Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Афанасьев Вячеслав Николаевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Афанасьев Вячеслав Николаевич - Страница 38

Изменить размер шрифта:

96. «Ну скажи мне ласковое что-нибудь…»

Ну скажи мне ласковое что-нибудь,

Девушка хорошая моя.

Розовеют облака и по небу

Уплывают в дальние края.

Уплывают. Как я им завидую!

Милые смешные облака.

Подымусь. Пальто надену. Выйду я

Поглядеть, как небо сжег закат.

И пойду кривыми переулками,

Чуть покуривая и пыля.

Будет пахнуть дождиком и булками,

Зашуршат о чем-то тополя,

Ветер засвистит, и в тон ему

Чуть начну подсвистывать и я.

Ну скажи мне ласковое что-нибудь,

Девушка хорошая моя.

1934 {96}

97. «Ветер, что устал по свету рыскать…»

Ветер, что устал по свету рыскать,

Под стеной ложится на покой.

И мечтаю о далеком Фриско

И о том, как плещется прибой.

И когда-нибудь лихой погодкой

Будет биться в злобе ураган, —

Я приду взволнованной походкой

К тем маняще-дальним берегам…

Я приду через чужие страны,

Через песни дней и гром стихий,

Я приду, чтоб взять у океана

Смех и солнце, друга и стихи.

1934 {97}

98. «Я привык к моралям вечным…»

Я привык к моралям вечным.

Вы болтаете сегодня

о строительстве, конечно,

об эпохе и о том, что

оторвался я, отстал и…

А скажите — вы ни разу

яблоки не воровали?

Вы швырялися камнями,

падали, орали песни,

матерились так, что жутко,

и орали: Колька, тресни!»?

Вы купались ли в апреле,

вы любили ль ночью звезды,

синий дым, снежок и галок,

и морозный крепкий воздух?

А когда вы стали старше,

вы девчонок целовали?

Или это не влезает

в ваши скудные морали?

Сколько знаете вы ночек,

что вы дома не проспали,

сколько девушек любили,

сколько песен вы слыхали?

Вы умеете, коль надо,

двинуть с розмаху по роже?

Вы умеете ли плакать?

Вы читали ли Сережу?

1934 {98}

99. «Нынче окна…»

Нынче окна невозможно синие,

Просто невозможная шальная синь.

Удивляются деревья в инее,

Что луну никто не снес в Торгсин.

До того она сегодня золотистая,

До того веселым золотом горит,

Что стихи выходят нказистые

И куда-то к черту убегает ритм…

1935 {99}

100. «Я, наверно, родился поздно…»

Я, наверно, родился поздно

Или рано.

Мне — не понять.

Эти слишком домашние звезды

Не тревожат меня, не манят.

Не разбить им и не нарушить

Надоевшей своей синевой,

Устоявшийся на равнодушии,

Утомительный мой покой.

Отмахнусь.

На простор. На улицу.

Что же делать —

Гостить так гостить.

Надо быть молодцом,

Не сутулиться,

Не печалиться, не грустить.

Шутки, что ли? Ну что же, вроде них.

Только кто мне расскажет про то,

Как мне быть без друзей и родины

Перед этою пустотой?

Губы дрогнут. Но, крепко сжавши их,

Я нагнуся, шагну, засвищу.

От тоски, от обиды, от ржавчины

Чуть-чуть голову опущу.

И пойду, чтоб вдыхать этот воздух,

Чтоб метаться и тосковать.

Я, наверно, родился поздно

Или рано. Мне не понять.

1935 {100}

101. Гроза

Косым, стремительным углом

И ветром, режущим глаза,

Переломившейся ветлой

На землю падала гроза.

И, громом возвестив весну,

Она звенела по траве,

С размаху вышибая дверь

В стремительность и крутизну.

И вниз. К обрыву. Под уклон.

К воде. К беседке из надежд,

Где столько вымокло одежд,

Надежд и песен утекло.

Далеко, может быть, в края,

Где девушка живет моя.

Но, сосен мирные ряды

Высокой силой раскачав,

Вдруг задохнулась и в кусты

Упала выводком галчат.

И люди вышли из квартир,

Устало высохла трава.

И снова тишь. И снова мир.

Как равнодушье, как овал.

Я с детства не любил овал,

Я с детства угол рисовал!

20 января 1936 {101}

102. «Неустойчивый мартовский лед…»

Неустойчивый мартовский лед

Пешеходами изувечен.

Неожиданно вечер придет,

До усталости милый вечер.

Мы останемся наедине —

Я и зеркало. Понемногу

В нарастающей тишине

Я начну различать тревогу.

Поболтаем. Закрыта дверь.

И дороги неповторимы.

О дорогах: они теперь

Не всегда устремляются к Риму,

И о Риме, который, поверь,

Много проще и повторимее.

Но дороги ведут теперь

Либо к Риму, а либо от Рима.

Современники садят сады.

Воздух в комнаты! Окна настежь!

Ты стоишь на пороге беды.

За четыре шага от счастья.

Март 1936 {102}