Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

В кварталах дальних и печальных

Рыжий Борис Борисович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

В кварталах дальних и печальных - Рыжий Борис Борисович - Страница 26

Изменить размер шрифта:

«Скверно играет арбатский скрипач…»

Скверно играет арбатский скрипач —

хочешь, засмейся, а хочешь, заплачь.

Лучше заплачь, да беднягу уважь.

Так ведь и эдак пятерку отдашь,

так ведь и эдак потратишь, дружок.

…Разве зазорно, когда одинок,

вместе с башкой завернувшись в пальто,

сердце настроить угодно на что?

1996, апрель

В улицах, парках

В улицах, парках,

в трамвайных вагонах,

всюду встречаю

я мертвых знакомых.

Мертвых знакомых,

забытых давно —

в скверах, в кафе,

в ресторанах, в кино.

Мертвых знакомых

печальные лица.

Что же ты делаешь,

память-убийца:

«Как вы живете?»

«И я — ничего»…

Я и не помню,

как звали его.

Что ты напомнил

мне, мартовский вечер?

…Если ее я

когда-нибудь встречу,

будет мне грустно,

уже не любя,

рядом с тобою

увидеть себя.

1996, март

«В России расстаются навсегда…»

В России расстаются навсегда.

В России друг от друга города

столь далеки,

что вздрагиваю я, шепнув «прощай».

Рукой своей касаюсь невзначай

ее руки.

Длиною в жизнь любая из дорог.

Скажите, что такое русский Бог?

«Конечно, я

приеду». Не приеду никогда.

В России расстаются навсегда.

«Душа моя,

приеду». Через сотни лет вернусь.

Какая малость, милость, что за грусть —

мы насовсем

прощаемся. «Дай капельку сотру».

Да, не приеду. Видимо, умру

скорее, чем.

В России расстаются навсегда.

Еще один подкинь кусочек льда

в холодный стих…

И поезда уходят под откос…

И самолеты, долетев до звезд,

сгорают в них.

1996, апрель

Яблоня

…Еще зимой я думал, ты жива…

И осмысляя смерть твою, весною

любуюсь, как другие дерева

нежнейшей горьковатою листвою

покрылись. Скоро белые цветы

появятся и удивят прохожих.

И странно мне, и скучно мне, что ты

одна меня в мою весну тревожишь.

…Зимой еще я приходил сюда…

Не замечая маленькой утраты,

я полагал, сей сон не навсегда,

придет весна, а с нею день, когда ты

опередишь в цветении сестер.

Они проснулись и тебя забыли.

Ты умерла, и жив один укор,

пока тебя безумцы не спилили.

…Еще зимой я ничего не знал…

Я помню осень, как ты не хотела

ронять листву. Я это упускал

из виду, не склонялся неумело

перед тобой. Как ровен был мой шаг.

Что мне мешало вдруг остановиться?

Когда бы я в ту осень ведал, как

должна та осень в сердце преломиться.

Все спят давно, я так боюсь уснуть.

Без всяких дел слоняюсь по квартире.

И сам себе я говорю: побудь,

побудь еще немного в этом мире.

Уходом горьким не тревожь сердца,

пускай уход твой будет не замечен

хотя бы до счастливого конца

простой зимы, чей холод, нет, не вечен.

1996, апрель

Свидание Гектора с Андромахой

Был воздух так чист: до молекул, до розовых пчел,

до синих жучков, до зеленых стрекоз водорода…

Обычное время обычного теплого года.

Так долго тебя я искал, и так скоро нашел

у Скейских ворот, чтоб за Скейские выйти ворота.

При встрече с тобой смерть-уродка стыдится себя:

— Младенца возьму, — и мои безоружны ладони

на фоне заката, восхода, на солнечном фоне.

…Но миг, и помчишься, любезного друга стыдя, —

где все перемешано: боги, и люди, и кони.

Стучит твое сердце, и это единственный звук,

что с морем поспорит, шумящим покорно и властно.

И жизнь хороша, и, по-моему, смерть не напрасна.

…Здесь, в Греции, все, даже то, что ужасно, мой друг,

пропитано древней любовью, а значит — прекрасно.

1996, май

Орфей

…и сизый голубь в воздух окунулся,

и белый парус в небе растворился…

Ты плакала, и вот, я оглянулся.

В слезах твоих мой мир отобразился

и жемчугом рассыпался, распался.

…и я с тобою навсегда остался,

и с морем черным я навек простился…

…махни крылом, серебряная чайка,

смахни с небес последних звезд осколки…

Прости за всех, кого до боли жалко,

кого любил всем сердцем да и только.

Жестоко то, что в данный миг жестоко.

Ум холоден, для сердца нет урока.

…мы ничего не помнить будем долго…