Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

В кварталах дальних и печальных

Рыжий Борис Борисович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

В кварталах дальних и печальных - Рыжий Борис Борисович - Страница 30

Изменить размер шрифта:

Бал «Трибунал»

…В баре «Трибунал»,

в окруженьи швали,

я тебе кричал

о своей печали.

…А тебя грузин

пригласил на танец —

я сидел один,

как христопродавец.

Как в предсмертный час,

музыка гремела,

оглушала нас,

лязгала и пела:

«Чтобы избежать

скуки или смерти,

надо танцевать

на печальной тверди

в баре «Трибунал»,

в окруженьи швали…»

Ребра бы сломал,

только нас разняли.

1996

Осенью в старом парке

Осенью в старом парке

листик прижат к плечу.

Ах, за Твои подарки

я еще заплачу.

Это такая малость —

пятнышко на душе.

Летом еще казалось,

что заплатил уже.

Облачко на дорожке,

пар от сырой земли.

Кожаные сапожки

в синий туман ушли.

Долго стучал — как сердце —

крошечный каблучок.

Стоит лишь оглядеться,

видишь, как одинок.

И остается росчерк

веточки на ветру —

я этот мелкий почерк

в жизни не разберу.

1996

«Так просидишь у вас весь вечер…»

Так просидишь у вас весь вечер,

а за окошко глянешь — ночь.

Ну что ж, друзья мои, до встречи,

пора идти отсюда прочь.

И два часа пешком до центра.

И выключены фонари.

А нет с собою документа,

так хоть ты что им говори.

…Но с кем бы я ни повстречался,

какая бы со мной беда,

я не кричал и не стучался

в чужие двери никогда.

Зачем, сказали б, смерть принес ты,

накапал кровью на ковры…

И надо мной мерцали звезды,

летели годы и миры.

1996

«Утро, и город мой спит…»

Утро, и город мой спит.

Счастья и гордости полон,

нищий на свалке стоит —

глаз не отводит, глядит

на пустячок, что нашел он.

Эдак посмотрит и так —

старый и жалкий до боли.

Милый какой-то пустяк.

Странный какой-то пустяк.

Баночка, скляночка, что ли.

Жаль ему баночки, жаль.

Что ж ей на свалке пылиться.

Это ведь тоже деталь

жизни — ах, скляночки жаль,

может, на что и сгодится.

Что если вот через миг

наши исчезнут могилы,

божий разгладится лик?

Значит, пристроил, старик?

Где-то приладил, мой милый…

1996

Новый год

Жена заснула, сын заснул —

в квартире сумрачней и тише.

Я остаюсь с собой наедине.

Вхожу на кухню и сажусь на стул.

В окошке звезды, облака и крыши.

Я расползаюсь тенью по стене.

Закуриваю, наливаю чай.

Все хорошо, и слава богу…

Вот-вот раскрою певчий рот.

А впрочем, муза, не серчай:

я музыку включу и понемногу

сойду на нет, как этот год.

Включаю тихо, чтоб не разбудить.

Скрипит игла, царапая пластинку.

И кажется, отчетливее скрип,

чем музыка, которой надо жить.

И в полусне я вижу половинку

сна: это музыка и скрип.

Жена как будто подошла в одной

рубашке, топоток сынули

откуда-то совсем издалека.

И вот уже стоят передо мной.

Любимые, я думал, вы уснули.

В окошке звезды, крыши, облака.

1996

«Через парк по ночам я один возвращался домой…»

Через парк по ночам я один возвращался домой —

если б все описать, что дорогой случалось со мной —

скольких спас я девиц, распугал похотливых шакалов.

Сколько раз меня били подонки, ломали менты —

вырывался от них, матерился, ломился в кусты.

И от злости дрожал. И жена меня не узнавала в

этом виде. Ругалась, смеялась, но все же, заметь,

соглашалась со мною, пока не усну, посидеть.

Я, как бог, засыпал, и мне снились поля золотые.

Вот в сандалиях с лирой иду, собираю цветы… И

вдруг встречается мне Аполлон, поэтический бог:

«Хорошо сочиняешь, да выглядишь дурно, сынок».

1996

«Не потому ли Бога проглядели…»

Не потому ли Бога проглядели,

что не узрели Бога, между нами?

И право, никого Он в самом деле

не вылечил, не накормил хлебами.

Какой-нибудь безумец и бродяга —

до пят свисала рваная дерюга,

качалось солнце, мутное как брага,

и не было ни ангела ни друга.

А если и была какая сила,

ее изнанка — горечь и бессилье

от знанья, что конец всего — могила.

Не для того ли Бога и убили,

чтобы вина одних была громадна,

а правота других была огромна.

…Подайте сотню нищему, и ладно,

и даже двести, если вам угодно.

1996