Инквизитор и нимфа - Зонис Юлия - Страница 6

– Ты же боишься высоты.

– Откуда ты взяла?

– Помнишь, в Баррене… Ты истошно цеплялся за мою руку и вопил, что просто не можешь глядеть вниз.

Марк расхохотался.

– Обманул?

Мокрые от брызг скалы, истошный ветер с залива, горько-соленый воздух. Девушка в красной вязаной шапочке и неизменной маске прыгает по камням и кричит: «Ну же, Марк, иди сюда! Посмотри, какой прибой… У-у! Сейчас разнесет тут все по камешку». И Марк, нарочито неловко перебирающийся по скользким валунам ближе к краю…

– Мне просто хотелось подержать тебя за руку. Когда я приезжал к деду на каникулы летом, я с этих скал только так сигал.

– Жулик. – Лаура с деланой укоризной покачала головой и провела ладонью по груди Марка. В светлых глазах промелькнула нежность… Нет, показалось. Девушка уже отвернулась и теперь внимательно разглядывала шар.

От кассы Марк крикнул:

– Мы сойдем за влюбленных?

– Опять жульничаешь? Давай раскошеливайся на полный билет, видишь – у них и так, кроме нас, никого нет.

Марк раскошелился.

Когда шар наконец поднялся, стемнело до того, что под ними различимы были лишь ближайшие крыши, черный массив парка и световая разметка посадочных площадок. Ближе к центру становилось оживленнее. С пьяцца Навона взлетал многометровый огненный фонтан, отсюда казавшийся маленькой королевской короной. От Форума катилась толпа, в которой мелькали разноцветные фонарики – очередной из здешних бесконечных фестивалей. Над угрюмым овалом Колизея вздымался керопластовый купол, отражавший бортовые огни туристических аэробусов. Колоннаду перед базиликой Святого Петра подсвечивали прожекторы, а за ее желтой подковой темнели прямоугольники лужаек и светлели недавно отстроенные дворцы Ватикана. В воде Тибра отражались цепочки фонарей. С запада поднималась густая стена туч, и время от времени ее прострачивала огненными стежками вертикаль орбитального лифта. Вечный Город – Вечный не потому, что время не могло разрушить камни. Нет, он падал и поднимался из руин вновь и вновь в прежнем обличье, ибо ничто не обладает такой цепкостью, как людская память.

Марк не смотрел вниз. Он вглядывался в узкое лицо, окруженное крупными завитками светло-русых волос. Лаура. На солнце ее волосы казались золотыми. Не о тебе ли грезил великий поэт, грезил и не мог утешиться, потому что вас разделяли не годы – века?

Да нет, то была совсем другая Лаура.

Пятнадцать лет назад зима выдалась необычно морозной, и на площади перед палаццо Веккьо залили каток. Лицеисты и ученики местных гимназий высыпали на лед. Здесь же за пару юно выдавали напрокат коньки, а в ларьках можно было раздобыть все что угодно – начиная от рождественских ангелов и кончая калеными орехами, панеттоне и разноцветными свечками.

Марк почти не умел кататься. Если честно, мальчишка-эмпат пришел на площадь, чтобы зарядиться чужой радостью, потому как со своей дела обстояли неважно. Заодно он собирался купить пару антикварных открыток для дедушкиной коллекции. Но не успел Марк даже шагнуть к ларьку, как в толпе нарисовался Лукас Вигн с приятелями. Те решительно пробивались к катку, и что самое печальное, Лукас заметил своего лицейского недруга. После этого об открытках можно было забыть.

– Эй! – заорал долговязый красавчик. – Смотри-ка, кто пожаловал! Салливан, ты никак собрался демонстрировать нам класс в танцах на льду?

Марк похолодел. Он отлично помнил мерзкое ощущение, когда руки и ноги дергаются помимо твоей воли и ты пляшешь – пляшешь, как марионетка в ярмарочном вертепе, пляшешь, чувствуя под пятками ледяной пол, и молишь о том, чтобы хотя бы боль привела тебя в чувство. Лукас был лучшим оператором в их потоке. За фокусы ему часто попадало от отца Франческо и остальных преподавателей, но наглец только усмехался – он отлично знал, что теплое местечко в Планетарном корпусе ему все равно обеспечено. Так бы и случилось, если бы не один досадный инцидент, навсегда оборвавший блестящую карьеру Вигна. Тринадцать лет спустя Вигн наведается в маленькую деревушку на западе графства Клер и сообщит Салливану, что считает его предателем… Но все это будет потом. Пока Лукас ухмылялся, его дружки откровенно скалились, а Марк со вздохом перебрал в карманах мелочь и пошел к киоску проката.

– Давай-давай! – заорал в спину Лукас. – Если надумаешь хлопнуться на задницу, я, так и быть, тебя подхвачу!

Марк смотрел на острый край конька и размышлял о том, как хорошо было бы этим коньком вспороть глумливую пасть Лукаса. Нарисовать улыбку от уха до уха. Из него получился бы неплохой Гуинплен. Он и так всегда ржет. Марк не сомневался, что Винченцо, один из корешков его недруга, уже шепчет приятелю на ухо. Винченцо, он же Хорь, был лучшим ридером, а Марк и не особо скрывал свои мысли – напротив, задержал картинку подольше. Красная мокрая улыбка. Неприятностей по-любому уже не избежать.

И неприятности не замедлили случиться – хотя и не совсем такие, как Марк ожидал. Он проехал с остальными уже десяток кругов, когда движение замедлилось. Катающиеся поворачивали головы. Марк тоже притормозил и оглянулся.

В центр круга вышла девочка. Русоволосая девчонка в коротком пальтишке. Так же, как и Марк, на неудобных прокатных коньках. Тонкое бледное личико казалось необычайно серьезным и чуть заметно светилось в сгустившихся сумерках, и вообще вся она была словно нарисована световой кистью по темному стеклу толпы. Вспыхнули фонари. Вспыхнули золотом волосы маленькой фигуристки. Из динамиков полилась мелодия из «Щелкунчика». Девочка кружилась, следил за ней узкий луч прожектора – будто она и правда выступала на большом льду… Или так казалось? Или не было никакого прожектора, просто для Марка оставались лишь световое пятно в центре круга, тени по бокам и маленькая фигуристка. Ему почудилось, что даже вырывающиеся изо рта у зрителей клубы пара замерли, складываясь белесым кружевом… и тут его ноги поехали сами собой. «Нет!» – отчаянно и беззвучно заорал Марк. Он еще успел оглянуться, заметить ухмыляющуюся – от уха до уха, почти как мечталось – физиономию Лукаса, ощутить холод в мгновенно отмерзших ступнях – и от удара его развернуло и бросило на лед.

Маленькой фигуристке пришлось хуже: все-таки Марк весил намного больше и разогнал его Лукас хорошо, просто здорово разогнал. Девочка отлетела в толпу – где, к счастью, ее подхватили чьи-то руки. Свидетели возмущенно загудели, надвигаясь на Марка. Он едва успел убрать ладонь, иначе по пальцам проехались бы коньком. Кто-то толкнул его в плечо. Марк попробовал встать, но ноги разъехались. Над толпой колыхалось багровое облако ярости – так случается всегда, когда грубо разрушается мечта. Толпа не склонна поддаваться очарованию момента, но если уж поддалась, горе тому, кто отнимет у нее игрушку. Марк снова попробовал встать, и его снова швырнули на лед. Может быть, серая лицейская шинель отпугнула бы горожан, но шинель Марк оставил на скамье у катка. Мальчик оперся на руку. Чиркнул конек, и по пальцам потекло. Все же задели. Марк уставился на аккуратный, сочившийся красным разрез, и тут же глумливый голос в ушах захихикал: «Ну и как оно, конёчком да по тепленькому?» Лукас и ридером был неплохим. «Дурак, – как можно спокойнее подумал Марк. – Меня же сейчас затопчут. Тебя из лицея выгонят». – «А я знал?» – уже неувереннее вякнуло в голове. Марк отмахнулся от ненавистного голоса и попытался поймать хоть кого-то в толпе. Не обращая внимания на мельтешение ног вокруг, он смотрел, как учили, на каток сверху. Мальчишка на льду в центре круга, толкающиеся люди – они уже и сами не прочь бы отсюда убраться, да подпирают те, что сзади. «Вот ты, высокий, жирный, в меховой шапке, стоящий справа от меня, – глазами Марк уставился на заляпанную брючину, а мысленно пытался пробиться к толстяку, – давай, протяни мне руку, ты же такой кабан, ты можешь проложить проход в этой давке». Брючина исчезла. Здоровяк и впрямь заработал локтями, но на ворочающегося внизу пацана ему было плевать. Стало еще теснее. Из носа закапала кровь. Так часто случалось, когда Марк слишком сильно старался. Рядом вскрикнули: у кого-то поехала нога, взметнулось лезвие конька, чуть не задев щеку Марка. «Попросишь – я тебя вытащу, – хихикнуло, кажется, прямо в затылке. – Давай, не выеживайся. Ботинки мне неделю будешь чистить и математику сделаешь. Мне и Хорю. И…» – «Спой себе отходную», – громко и внятно подумал Марк. И тут чья-то мощная рука ухватила его за шиворот и выволокла на свет.