Болатбек - Етеибаев Мухаметжан Етекбаевич - Страница 9

— Пах! Настоящий батыр был, — подтвердил Абишбай. Он тоже вздохнул. — Лучше нашего джейляу ничего, наверное, нет. А живем — дни, как верблюды проходят, один за другим — и не замечаем, какая краса кругом. Старость придет — спохватимся, да уж поздно: глаза плохо видят — орла от беркута не отличают… Садись на коня, сынок. Ты ведь в аул едешь?

— Не могу сейчас, аксакал. Я товарища поджидаю.

— Кто он, товарищ твой?

— Саймасай, учитель.

— Почему же отстал? Тут сейчас не очень безопасно. Особенно, когда один едешь.

— А как же ты, аксакал?

— Э, кому я, старик, нужен? А ты ведь большой начальник. Из города. И учитель тоже — не маленький человек.

— Кого опасаешься, Абишбай? Случилось у вас что-нибудь?

— Тебе еще не рассказали? Бандит объявился, Жексеном зовут. Двух коней колхозных, самых лучших, загубил… Да потом, видно, за горы ушел. Не слышно о нем давно… Но кто знает, когда и где появится? Бандит и есть бандит… Душа черная, как беззвездная ночь, запутанная, как заячий след на снегу.

— Ничего, — сказал Ураз, — многих изловили и этого бандита изловим. Недолго ему гулять осталось… Хотя есть еще они, чего говорить, — ходят рядом с нами, прячутся, из волчьей в овечью шкуру рядятся…

— Помоги вам Аллах… я ведь и о внуке своем беспокоюсь. Бандит на него зло большое затаил… Да где ж ты учителя оставил?..

Ураз усмехнулся.

— Саймасай на сурков решил поохотиться. Он ведь заядлый охотник. Мерген настоящий. Только вырвется из своей школы в степь или в горы, не остановишь.

И тут сам охотник показался невдалеке. К седлу у него были привязаны два подстреленных сурка.

— Ассаламалейкум, почтенный Абишбай, — сказал учитель, подъехав. — Да продлятся твои годы до бесконечности.

Абишбай ответил на приветствие, снова взгромоздился на своего бычка, Ураз сел на гнедого, и все трое стали спускаться по нижнему склону хребта, по незаметной почти тропке, в густых зарослях архар-травы, Тропа вывела к ручью. Сюда пригнали на водопой стадо коров. Их пастухом был Каражан, только сейчас его нигде и видно не было.

Заросли вскоре кончились. За новым перевалом путники увидели небольшое стадо овец и двух мальчишек рядом с ним. Это были Болатбек и Кадыркул.

Болатбек подбежал и поздоровался — сначала со своим учителем, потом с незнакомым всадником. Кадыркул застенчиво стоял в стороне, опустив голову и покусывая палец. Лишь изредка, исподлобья, он поглядывал на подъехавших.

Учитель Саймасай наклонился с седла, потрепал Болатбека по плечу:

— Как, дружок, поживаешь? Неплохо проводишь каникулы?.. Ураз-ага, это мой ученик, Болатбек Омаров: внук достойного Абишбая…

— А вон тот джигит? — Ураз указал на Кадыркула. — Почему не подходит? Мы его не обидим, клянусь!

— Кадыркул! — позвал Болатбек. — Иди сюда!

Кадыркул сделал несколько неуверенных шагов и опять остановился. Невнятно, еле шевеля губами, пробормотал приветствие.

— Стеснительный какой, — сказал Ураз. — Будто людей не видел. Вы вместе учитесь? — спросил он Болатбека.

— Ураз-ага, Кадыркул не учится. Никогда еще в школу не ходил!

— Как? — нахмурился Ураз. — Не переступал порога школы? Почему?..

— Дядя не пускает, — сказал Болатбек. — А Кадыркул очень хочет учиться. Честное слово!

Ураз Джандосов повернулся к учителю:

— В чем дело, Саймасай? Как вышло, что мальчик не учится?

Учитель ответил не сразу, он что-то припоминал. Потом сказал:

— Когда я составлял списки будущих учеников, то обошел все юрты, всех родителей… все семьи… Про этого мальчика, — учитель понизил голос, — мне его родственники сказали, что он с рождения нездоров… не совсем нормальный… Учиться не сможет… Никогда…

Но Болатбек услышал слова учителя.

— Саймасай-ага, — закричал он, — это неправда! Клянусь! Каражан вам все наврал! Кадыркул очень умный… Он уже немного читать умеет… Быстро научился… И писать по-печатному… Я его сам учу. Честное пионерское!

— Что ж, если так, — по-прежнему негромко сказал учитель, — значит, моя вина. Надо было проверить…

— Запиши в свой блокнот, — сказал Ураз. — С начала учебного года мальчик должен быть в школе. Как все… А с дядей его надо поговорить… Я сам это сделаю…

— Слышишь, Кадыркул?! Иди сюда! — Болатбек чуть не заплясал от радости. — Теперь ты будешь учиться! Непременно!

Кадыркул ничего не ответил, лицо его просияло, а на глазах показались слезы.

— …Ты настоящий друг, Болатбек, — сказал он потом, когда они остались одни. — Верный друг…

— А я стихи про верного друга знаю… Сейчас вспомню. Мы в школе читали… Сказать тебе? — спросил вдруг Болатбек.

— Скажи… Я ни одного не знаю.

Болатбек стал припоминать и сначала с трудом, а потом почти без запинки:

12

Каражан поспешно вышел из юрты, поскользнулся на росистой траве, чуть не упал.

Он снял уздечку, висевшую на тангыше — ленте, которая опоясывает юрту, привел коня, торопливо оседлал его.

«Подальше, подальше надо уехать… От греха… Принес шайтан этого Джандосова, будь он трижды проклят, чтоб ему выть в его могиле!.. Не дай Аллах встретиться с этим неверным! Беды не оберешься… Вчера еще надо было уехать, когда увидел его возле ручья… Да выпил с вечера лишнего и проспал… Ай, нехорошо, ай, совсем плохо!.. И что только ему надо здесь?»

— Далеко собрался? Не забыл про утреннюю молитву? — окликнула его жена.

Каражан круто повернулся.

— Некогда, — сказал он. — Молчи, женщина, прикуси язык.

— Грех-то какой! — запричитала жена. — Солнце сейчас взойдет, а ты еще намаз не делал.

— Что пристала? — отмахнулся Каражан. — Перестань нанизывать слова на веревку своей глупости! Не женское дело — мужчину учить. Без тебя мы с Аллахом разберемся.

Он что есть силы натянул подпругу, ремешок лопнул. Каражан выругался.

— Принеси другую! — заорал он жене. — Из-за тебя эту порвал. Неси скорее!.. Ту, которая с серебряной насечкой.

— Да ты что? — удивилась жена. — Сам говорил, ее трогать нельзя. Чтоб лежала, где лежит… Жалко ведь…

— Долго ты болтать будешь? — совсем разъярился Каражан. — Неси, пока голова цела!

— Она же спрятана далеко.

— Достань сейчас же, не то я тебя под землю спрячу! Ты… — От ярости у Каражана перехватило дыхание.

Пока жена принесла подпругу, пока Каражан налаживал, солнце взошло.

Когда же он, справившись со сбруей, сунул наконец ногу в стремя, послышался топот копыт, и к юрте подскакал всадник. Это был Тлеукул. Он и слова не успел выговорить, как Каражан, вовсе позабыв, что считается муллой, накинулся на него:

— Кто так подскакивает к чужой юрте? Совсем сдурел?

Тлеукул хотел что-то сказать, но Каражан не дал ему.

— Что ты оставил в моем жилище? — опять закричал он. — Чего ни свет ни заря примчался, как стрела из вражьего лука?

Тлеукул усмехнулся.

— Значит, дело есть, ага. Начальник тебя вызывает. Он в ауле сейчас, там, внизу… Ураз Джандосов его зовут… Знаешь такого?