Мы — на острове Сальткрока - Линдгрен Астрид - Страница 45

— Музес, ты тут? — прошептала Чёрвен.

Музес явно был тут, потому что он завопил, будто его режут, и Чёрвен отворила дверь.

Стина содрогалась от ужаса, когда на другой день они рассказывали ей всю эту историю. И как вопил Музес, и как они шикали на него, и как Вестерман выскочил из дому в одной рубашке и ругался им вслед, когда они уже выбрались за калитку, и как лаяла Кора, и как они впихнули, наконец, Музеса в короб и пустились бежать с ним домой в Столярову усадьбу. А Вестерман, стоя у калитки, грозился:

— Ну, погоди, Чёрвен, я до тебя доберусь!

— Хорошо, что меня не было с вами, — сказала Стина, — я б умерла на месте!

Ночью Музес спал на полу, возле Пеллиной кровати. Юхан и Никлас были поражены, но ничуть не рассердились, когда, проснувшись поутру, увидели нового соседа по комнате.

— Мне пришлось взять его сюда, чтобы Вестерман не утащил его, — объяснил Пелле. — А теперь помогите уговорить папу.

У отца, конечно, сразу нашлись возражения.

— Со стороны Чёрвен очень хорошо и благородно подарить тебе Музеса, — сказал Мелькер, — но никуда не годится, что вы с Чёрвен, да и Вестерман тоже, ведете себя, как банда заправских гангстеров, и по ночам крадете друг у друга тюленей.

Вместе они пытались что-нибудь придумать. Вся семья собралась на кухне за завтраком, и им было слышно, как наверху в комнате мальчиков ползает тюлень.

Малин была не в восторге от нового жильца, но ради Пелле ей придется его терпеть. Она понимала, что Музес очень нужен Пелле именно теперь. Придется Вестерману, хочет он этого или нет, тоже с этим примириться.

— Ведь ему нужны только деньги, — сказал Юхан. — Ты бы не мог, папа, подбросить ему парочку сотен, чтобы тюлень остался у Пелле?

— Подбрось ему сам парочку сотен, тогда увидишь, как это приятно, — ответил Мелькер. — Но все мы должны помочь Пелле. Деньги можно заработать. Нужно только захотеть.

И они захотели. Все дети Сальткроки захотели участвовать в кампании, которую Мелькер назвал «Операция Музес». Все это напоминало игру. Полоть грядки с клубникой, таскать из колодца воду, вычерпывать воду из лодок, смолить причалы и носить чемоданы дачникам стало гораздо интереснее. Дети знали, что с каждым заработанным эре растет необходимая сумма, на которую можно выкупить Музеса у Вестермана.

Вестерман усмехнулся, когда, придя в лавку, услыхал про «Операцию Музес».

— А мне-то что, — сказал он. — Плевать мне, кто купит тюленя. Выкладывайте мне две сотни, и чтоб на этой неделе. А не то я продам тюленя на сторону.

— Пошел прочь, Вестерман! — откровенно заявила Чёрвен. Вестерман швырнул ей двадцатипятиэровую монетку.

— В пользу Музеса, — сказал он. — Пригодится! Вряд ли вам удастся наскрести двести крон к субботе. А дольше я ждать не намерен.

— Пошел прочь! — на всякий случай повторила Чёрвен.

Но монетку взяла и сунула ее в стоявшую на прилавке копилку Музеса.

— Нельзя, Чёрвен, не смей так говорить, — строго сказал Ниссе. И, повернувшись к Вестерману, добавил: — Знаешь, Вестерман, все-таки скверный ты человек!

Вестерман на это только ухмыльнулся.

«Операция Музес» продолжалась. С каждым днем в ней участвовало все больше людей.

— Гляди, Музес, у меня из-за тебя мозоли, — сказала Фредди, которая целых полдня выбивала ковры.

Стина зарабатывала деньги по-своему. Держа в руках дощечку с надписью «Операция Музес», она обходила дворы, пела и рассказывала сказки. Жители острова и дачники, одни охотно, другие только чтобы отвязаться от нее, давали девочке деньги. Не обошла она своим вниманием и Мелькера. Однажды, когда он стучал на своей машинке в саду, она тихонько подошла к нему и заявила:

— Сиди спокойно, дядя Мелькер, я расскажу тебе сказку. Это будет стоить пятьдесят эре.

Не успел Мелькер рта раскрыть, как она, захлебываясь и шепелявя, стала рассказывать ему про заколдованных принцев. Мелькер несколько раз пытался прервать поток ее слов, но его обезоруживала милая щербатая улыбка Стины. Она добросовестно зарабатывала деньги на выкуп Музеса.

Получив заранее согласованную мзду, она было собралась уходить, и Мелькер облегченно вздохнул. Но потом, что-то надумав, она вернулась и решительно заявила:

— Я спою тебе еще песенку. Это будет стоить двадцать пять эре.

— А сколько будет стоить, чтоб ты не пела? — в отчаянии спросил Мелькер.

— Ничего не выйдет! Я уже пою, — сказала Стина.

Закатив глаза, Стина самозабвенно пела тоненьким голоском, подражая певице, которую как-то слышала в городе.

А Музес жил своей собственной жизнью, не печалясь ни о чем и нисколько не заботясь об «Операции Музес». Одинокие часы, проведенные в разных лодочных сараях, явно не пошли ему на пользу. Его едва можно было узнать. Он стал беспокойным и раздражительным, даже чуть озлобленным. Вопил и шипел он гораздо больше, чем раньше. А иногда пытался даже кусаться.

— Музес не совсем то домашнее животное, которое бы я предпочла всем другим, — говорила Малин. Но говорила так, чтобы Пелле не слышал.

Пелле обожал Музеса ничуть не меньше, чем Йокке, и когда Музес шипел на него, он его только поглаживал.

— Бедный маленький Музес, что с тобой? Тебе у меня не нравится? Но Музесу, как видно, всюду теперь не нравилось. Ему совершенно не хотелось быть ни в лодочном сарае, ни даже в пруду. Охотнее всего проводил он время на берегу моря, но Пелле боялся брать его туда, потому что дядя Ниссе предупредил его:

— Держи его в пруду, а не то он удерет в любой момент.

И Пелле держал Музеса взаперти в пруду и с печалью думал о том, как бы хорошо завести себе животное, которое не хотело бы удрать. Йокке удрал — на свою собственную погибель, но Пелле надеялся, что с тюленем все будет иначе. Бедняга Музес, почему он стал такой беспокойный?

Ножка Тутисен почти зажила, но ягненка все еще не вернули назад в овечий загон. Он ходил по пятам за Стиной, а Боцман за Чёрвен. Он не сразу рискнул это сделать, он был не из тех собак, что навязываются. Молча и спокойно занял он свое привычное место у крыльца и лежал там, пока не пришла Чёрвен и не обвила его шею руками.

— Не-а, Боцман, здесь ты больше лежать не будешь, никогда в жизни!

Тогда он пошел за ней и с тех пор больше не отходил от нее ни на шаг.

Вот так и ходили Чёрвен со Стиной, а сзади — их животные. А у Пелле не было никого, кто бы следовал за ним по пятам.

— Хоть тюлень все равно твой, — говорила Чёрвен. У Пелле был задумчивый вид.

— Мне кажется, что Музес ничей, что он — сам по себе.

И вот настала суббота, тот день, когда Вестерман должен был получить сполна свои двести крон.

В лавке на Сальткроке было неспокойно. Пришло время считать деньги. В помещении было полно народу, потому что это дело интересовало весь остров. Никто из сальткроковцев не дал бы Вестерману ни одного эре. Обидеть Чёрвен, их Чёрвен, ну, они ему еще покажут! Все были на стороне девочки.

Вестерман это знал и потому держался развязнее, чем обычно, когда в назначенное время явился в лавку к Ниссе и протиснулся к прилавку. За прилавком выстроились в ряд все ребята; и все глазели на него: все Мелькерсоны и все Гранквисты. Сердитей всех глазела Чёрвен! Вот наглец! Хочет получить деньги за тюленя, которого сам же ей подарил. А сколько трудов стоило Чёрвен ухаживать за ним, сколько молока и салаки перетаскала она ему! Вестерман ухмылялся и валял дурака.

— До чего ж ты, ласково смотришь на меня, Чёрвен. Ну, как думаешь, достанется тебе тюлень или нет?

— Это мы посмотрим, — сказал Ниссе, высыпая содержимое копилки на прилавок.

Когда он начал считать деньги, в лавке воцарилась тишина. Никто не произносил ни слова. Слышен был только звон монет и бормотанье Ниссе.

Пелле влез на ящик с маргарином за прилавком. До чего противно слушать звон этих монет. А что, если денег не хватит? Бедняга Музес, что, если Вестерман возьмет и продаст его Петеру?