Когда командует мужчина - Линц Кэти - Страница 17

— Идет. Завтра днем меня устраивает.

— Великолепно. Выпьем по коктейлю и поговорим за мужчин.

Они договорились о времени и месте, и Хиллари положила трубку.

Только тут до нее дошло, что в спальне она не одна. Люк составлял ей компанию. По правде говоря, она не ожидала, что он так быстро обернется.

— Кто это? — властно спросил он.

— Джолин. Старая моя приятельница.

— И ты сообщила ей, что мы поженились. Так? Если он слышал это, значит, уже давно здесь стоит.

— Ты же подслушивал, зачем спрашиваешь?

— Что еще ты намерена рассказать ей завтра? — спросил он.

— Не знаю. Мало ли что.

— Зато я знаю. Ты расскажешь ей, как нас венчали, что на тебе было надето и о прочей дамской белиберде. А вот о том, почему мы поженились, ты помолчи.

— Звучит угрозой.

— Нет, предостережением. У секретов есть одна особенность — они каким-то образом просачиваются. А ни мне, ни тебе не будет ничего хорошего, если наш секрет просочится наружу.

Хиллари воздержалась от каких-либо комментариев. Она предпочла перевести разговор на безобидную тему:

— Папа готовит нам преоригинальный обед.

— Чем же он будет угощать? Мышьяком? — пустил шпильку Люк.

— Не-ет. Одним из своих коронных блюд. Перцами по-мексикански.

Час спустя, сидя за накрытым по всем правилам столом в обеденном зале Грантов, Люк поймал себя на мысли о том, что впервые в жизни ест с тарелки настолько тонкой, что она просвечивает насквозь. После первой же ложки, которую он отправил в рот, он подумал, что фарфору этого острого варева не выдержать. Перцы были огненными и легко прожгли бы даже огнеупорный металл.

— Не слишком ли остро? — заботливо осведомился у него Чарлз Грант, и какая-то искорка сверкнула у него в глазах.

В ответ Люк только покачал головой: обожженный язык не ворочался. Он открыл рот и лишь после нескольких глотков холодного воздуха вновь обрел дар речи.

— Моя мать — сицилианка, — напомнил Люк отцу Хиллари. — Я вырос на пище куда забористее.

— Острые блюда отцу при его язве только вредны, но чересчур острых перцев он и не готовит, — вставила Хиллари. — Да, папочка?

Ничего не поделаешь, придется изображать простачка. Иначе… Люк с утрированным простодушием воззрился на Чарлза Гранта.

Значит, тесть нарочно напичкал специями его порцию. Подумать только! Люку казалось, что можно не придавать значения ненависти, бушевавшей в старике, как и его упорству во вражде. Когда Хиллари предупреждала его, он отмахивался — она, мол, преувеличивает. Как бы не так! Старый чудила вел войну всерьез.

Теперь понятно, зачем Чарлзу понадобилось разложить перцы по тарелкам на кухне, а не подать их на общем блюде. Чтобы допечь зятя в буквальном и переносном смысле. Но он не даст Гранту торжествовать победу. И Люк тут же поклялся съесть адскую его стряпню до последнего куска и вычистить до дна тарелку с ее изысканным рисунком.

— Извините, вы, как посмотрю, едите перцы ложкой? — обратился Чарлз к Люку.

— Точно так, — ощерился Люк.

— У нас перцы едят вилкой, — надменно сообщил Чарлз Грант.

Какие мы культурные! — подумал про себя Люк. Все, что он мог, — это промолчать. Он и промолчал, потому что догадывался, к чему клонит его новоявленный тесть. Ему нужно было, чтобы Люк чувствовал себя здесь неловко, чужим. Ну нет, не выйдет. И Люк ему ничего не спустит.

— Каждому свое, — улыбнулся он.

— Вы, надо полагать, посещали ТУ, — продолжал застольную беседу хозяин дома, употребляя принятое сокращение для Теннессийского университета.

— Точно так.

— И болеете за их футбольную команду?

— Кто у нас в штате не болеет?

— Я, например. Футбол — игра для гангстеров и громил. — Чарлз безапелляционно вскинул голову.

— Наверно, я потому их так и люблю, — весело отозвался Люк.

— Волонтеры эти, я слыхал, не Бог весть какие игроки, — не унимался Грант.

Одно дело, когда оскорбляли его. Люка, или даже прохаживались насчет того, тем или не тем он отправляет в рот перцы. Но совсем другое дело, когда оскорбляют футбольную команду его университета

— Что-то вы плохо слушали, — обрезал Люк. И туг же обрушил на Чарлза целую лавину фактов и цифр, доказывающих успех команды в прошедшем сезоне.

— Футбол, как я сказал, меня не интересует, — заявил Чарлз, откровенно подавляя зевок. — Гольф — вот настоящая цивилизованная игра.

Тут уж Люк пришел в ярость.

— Угу, настоящая. Взрослые мужчины гоняют по полю шарик, пытаясь загнать в идиотскую дыру, над которой выкинули флаг. Да уж — спорт для настоящих мужчин. Ничего не скажешь.

Теперь наступила очередь Чарлза: он тоже пришел в ярость.

— Кажется, пора переходить к десерту, — поспешила вмешаться Хиллари. — Не охладить ли нам излишний пыл мороженым?

— Сначала разрешите мне произнести тост, — сказал Люк. Подняв бокал за тонкую ножку, он встал и поклонился Хиллари: — За мою прелестную жену, которая сделала меня счастливейшим человеком на свете. — Затем он повернулся к Чарлзу Гранту: — И за ее заботливого отца, не пожалевшего никаких сил, чтобы нам было здесь хорошо. — И остановил на Чарлзе взгляд, который яснее ясного говорил, что он, Люк, вполне разобрался в штучках-дрючках старого задиры. — Спасибо, папа. — Люк подчеркнул это слово. — Душевно вас благодарю.

— Я рада, что вы с папочкой, кажется, так превосходно столковались, — сказала Хиллари, когда они покончили с десертом.

— О, мы прекрасно понимаем друг друга.

— Так, Люк, — сказал Чарлз Грант, вернувшись в столовую — он отлучался, чтобы позвонить по телефону. — Не возражаете, если мы оба перейдем ко мне в кабинет для краткого мужского разговора?

Хиллари увидела в этом приглашении добрый знак. Нет-нет, по виду отца никак нельзя было предположить, что у него какой-то подвох на уме. Да и раньше он ведь очень хорошо относился к Люку. Даст Бог, все в конца концов уладится наилучшим образом.

Люк, напротив, ни секунды не обманывался насчет дружеского жеста со стороны Гранта.

— Замечательно, папочка. По мне, так великолепная мысль.

Хиллари с нежностью посмотрела им вслед — двум мужчинам, которых любила. И тут же одернула себя. Что касается Люка, то он — мужчина, которого она когда-то любила. Сейчас она не питает к нему никаких чувств. Никаких!

У себя в кабинете Чарлз Грант вынул хрустальную пробку из старинного изысканного графинчика.

А перед тем предложил Люку гаванскую сигару из особой своей коллекции.

Люк мало что знал о том, какой режим врачи назначают при язве, тем не менее сильно сомневался, что сигары и виски такому больному показаны.

— За сюрпризы, — предложил тост Чарлз. Не успел Люк осушить рюмку, как Чарлз стал наполнять ее вновь.

— Благодарю вас, нет… — сказал Люк, но Чарлз налил ему рюмку до краев.

— Отказ выпить со мной я приму за оскорбление, — пристыдил он Люка. — Не захотите же вы оскорбить вашего новоиспеченного тестя?

Люк воздержался от комментариев, даже когда заметил, что себе старый чудила рюмку вновь наполнять не стал. Значит, решил напоить его? Ну-ну. Улучив момент, когда Грант отвел от него глаза, Люк выплеснул остаток виски в ближайший цветочный горшок.

В продолжение следующего часа Люк еще трижды незаметно орошал комнатное растение отменным виски. Не догадываясь о маневрах зятя, Чарлз Грант налил ему очередную порцию и приступил к дознанию.

— Скажите мне откровенно. Люк, — начал он, — со мной вы можете говорить начистоту. Как мужчина с мужчиной. Что это вы вдруг женились на моей дочери?

Люк изобразил подвыпившего новобрачного, кренясь а кресле то вправо, то влево, и промямлил заплетающимся языком:

— Н-нет, я вам этого сказать не могу. — Можете, можете.

Люк энергично замотал головой.

— Думаете, я не пойму? — напирал Чарлз.

— Точно. Н-не поймете. — Пользуясь тем, что он якобы пьян. Люк решил себе кое-что позволить. — Старику этого не понять! — торжественно заявил он. Чарлзу.