Судьба - Бенедикт Барбара - Страница 71

Она не удивилась, но сердце ее страдало. Послушав Миноса, Язон мог бы догадаться, что она никогда не предавала его. Разве он не может уделить ей несколько мгновений? Она бы не удерживала его; ведь он хочет вернуться в свое царство и к своей царице, Дафне. Но Язон мог бы, по крайней мере, признать их ребенка, сказать пару слов, подарить свой талисман сыну.

Она положила руки на живот и горько улыбнулась. «Ничто не умирает», — как сказал Туза, и в этом ребенке продолжится ее любовь к Язону. Каждый раз, когда она посмотрит на ребенка, она увидит в нем его отца и поймет, что не потеряла Язона.

— Икадория?

Она обернулась и увидела царевича Сарпедона.

— Почему вы здесь? — спросила Ика. — Все сговорились что ли приплыть на Сицилию?

— Кажется, что так. Царь Язон и я преследовали Миноса. А что касается меня, я еще беспокоился и о тебе.

Ика в волнении отвернулась.

— Конечно. Вы думали, что я Дитя из пророчества. Но ведь это не так. Я ничего не сделала. Это был несчастный случай. Минос просто споткнулся.

— Разве? — Сарпедон обхватил ее руку своими ладонями. — А как насчет подземного толчка? И почему он умер от воды? Как говорите вы, греки, боги заботятся о своих?

Она резко повернулась к нему.

— Вы верите, что мой отец Посейдон?

— Кто может с уверенностью сказать о твоих родителях? — он пожал плечами. — Минос, Посейдон, даже Мать Земля. Я знаю только, Икадория, что на тебе божественное благословение. И Минос тоже знал. Его, глубоко погрязшего во зле, тянуло к твоей добродетели, как изгнанника тянет домой. И гибель его последовала из-за желания разрушить твою чистоту.

Ика вздохнула. Напрасен весь этот разговор о доброте и чистоте. Если кто узнает ее мысли, сочтет обманщицей.

— Не так я и благородна. Царь Кокалос рассказал всем, что Минос погиб от его руки, и я не стала опровергать это.

Сарпедон улыбнулся.

— Я думаю, это и к лучшему. Он хотел избавить тебя от неприятностей. Чего мы добьемся, рассказав правду? Достаточно и того, что мой отчим наконец остановлен.

— А как же его подданные? Они не захотят отомстить за гибель своего господина?

— У них и без того много проблем, — сказал он, помрачнев. — Афиняне, как и микенцы, хотят напасть на нас. Кто их теперь сдержит?

— Бедный Крит.

Он покачал головой.

— Таков всеобщий закон. Старое уступает место новому. Мой остров превратился в старую, дряхлую женщину. Его ожидает могила. Он должен умереть, чтобы возродиться к новой жизни.

— Я отправлюсь вместе с вами, чтобы помочь критянам.

— Это не твоя война, не твоя судьба — сражаться на поле боя. Богиня припасла для тебя другую жизнь. Ты, Ика, женщина, твое предназначение — рожать детей и, может быть, однажды Крит возродится в твоих детях.

Слова эти глубоко тронули ее. В юности Ика боролась со своими женскими чертами и чувствами, думала, что они делают ее слабее, но теперь радость нахлынула на нее при мысли о будущем ребенке; она сделает все возможное для того, чтобы он был счастлив.

Любовь не ослабляет человека, поняла она, она, напротив, придает ему силы. Особенно женщине.

— Кажется, не я один хотел поговорить с тобой, — сказал Сарпедон.

Ика проследила за его взглядом и увидела Язона, стоящего поодаль и как бы не решающегося подойти. «Он все-таки пришел попрощаться», — слезы навернулись ей на глаза. Она должна была знать, что он не уплывет, не попрощавшись с ней и не признав ребенка своим.

— Крит многим обязан тебе, Икадория, — сказал Сарпедон, склонив голову. — Надеюсь, богиня убедит его остаться с тобой.

С этими словами он удалился, подняв пальцы в критском жесте пожелания удачи.

Язон подошел к Ике, его растрепанные ветром волосы напомнили ей о первой их встрече, о том далеком дне на рыночной площади. Столько всего произошло за это время, что ее сердце опять учащенно забилось.

Но теперь оно билось не от слепого восхищения. Дамос прав: она необдуманно возвела Язона в ранг героя. Нечестно требовать любви от того, чье сердце уже отдано другой. Нельзя порицать человека, что он не герой, когда так трудно быть даже просто человеком.

Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Каждая черточка на его лице была до боли знакома Ике. Да, ее Язон просто человек, а не герой, но она будет любить его до конца жизни.

— Извини, что отвлекаю тебя в такое время, — сказал он напряженным голосом, — но я скоро отплываю на Мессалону и должен поговорить с тобой.

Она испугалась предстоящего разговора.

— Язон...

— Нет, дай мне, пожалуйста, закончить. Нелегко признавать свои ошибки, но я должен когда-то это сделать. — Он тоже внимательно изучал ее лицо. — Даже если бы я не догадался обо всем раньше, я сегодня понял, что ты не можешь никого предать. После моих грубых слов ты могла бы убежать и оставить меня одного сражаться с Миносом, но ты осталась, рискуя жизнью. И даже после того, что он собирался сделать с тобой, ты проявила к нему жалость. — Он замолчал и опустил голову. — Я так ошибался в тебе. Ты — настоящий герой.

Ика улыбнулась. Если ей не суждено быть рядом с Язоном, то достаточно и этих слов.

— И поэтому, — сказал Язон, вынимая меч из ножен, — я даю тебе это оружие.

— Меч героя? — удивилась она. Он уже доверял ей свой меч. Тогда он хотел, чтобы она защищала Дафну, но зачем ей меч на этот раз?

Ика вспомнила об их ребенке. Да, это талисман для его сына.

— Я понимаю, что не имею права спросить, — Язон быстро говорил, словно боялся остановиться, — но моим подданным некогда ждать. Нужно столько всего сделать — построить новые дома, накормить людей, — и я не могу справиться со всем один. Как бы ты отнеслась к предложению вернуться на Мессалону?

Она в смущении посмотрела на меч. Значит, он не для сына, а для нее самой. Может, Язон хочет взять ее на службу?

— Ты как-то сказала, что нельзя вступать в бой одному, — продолжал Язон. — Победа слаще, когда разделишь ее с кем-нибудь.

— Я не понимаю. Ты предлагаешь мне стать твоим военачальником?

— Военачальником? Ика, я прошу тебя стать моей царицей!

Смеет ли она надеяться?

— Но Дафна...

— Дафна ушла, и это к лучшему. О боги! Я так и думал, что сделаю что-то не так. — Язон забрал у нее меч и бросил на землю. — Ты, конечно, заслужила этот меч, но сначала мне нужно подарить тебе вот это.

Он вынул из-за пояса узел-бабочку.

— Ты была права. Я всегда убегал от своих чувств, но не смог убежать от себя. Моя жизнь бессмысленна без тебя, Ика. Я хочу — нет, жажду — быть всегда рядом с тобой. Даже из царства Аида я постараюсь найти способ вернуться к тебе.

Язон взял ее за руки и посмотрел в глаза.

— Вернемся на Мессалону, — просил он. — Позволь мне забрать тебя и спрятать в своем сердце.

Ее глаза снова заблестели от слез, но она не стала их сдерживать: радость была так велика, что нужно было дать выход своим чувствам.

Он не понял ее.

— Конечно, ты можешь подождать, пока я не приведу дворец в порядок. Но пройдет немало лет, пока мы сможем построить достойное жилище.

— Ты думаешь, это так важно? — спросила Ика сквозь слезы. — Я люблю тебя, Язон. И хочу всегда быть с тобой.

Казалось, само солнце улыбается. Он наклонился и поцеловал ее. Сначала жадно, затем со все возрастающей нежностью. Наверное, и он понял радость нежных чувств. Две природы — мужская и женская — слились в волшебном союзе.

Язон обнял ее и посмотрел на море, гадая, какие еще события их ожидают. Будут страдания, будут печали, но они встретят их бок о бок.

Ика захотела по привычке дотронуться до амулета, но вспомнила, что Посейдон ей не отец. Она собиралась выбросить печать, но что-то остановило ее руку. Амулет достался ей от матери, она должна передать его своему сыну.

И кроме того, вдруг Минос вовсе не отец ей? До самой смерти он отрицал, что она его дочь. Сарпедон считает, что это неважно, если на ней благословение богов; в глубине души она и сама так считала.