Избранные сочинения. 1. Ошибка живых - Казаков Владимир Васильевич - Страница 26

Эта крыша грохочет, как железный поезд... Со мною? — ничего... Светло, как днем, а темно, как ночью.

КУКЛИН

Бог мой! Ночь без темноты! Какой незнакомый зловещий свет! И фонари, и тучи! Что же это такое?

ИСТЛЕНЬЕВ

Спросим у А. Г. Левицкого. Он толкует сны.

КУКЛИН

Нет, он толкует спросим. Он жив — вот его профессия.

ИСТЛЕНЬЕВ

Жив? Я н-не помню...

КУКЛИН

Я и сам стал после смерти забывчив.

ИСТЛЕНЬЕВ

Да?.. Простите! я не хотел этого вопросительного знака. Простите! я хотел...

КУКЛИН

Другой вопросительный знак? Прощаю оба... А я иду, вдруг навстречу — вы, и на лице у вас уже виноватое выражение... Что-то я еще хотел сказать и забыл... Что-то мрачное, какую-то шутку, что ли...

ИСТЛЕНЬЕВ

Одной больше, одной меньше... Но огорчайтесь.

КУКЛИН

Вы правы... Смотрите-ка, нас ветром уносит на другую улицу!

ИСТЛЕНЬЕВ

Что? На другую или с другой?

КУКЛИН

Ах, мне уже все равно! То есть, простите, не «ах!». Но как же Эвелина? Ведь вы ее любили? Но как же Мария? Ведь вы ее любили? Но как же ночь? Ведь она без темноты!

ИСТЛЕНЬЕВ

Да... я их и сейчас люблю... и без темноты... Припадки стали чаще... разбил драгоценную китайскую вазу... Да, а где-то темнота без ночи... 829... восемьсот 20 девять... 0,00019...

КУКЛИН

(в сторону) Бредит!.. (бредит) В сторону!..

Куклин в ужасе убегает. Истленьев в ужасе остается...

Декабрь 69 г. Уговариваемся с Н. И. Вологдовым вместе встречать Новый год у него. Накануне я звоню ему по телефону и в разговоре сообщаю о количестве вина, которое собираюсь закупить. Н. И.:

— Берите больше, Володя! Вдруг придут Хармс или Крученых...

Из письма Д. Бурлюка Н. И. Вологдову (1 декабря 65 г.):

Мы желаем быть с вами в конвейерном контакте. Вы ведь для нас — самый ценный, интересный на Родине нашей...

16

— Окно отворилось с безоблачным стуком...

— Откуда эта строка? Вы ее так тихо и так странно прочитали!.. Что с вами? Вы живы?

— Жив только голос.

— Так вот почему! А я весь превратился в слух, да так и остался, окаменел... Прошу вас, дайте еще несколько строк!

— Что ж, вот они:

— Ваш голос в темноте почти не виден... А я люблю поэзию, знаете. Помню, Острогский однажды сказал: «Только о двух вещах и интересно разговаривать: о поэзии и о Колыме...» Поэзия, по-моему, то же ночное кладбище, где тяжелые каменные плиты незыблемы, а над ними все — мираж, и воздух полон призраков, готовых растаять каждое мгновение, и все это облито мерцающим светом звезд...

— Вы, должно быть, правы, потому что у меня вдруг заболело веко.

— Это признак?

— Да или нет. Что-нибудь одно из нет...

— Я превратился в слух, а все превратилось в молчание...

Стало так тихо, что было слышно, как дышат стены...

Помнит ли читатель сестер Марии — Анну и Ольгу, упоминавшихся в самом начале романа? Вот они, в гостиной Витковских.

Окна выходят на улицу. Свет входит с улицы. Четыре стены: первая, вторая и две третьих. Какой-то призрак, какая-то тень, Истленьев? Несколько слабых мгновений зеркало держит его...

Вдруг исчезает...

АННА

Звездные сгустки? Это скопления многих близких звезд в одном месте. Общая фигура их весьма разнообразна: в одних звезды разбросаны, по-видимому, без всякого порядка, в других они рассеяны на пространстве шара, у центра которого замечается особенное обилие звезд, а по краям они реже, наконец, некоторые сгустки представляются правильным диском, внутри которого отдельные звезды распределены довольно равномерно. Число звезд в сгустках тоже весьма различно: от нескольких десятков до многих тысяч.

ОЛЬГА

А как давно эти сгустки известны астрономам?

АННА

До изобретения зрительных труб были известны: Плеяды и Гияды в созвездии Тельца и Ясли в созвездии Рака. После же изобретения зрительных труб число открытых звездных сгустков непрерывно увеличивалось. Вот наиболее замечательные и легче других наблюдаемые звездные сгустки:

Тукан — шарообразный весьма красивый сгусток.

Персей — двойной сгусток, обильный яркими звездами.

Телец — Плеяды; хорошие глаза различают 14 звезд.

Близнецы — очень обильный и красивый сгусток.

Рак — Ясли; легко различается даже слабыми трубами.

Корабль — большой и почти круглый сгусток.

Южный Крест — состоит из многих ярких звезд.

Центавр — самый большой сгусток, более 5000 звезд.

Геркулес — чрезвычайно яркий и красивый сгусток...

ПОЭТ (появляясь)

Простите, я, кажется, прервал вашу ученую беседу?

АННА

Кажется, но не прервали. Откуда вы теперь? Вас так давно не было видно!.. Пишете ли вы по-прежнему стихи?

ПОЭТ

Нет.

ОЛЬГА

А что же вы делаете?

ПОЭТ

Удивляюсь тому, что когда-то писал.

АННА

Пожалуйста, прочтите то, что вас более всего удивляет.

ОЛЬГА

Да, да! Прочтите!

ПОЭТ

КУКЛИН (входя)

Куклин, входя.

АННА (поэту)

Анна поэту.

ОЛЬГА (глядя в окно)

На фоне этого беспредельного неба каким мелким становится всякое безбожие!

КУКЛИН

Да, да, да, вы правы! А какие грозные тучи! Я только что с улицы, и вдруг — ваши справедливые слова...

Темнота появилась вместе с утром. Фонари погасли, и стало еще темнее. Тучи опустились ниже, и стало еще темнее. Стало еще темнее, и стало еще темнее.

В расщелинах туч мгновениями становились видны звезды, кровоточащие густым светом. Тучи с грохотом передвигались, и сверкающие звездные сгустки, казалось, готовы были стечь по водосточному железу на мостовые. Стоял такой скрежет, словно на город надвинулись две ночи одновременно.

Население забилось в свои дома, бездомные забились в свое бездомье.

Сизое удушье туч повисло над Кропоткинской тяжело, по вдруг какая-то безумная звезда взлетела дерзко, как голова Вологдова на его портрете работы Давида Бурлюка.