Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

В кварталах дальних и печальных

Рыжий Борис Борисович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

В кварталах дальних и печальных - Рыжий Борис Борисович - Страница 22

Изменить размер шрифта:

«Те кто в первом ряду…»

Те кто в первом ряду —

руку ребром ко лбу,

во втором стоишь — ковыряй в носу.

Я всегда стоял во втором ряду.

Пионерский лагерь в рябом лесу.

Катя, Света, Лена, Ирина — как

тебя звали? — зелень твоих колен

это сердце нежно повергла в мрак.

Обратила душу в печаль и тлен.

Даже если вдруг повернётся вспять,

не прорваться грудью сквозь этот строй,

чтоб при всём параде тебя обнять.

Да мгновенье ока побыть с тобой.

Слишком плотно, мрачно стоят ряды,

активисты в бубны колотят злей…

Так прощай, во всём остаёшься ты.

…И глядел со стенда Марат Казей.

1995, декабрь

Пробуждение

Неужели жить? Как это странно —

за ночь жить так просто разучиться.

Отдалённо слышу и туманно

чью-то речь красивую. Укрыться,

поджимая ноги, с головою,

в уголок забиться. Что хотите,

дорогие, делайте со мною.

Стойте над душою, говорите.

Я и сам могу себе два слова

нашептать в горячую ладошку:

«Я не вижу ничего плохого

в том, что полежу ещё немножко, —

ах, укрой от жизни, одеялко,

разреши несложную задачу».

Боже, как себя порою жалко —

надо жить, а я лежу и плачу.

1995, декабрь

«…Звезд на небе хоровод…»

…Звезд на небе хоровод —

это праздник, Новый год.

За столом с тобой болтая,

засидимся до утра.

Ну, снимайся, золотая

с мандарина кожура.

Так, пузатая бутыль,

открывайся — мир мне мил —

заливай хрусталь бокала.

Ты, бесстыдница-свеча,

загорайся вполнакала —

оттени мою печаль.

Вот и сочинил стишок —

так, безделку, восемь строк.

Пьян, ты скажешь? Ну и что же?

Выпить я всегда не прочь.

Только вот на что похожа,

дай-ка вспомню, эта ночь.

Снег кружится за окном,

за окошком синий гном

ловит белую снежинку,

рот кривит да морщит лоб.

Да, на детскую картинку,

на открытку за 3 коп.

1995

«Я так хочу прекрасное создать…»

Я так хочу прекрасное создать,

печальное, за это жизнь свою

готов потом хоть дьяволу отдать.

Хоть дьявола я вовсе не люблю.

Поверь, читатель, не сочти за ложь —

что проку мне потом в моей душе?

Что жизнь моя, дружок? — цена ей грош,

а я хочу остаться в барыше.

1995

1996

Детское стихотворение

Крошка-мочка. Огни

разноцветные. Хлопушки.

Залпом выпалят они —

и на остренькой макушке

нашей елочки звезда

загорится навсегда.

А под елочкой, гляди,

как уютно. Теплой ватой

ствол укутан. Конфетти.

Там. По-детски виновато

я под елочку смотрю

и с тобою говорю.

Хочешь, стану вот таким,

вот такусеньким. С иголку

ростом. Крохотным, смешным,

беззащитным. И под елку

жить уйду. Устроюсь там

с тихой сказкой пополам.

…Крошку хлеба принесешь

и нальешь наперсток водки.

Не простишь и не поймешь.

Погляжу тепло и кротко

На тебя. Ну что? Что я мог,

право, ростом с ноготок.

1 января 1996

«В провинциальном городке…»

В провинциальном городке,

когда в кармане ни копейки,

с какой-то книжечкой в руке

сидишь и куришь на скамейке

и в даль бесцветную глядишь

и говоришь как можно тише:

взлететь бы, право, выше крыш

и выше звезд и горя выше,

но что-то держит, осень ли

шуршит листвой: смирись, бескрылый.

Иль притяжение земли.

Нет, гравитация, мой милый.

1996

На смерть поэта

Дивным светом иных светил

озаренный, гляжу во мрак.

Знаешь, как я тебя любил,

заучил твои строки как.

…У барыги зеленый том

на последние покупал —

бедный мальчик, в углу своем

сам себе наизусть читал.

Так прощай навсегда, старик,

говорю, навсегда прощай.

Белый ангел к тебе приник,

ибо он существует, Рай.

Мне теперь не семнадцать лет,

и ослаб мой ребячий пыл.

Так шепчу через сотни лет:

«Знаешь, как я тебя любил».

Но представить тебя, уволь,

в том краю облаков, стекла,

где безумная гаснет боль

и растут на спине крыла.

1996, январь