Судьба - Бенедикт Барбара - Страница 14

— Подождите! Моя дочь...

Минос оборвал Геркона на полуслове, знаком приказав Спиросу и солдатам оставить их наедине.

Пока воины покидали комнату, Геркон продолжал бормотать:

— Поймите, Минос, вы забываете, что моя Дафна будет там с этим предводителем царской стражи.

Взяв персик, Минос спокойно ответил ему, что он вовсе не забыл об этом.

— И Дафну тоже? — задыхаясь, спросил Геркон. Лицо его стало совершенно бесцветным. — О нет, только не мою маленькую девочку!

Минос взглянул на него с насмешливым удивлением.

— Разве мы не договорились, что она будет принадлежать Минотавру?

— О боги, — всхлипнул Геркон, — я думал, это только для того, чтобы завлечь Язона в нашу ловушку. Я не думал, что вы так серьезны в вашем намерении отдать ее за вашего сына.

— Моего сына? — нож ткнулся глубоко в мякоть фрукта. — Сколько объяснять вам, что его отец — Посейдон, пришедший к Пасифае в образе быка?

— Я хотел так сказать, — посмотрев на растерзанный плод, Геркон громко сглотнул от волнения. Он сошел с трона и приблизился к Миносу, словно эта близость могла придать сил его льстивым мольбам. — Если бы Минотавр был вашим сыном, то я бы не имел ничего против. У меня и в мыслях не было причинять вам неудовольствие.

— Лучше оскорбить Посейдона, не так ли? — Минос едва мог скрыть презрение к этому человеку. — Только глупец, Геркон, гневит богов. Насколько я помню, когда ваша власть была под сомнением, вы были счастливы такому предложению. А теперь, будучи в безопасности, хотите забыть о своем обещании?

— Я был слишком взволнован. Конечно, в здравом уме даже Зевс не стал бы давать такого безумного обещания. Мне кажется, он останется доволен, если ему предложат какую-нибудь другую подходящую женщину. Мою жену, например... — Геркон замолчал, остановленный презрительным видом своего собеседника.

— Мне нужна Дафна, — уверенно сказал Минос. — Только она одна может держать в подчинении Язона.

— Что за безумная мысль? Я думал, мы договорились, что безопаснее всего будет, если Язон умрет?

— Это вам будет безопаснее. Мне же нравится мысль держать его в плену. Вы знаете, что Дедал, мой строитель, специально для таких случаев соорудил Лабиринт?

Минос улыбнулся, но Геркон не разделял его радостного настроения.

— Ну и причем тут Язон? Вы обещали. Мы договорились, что его нужно остановить.

— Так и будет. Пойдемте, Геркон. Какая угроза от человека, лишенного права на память? Я намерен использовать его как защитное средство, чтобы быть уверенным, что никто не угрожает мне.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что, пока я держу Язона в плену и Дафну в заложницах, вы будете держаться подальше и не предъявлять никаких требований.

— Никаких требований... вы неблагодарны! — Геркон остановился перед Миносом, лицо его побагровело от ярости, и он начал обличительную речь против несправедливости и коварства.

Минос при этом спокойно ел фрукты: он был доволен, что Геркон так разбушевался и выпускает наружу скопившийся гнев. Он давно уже понял, что, дав волю ярости и выпустив гнев, люди сразу слабеют и легче поддаются влиянию.

«Я подожду, — подумал Минос, — а затем нанесу решающий удар».

Дафна уже некоторое время бодрствовала и сдерживала страх только тем, что все больше и больше разжигала в себе чувство гнева. Пусть Зевс заберет этого Ику, почему он спит так беззаботно?

Язон так дешево оценил ее жизнь! Ремиридон никогда бы не оставил ее на попечение какого-то мальчишки; ее безопасность и удобство были бы его первой заботой. Он бы никогда не оставил ее в темной сырой пещере и не дал бы в провожатые такого наглого щенка.

Чем дольше Дафна вспоминала, как Язон смотрел на Ику, тем больше ей хотелось наказать мальчишку. Она вспомнила тот момент в спальной, когда они смотрели друг другу в лицо. Они были так поглощены друг другом, что Дафна в первый раз в жизни почувствовала, что ее не замечают.

Бывают мужчины, которые предпочитают мальчиков, это она знала; говорили, что к ним принадлежит и ее отец. Если бы Ика был миловидным купидончиком, то она бы не обратила внимания на это, но увлечение тощим маленьким негодяем было оскорблением, которого она не могла простить. Как он смеет заботиться об этом мешке с костями, а не о своем «Прекрасном Цветке»!

Хотя, следует признать, у него прелестные щеки. И, кроме копны темных волос на голове, никакой растительности на теле. А когда он двигается, что-то женское чувствуется в его...

Женское? Будто молния сверкнула в пещере: Дафна припоминала, как раб старался прикрыть дыру на своей тунике. Тогда Дафне было некогда поразмыслить, почему раб так усердно старается прикрыть свою грудь.

Но теперь у нее было достаточно времени.

Тихая ярость поднялась в ней, когда она вспоминала, как тщательно она готовилась к священной ночи наслаждения. Оказывается, все это время Язон ухаживал за своей ненаглядной шлюхой!

Дафна едва удержалась от крика. Быть под защитой девчонки уже нелепо само по себе... но то, что она еще и его любовница! Теперь Дафна ни за что не выйдет за него замуж, для нее он теперь последний человек в Мессалоне.

Она была так взволнована, что, когда услышала крики, не смогла определить их источник. В гневе ей показалось, что кричит Ремиридон, пришедший на помощь. Стараясь забыть о густых волосах на его теле, Дафна поползла ему навстречу.

Вдруг она споткнулась о меч Язона. Первым ее побуждением было отбросить его в сторону, но, поразмыслив, Дафна решила не оставлять его Ике. «Это меч героя», — хвасталась Ика по пути сюда. — Язон доверил его мне. И только я могу его нести».

«Пусть, проснувшись, она не найдет его, — злорадствовала Дафна. — Посмотрим, как тогда Язон будет доверять своим рабам».

Она улыбнулась и взялась за меч. Он стоил двоих таких, как Ика. Даже троих. Представляя себя амазонкой, едва не надорвалась, приподняв меч от земли. Волоча его по пещере, она убедила себя, что не так уж важно уметь им владеть, она отдаст его Ремиридону.

Даже когда шла по каменистой тропинке, таща меч, Дафна повторяла про себя имя торговца. Ремиридон мгновенно стал героем в ее глазах; теперь он был ей даже симпатичен.

Но когда Дафна вышла к берегу и разглядела людей поближе, она поняла, что среди них нет влюбленного купца. Огорчившись, она приказала этим темнокожим дикарям убираться. В подкрепление своих слов царевна попыталась размахнуться мечом, но оружие было слишком тяжелым для ее рук.

Окружив ее, незнакомцы принялись хохотать, бросая на нее откровенные взгляды; они дали ей понять, что пришли не просто так. Гнев царевны сменился тревогой, затем паникой.

Ика услышала крик. Во сне она сражалась рядом с Язоном, стараясь пробиться сквозь гущу врагов, но нельзя было не проснуться от пронзительного крика Дафны. Поднявшись и не найдя меч, Ика разразилась проклятьями. Она заставила себя проползти к выходу из пещеры.

На мгновение ее ослепил свет заходящего солнца. Уже не было тепла в его лучах, свет был холодным и словно насмехался над ней, прежде чем покинуть и оставить в темноте.

Сощурившись, Ика посмотрела вниз и увидела, что вода ушла с отливом. У берега, возле возвышавшейся словно башня скалы, стоял корабль, команда которого окружила женщину с мечом в руках, которую Ика поклялась защищать.

Ика насчитала четырех человек вокруг Дафны, их темные локоны свешивались ниже плеч, из одежды на них была лишь набедренная повязка и у каждого на плече была татуировка: темно-синий двойной топорик. «Минойские моряки, — похолодев от страха, подумала Ика, — Они собираются похитить царевну или что похуже».

Ика сбежала по тропинке. Девочка не думала о том, что врагов слишком много или что они обучены побеждать гораздо более сильных бойцов, чем она: она думала только о своей клятве Язону.

Ика замедлила шаг, когда увидела, что именно его меч в руках у Дафны. «Глупая женщина! Разве она заслужила право держать такое оружие? Разгневанный бог может сделать меч непослушным».