Гранатовые джунгли (ЛП) - Браун Рита Мэй - Страница 31

- Было много людей, которые были обеспечены, которые были из среднего класса, и у них была энергия.

- Ну и что? Мне плевать на них. Мне важно, что теперь делать мне. Что, черт возьми, мне делать со своей жизнью? Скажи мне, что?

- Я не могу. Если я тебе что-нибудь скажу, это ничего не будет значить. Сказать это себе можешь только ты.

- Это трудно.

- Черт возьми, это всегда трудно - неважно, кто ты, откуда ты, какого цвета твоя кожа или на какой пол ты западаешь. Это, может быть, самое трудное решение, которое человек может принять за всю свою жизнь.

- Да, я знаю. Я знаю, что жить так, как ты сейчас живешь, трудно, и я только делаю тебе хуже со своим принципом удовольствия.

- А я знаю, что тебе тоже трудно. Прости меня.

- Ты меня тоже прости, что я на тебя наорала, и прости, что ты из-за меня потеряла работу. Я такое тупое дерьмо! Мне надо уехать и собрать мозги воедино. Может, попрошу у Ким денег и поеду в Париж на пару месяцев, а может, махну в Эфиопию - у меня там подруга по колледжу. Может, легче будет собраться с мыслями, если уехать из этого сумасшедшего города.

- Ты можешь собраться с мыслями где угодно, даже в тюрьме. Поехать в Париж - это звучит как роскошно обставленное бегство.

- Да ну тебя! Обязательно надо ткнуть мне в лицо, что ты такого не можешь себе позволить. Меня уже достали такие, как ты, что носят свою бедность, как почетный значок.

- Я не это имела в виду. Может, это прозвучало по-ханжески. Черт, да я и сама бы не прочь съездить в Париж или куда-нибудь еще. Но я только хочу сказать, что не надо делать целый ритуал из того, чтобы собраться с мыслями, вот и все.

- Ну ладно. Видишь, я уже не могу сказать, издеваешься ты надо мной или нет. Я столько злилась на тебя все это время. Наверное, мы попали не в ту фазу. Может, один из способов собраться с мыслями - некоторое время не видеться с тобой.

- Если ты так чувствуешь, тогда конечно.

- Ты, кажется, не слишком огорчена?

- Черт побери, женщина, я делаю все, что могу, чтобы поддержать тебя во всем, что бы ты ни задумала! Нет, я не сокрушаюсь. Ты хочешь, чтобы я сокрушалась, чтобы я растеклась лужицей у тебя под ногами, как Злая Ведьма с Запада{60}? И, да, мне будет тебя не хватать. Мне будет не хватать того, как мы занимаемся любовью, и как ходим в «Талию», и ты, может быть, единственная женщина в моей жизни, которая в полном заячьем прикиде спустила эту жирную свинью с лестницы. Идет?

- О, черт, я правда люблю тебя. Правда.

Она подобрала свой плащ, открыла замок и закрыла дверь за собой. Я слушала ее шаги, пока она не открыла дверь на улицу, и потом снова закрыла. Она подошла к углу и помахала такси. Я смотрела, пока она не убрала ноги в машину и не захлопнула дверцу.

Часть четвертая

14

Я рыскала среди станций метро, красно-белых машин «кока-колы» и реклам талька для ног «Доктор Шолль» в поисках работы. Ночная работа делилась на две категории: ответы на телефонные звонки и индустрия развлечений. Поскольку Хэл Принс{61} не бегал по улицам, разыскивая меня, чтобы заключить контракт, я оказалась ночной танцовщицей в баре на пятидесятых западных улицах. Это продолжалось две недели - пока зубным врачам не достался от меня пациент с заменой комплекта верхних зубов. Ничего не поделаешь, пришлось изменить расписание, сократить занятия и работать днем.

Я получила работу секретарши в издательской компании «Сильвер». Каждое утро в девять часов я прибывала в офис в полной женской амуниции - юбка, чулки, комбинация. Я не могла положить ногу на ногу, потому что некоторые из самых заядлых спермопроизводителей попытались бы оглядеть всю мою ногу, не могла положить ноги на стол, потому что это было неженственно, а если бы я не накрасилась, все, включая босса, только и спрашивали бы весь день, что со мной стряслось.

Моим непосредственным начальником была Стелла из «Старлайта». Стелла была замужем за президентом компании, Дэвидом Коэном, так что работала просто «для развлечения». Стелла выглядела точь-в-точь как Руби Килер{62}, и кто-то, наверное, сказал ей это году в тридцать третьем, потому что даже сейчас она пыталась выглядеть как под копирку с оригинала. При первом же упоминании о Руби она заводила сцену из «Парада при свете рампы», пока ее муж, привлеченный топотом, не выходил из кабинета и не напоминал, что надо читать гранки, а с танцами можно подождать и до пяти часов.

Мы, мелкие сошки, были собраны в загон, где уныло печатали все подряд, от счета до новейшей рукописи, штамповали копии и заголовки для фотографий в рамках. Скоро Стелле удалось заметить, что я умею читать и правильно писать, два очка в мою пользу, плюс примечательное третье: по требованию я могла быстро набросать копию. Стелла вызволила меня из загона и перебросила одному из своих призовых редакторов, Джеймсу Адлеру.

Рея Рэдин, еще одна простушка, которая пробивалась наверх, чтобы стать главной секретаршей в приемной, питала полновесную гетеросексуальную страсть к Джеймсу. Чуть не скользя по собственной смазке, она мурлыкала ему:

- Джеймс, я могу принести вам кофе - или что-нибудь еще на это утро?

Джеймс терпеть ее не мог и на эти навязчивые приставания отвечал коротким «нет». У Реи проявился вывих в мозгах, который часто случается у гетеросексуальных женщин: она была уверена, что Джеймс ее отбривает, потому что мы с ним закрутили роман. Она приняла решение сделать мою жизнь несчастной. Любую работу, полученную из моих рук, она намеренно заваливала и винила в этом меня. Раз в неделю она прошмыгивала в офис мистера Коэна с очередной кошмарной ошибкой, которую она спасла от попадания в печать, и которую породила моя расхлябанность и непривычка к труду. Джеймс, героически стараясь меня спасти, докладывал мистеру Коэну свою точку зрения, а мистер Коэн не мог поверить, что кто-нибудь, даже Рея, может вести себя так по-дурацки.

Тяжелый случай любвеобильности был лишь одним из недостатков Реи. Она славилась своей ленью, и, раз уж все смотрели сквозь пальцы, что другие бедолаги делают всю работу за нее, посвящала свое время полированию ногтей, ежедневно меняя лак. Мистер Коэн не замечал ее вечных маникюров и твердил, что мы должны быть добрее к ней, в конце концов, ее мать покончила с собой, когда Рее было одиннадцать лет. Ситуация изо дня в день становилась нестерпимее, и вот, от одиночества из-за того, что Холли уехала, и от раздражения на работе у меня родился план, который должен был покончить с этой крысой. Воскресным вечером я вышла с пластиковым пакетом для мусора и собрала все экземпляры собачьего дерьма, которые смогла найти. Я набрала половину мешка, аккуратно перевязала красной ленточкой в полосочку и положила рядом со своим чемоданчиком для завтрашней работы.

В семь утра я потащила этот сволочной пакет через метро, по лестнице и в главный офис - здание, загаженное сажей, голубиным пометом и выхлопом машин. В восемь я уже лихорадочно запихивала свои подарочки в ящики стола Реи. Потом я скрылась по задней лестнице и не возвращалась до 9:10.

Рея была за столом, на правой руке был лак «кофейный туман» от «Ревлон», в левой  - телефонная трубка, и занималась она, как обычно, болтовней. Мистер Коэн пришел в 9:20, следом за ним шла Стелла. Рея все еще висела на телефоне. Мы с Джеймсом работали над книгой по средневековому искусству, когда Рея прошествовала через открытую дверь.

- Джеймс, я никак не пойму, зачем вы с мисс Болт садитесь так близко друг к другу, когда вы работаете. Не могут же фотографии фламандских церквей быть такими интересными.

- Рея, у тебя разве нет никакой работы? - пробормотал Джеймс.

- Да, у меня небольшая передышка. Принести вам кофе?

- Нет, спасибо.