Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

В кварталах дальних и печальных

Рыжий Борис Борисович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

В кварталах дальних и печальных - Рыжий Борис Борисович - Страница 10

Изменить размер шрифта:

Кальян

Так и курят кальян —

дым проходит сквозь чистую воду.

Я, сквозь слезы вдохнув свои годы,

вижу каждый изъян.

Сколько было всего.

Как легко забывается детство

и друзья. Я могу оглядеться,

а вокруг — никого.

Остается любовь;

что останется той же любовью,

только станет немного бессловней,

только высохнет кровь.

А стихи, наконец,

это слабость, а не озаренье,

чем печальнее, тем откровенней.

Ты прости мне, отец,

но, когда я умру,

расскажи мне последнюю сказку

и закрой мне глаза — эту ласку

я не морщась приму.

Отнеси меня в лес

и скажи, в оправдание, птицам:

«Он хотел, но не мог научиться

ни работать, ни есть».

1993, ноябрь

Завещание

В.С.[15]

Договоримся так: когда умру,

ты крест поставишь над моей могилой.

Пусть внешне будет он как все кресты,

но мы, дружище, будем знать с тобою,

что это — просто роспись. Как в бумаге

безграмотный свой оставляет след,

хочу я крест оставить в этом мире.

Хочу я крест оставить. Не в ладах

я был с грамматикою жизни.

Прочел судьбу, но ничего не понял.

К одним ударам только и привык,

к ударам, от которых, словно зубы,

выпадывают буквы изо рта.

И пахнут кровью.

1993, ноябрь

Костер

Внезапный ветр огромную страну

сдул с карты, словно скатерть, — на пол.

Огромный город летом — что костер,

огонь в котором — пестрая одежда

и солнце. Нищие сидят

на тротуарах в черных одеяньях.

И выглядят как угли. У девчушки

на голове алеет бант — она

еще немножко тлеет. Я ищу

в пустом кармане что-то — может, деньги

для нищих, может, справку в небеса,

где сказано, что я не поджигатель.

…А для пожарника я просто слаб.

1993, ноябрь

Фонари

Фонари, фонари над моей головой,

будьте вы хоть подобьем зари.

Жизнь так скоро проходит — сказав «Боже мой»,

не успеешь сказать «помоги».

Как уносит река отраженье лица,

век уносит меня, а душа

остаётся. И что? — я не вижу конца.

Я предвижу конец. И, дыша

этой ночью, замешанной на крови,

говорю: «Фонари, фонари,

не могу я промолвить, что болен и слаб.

Что могу я поделать с собой? —

разве что умереть, как последний солдат,

испугавшийся крови чужой».

1993, декабрь

«Россия, шолом!..»

Россия, шолом!

Родная собачья Россия!

Любил бы — пожалуй,

писал, как положено, кровью.

Я вовсе не тонок,

я просто чертовски бессилен.

Любить тебя надо

огромной животной любовью.

Я вскрыл тебя, словно

консервную банку, и губы порезал.

Звезды, как рыбы,

плавали в луже — лови их руками.

И плыли созвездья.

Ах, все ты — одно отраженье:

люди, собаки, поэты

и братья с врагами.

Как часто снега уносят,

сползая в бескрайность,

тебя, словно скатерть —

вчерашний несъеденный ужин.

Мне завтрак не нужен.

Как часто пернатая стая

туда улетает.

И он мне до боли не нужен.

Ты вся из контрастов.

Медальные шеи бульдогов.

В лишайных дворнягах

нет шерсти на шапку. Мне очень

хочется быть

полуспившимся собаководом —

выгуливать пресные слезы

на впадинах щечных.

Шолом же, Россия!

Царицы, разбойники, тройки.

Как пиджак — наизнанку

выверни ржавые дали.

Гляди, утопили щенят

на шикарной помойке.

Нас слезы не душат.

И нас с тобой завтра не станет.

1993

1994

Новогодняя ночь

Новый год. На небе звёзды,

как хрусталь. Чисты, морозны.

Снег душист, как мандарин

золотой. А тот — с луною

схож. Пойдёшь гулять со мною?

Если нет, то я один.

Разве могут нас морозы

напугать? Глотают слёзы

вдоль дороги фонари,

словно дети, с жизнью в ссоре.

Ах, не видишь? что за горе —

ты прищурившись смотри.

Только ночью Новогодней,

друг мой, дышится свободней,

ты согласна? Просто так

мы пойдём вдоль улиц снежных,

бесконечно длинных, нежных.

И придём в старинный парк.

Там как в сказке: водят звери

хоровод — по крайней мере,

мне так кажется — вокруг

ёлки. Белочки-игрушки

на ветвях. Пойдём, подружка.

Улыбнись, мой милый друг.

1994, январь