в котором спим мы с Бриттой и Анной, устраивается под большой разлапистой елью. Ветви её свисают до самой земли. Папа с дядей Эриком рубят можжевельник, и мы обкладываем им ель. Только для входа оставляем маленькое отверстие. А спим мы на земле, на еловых лапах.

Когда наш шалаш был готов, мы пошли посмотреть, как устроились мальчики. Они ночуют в расселине, которую сверху прикрывают ветками. Спят они тоже на еловых лапах.

— Хорошо бы, девчонки хоть здесь оставили нас в покое, — сказал нам Лассе.

Боссе и Улле, как попугаи, повторили его слова.

— Пожалуйста, — сказала Бритта. — Наш-то шалаш в сто раз лучше вашего!

Лассе, Боссе и Улле захохотали и сказали, что им нас жаль, потому что мы даже представления не имеем, как выглядят настоящие шалаши. Мы не успели придумать в ответ ничего обидного — дядя Нильс позвал нас налаживать ловушки.

Ловушки для раков делают из сетки, и каждый год их приходится немного чинить, чтобы раки не выползали.

Мы сидели на берегу и бечевкой завязывали дырки на ловушках. Нам было очень весело. Солнце клонилось к закату, и на озере было необычайно красиво. И тихо. Конечно, когда мы молчали.

— Красивое озеро! — сказал наш папа.

Дядя Эрик вычерпывал воду из двух лодок, которые у нас всегда стоят на озере. А папа с дядей Нильсом клали в ловушки приманку. Как только все было готово, мы сели в лодки и поплыли вдоль берега ставить ловушки. У нас особые места, где мы их ставим каждый год.

А когда совсем стемнело, папа развел на скале костер, и мы уселись вокруг него ужинать. Свет от костра падал на воду, и нам казалось, что озеро так и пылает. В лесу было темно и тихо. Лассе сказал:

— А я слышу, как между деревьями ходят тролли!

Мы с Анной испугались, но Анна сказал:

— Глупости, никаких троллей нет!

И все-таки мы стали прислушиваться, потому что нам тоже очень хотелось услышать, как в лесу бродят тролли. Однако мы ничего не услышали и сказали Лассе, что он все выдумал.

— Вы их не слышите, потому что у них мохнатые лапы и они ступают очень тихо, — сказал Лассе. — Вон они стоят за деревьями и смотрят на нас.

— Не-а! Никого там нет! — сказала я, но на всякий случай придвинулась поближе к Анне.

— Нет, есть! — сказал Лассе. — В лесу полно троллей, и все они смотрят на нас. А подойти не смеют, потому что боятся огня.

Тогда папа сказал, чтобы Лассе перестал пугать маленьких девочек своими выдумками. Папа подбросил в костер веток, и костер весело запылал. Я не верю, что тролли есть на самом деле, но все-таки я залезла к папе на колени. А Анна залезла на колени к своему папе. И дядя Эрик стал нам свистеть. Он замечательно свистит. Если захочет, он может свистеть, как любая птица.

А я сидела и думала, что если в лесу действительно живут тролли, вот они, наверно, удивляются, зачем это мы ночью сидим вокруг костра и слушаем, как свистит дядя Эрик.

Потом папа, дядя Эрик и дядя Нильс рассказывали всякие смешные истории, и мы очень смеялись. А Лассе, Боссе и Улле взяли карманные фонарики и спустились к воде искать раков. Они нашли двадцать три штуки и сложили их в бидон. Лассе сказал мальчикам:

— Если девчонки не будут вредничать, мы пригласим их завтра на раковый пир.

— Сначала посмотрим, как они будут себя вести, — сказал Боссе.

— Да, уж придется им постараться, — сказал Улле.

Когда костер почти догорел, дядя Эрик сказал, что пора спать. Наши папы не строят себе шалаша, они просто заворачиваются в одеяла и ложатся на землю вокруг костра. Мы с Бриттой и Анной залезли под нашу ель и тоже завернулись в одеяла. Сперва мы немножко поболтали, но ночью в лесу разговаривать неприятно: все время чудится, будто в темноте кто-то притаился и подслушивает.

Бритта с Анной заснули раньше меня. А я ещё долго-долго лежала и слушала, как шумит лес. Он шумел очень тихо. И так же тихо плескались о берег волны. И странно, я вдруг перестала понимать, весело мне или грустно. Я все лежала и думала, весело мне или грустно, но так и не поняла. Наверно, человек становится чуть-чуть ненормальным, когда ночует в лесу.

Папа разбудил нас в четыре часа. От холода у меня зуб на зуб не попадал, но солнце светило уже вовсю. Мы вылезли из шалаша и затеяли возню, чтобы немного согреться.

Над озером лежал легкий туман, но вскоре он рассеялся. Мы с папой, Лассе и Боссе сели в одну лодку, а дядя Эрик, дядя Нильс, Улле, Бритта и Анна — в другую и поплыли вынимать ловушки.

Мне жаль тех людей, которые никогда не плавали по озеру в четыре часа утра и не вынимали ловушек с раками.

Почти все ловушки были полны. Лассе и Боссе запросто хватают раков руками, а я боюсь. Боссе вынул одного рака и долго смотрел на него, а потом взял и отпустил обратно в озеро.

— Ты что, спятил? — закричал на него Лассе. — Хочешь всех раков выпустить?

— У этого были такие грустные глаза, — сказал Боссе.

— Дурак! — возмутился Лассе. — Теперь он разболтает про нас по всему озеру, и мы в этом году не поймаем больше ни одной штучки. Зачем ты отпустил его?

— У него были очень грустные глаза, — повторил Боссе.

В это время к нам подплыла вторая лодка, и мы спросили у Бритты, Анны и Улле, много ли у них раков.

— Полная лодка! — крикнул Улле.

Потом мы вернулись к нашей стоянке и вытряхнули всех раков в две бельевые корзины. Корзины были с крышками. Собрав свои вещи, мы отправились домой. На траве лежала роса, а на деревьях кое-где висела паутина. Она сверкала, как бриллианты. Мне хотелось и есть, и спать, и у меня промокли ноги, и мне было очень хорошо. Что может быть лучше, чем идти друг за другом по узкой тропинке и нести домой две корзины раков? Дядя Эрик свистел, а мы пели.

Вдруг Лассе закричал:

— А я вижу дым! Это в Бюллербю топят печи!

И тут мы все увидели, как над лесом поднимаются три столбика дыма. Действительно, это в Бюллербю топили печи. Значит, наши мамы уже проснулись! А вскоре мы увидели и все три дома. В окнах пылало солнце, и наша деревня была удивительно красива.

— Бедные люди, которым негде жить! — сказала я Анне.

— Бедные люди, которые живут не в Бюллербю! — сказала Анна.

Дедушка уже проснулся и сидел на лужайке под вязом. Он услыхал, что мы вернулись, и крикнул:

— Ну как, есть нынче раки в Лесном?

Дядя Эрик ответил, что раков столько, что дедушка, наверно, никогда столько и не видывал. Но дедушка сказал:

— О-хо-хо! Я в былые дни вылавливал там чертовски много раков!

Мы уселись на траву возле дедушки и рассказали ему, как нам было весело. А Лассе открыл бидон, где лежали раки, которых поймали мальчики, чтобы дедушка послушал, как раки барахтаются. Они, когда барахтаются, издают особый звук — «клир-клир». Этот звук не спутаешь ни с каким другим. Дедушка засмеялся и сказал:

— Да, это раки, ошибки тут быть не может!