Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе - Рид Дуглас - Страница 33

В тот момент Отто Штрассер еще не знал, что рядом с ним в этом затхлом венском кафе присутствует еще один невидимый посетитель — гестапо. На самом деле возможности Гестапо уже в это время были настолько велики, что рядовому обывателю было трудно в это поверить. Все это стало очевидно год спустя, в июле 1934-го, когда в стране вспыхнул нацистский мятеж, канцлер Дольфус был убит, а после подавления мятежа оказалось, что глава венской полиции, доктор Штейнхаузль, входил в число нацистских заговорщиков. Он был осужден на длительное заключение, однако вторжение Гитлера в Австрию вновь вознесло его в кресло Начальника полиции Вены.

Вот так, проживая в Вене и, как он считал, находясь в полной безопасности, Отто Штрассер лишь по счастливой случайности избежал цепких рук гестапо. Человек Гитлера, Штейнхаузль, изо всех сил стремился поймать его — и чуть было не поймал. Если бы Штрассер оказался дома в день визита полиции, то тогда его бы банально похитили и перевезли через немецко-австрийскую границу, либо же продержали в тюрьме вплоть до прихода Гитлера. Но в любом случае он бы разделил судьбу своего брата. Вот, кстати, почему я все-таки думаю, что судьба по-прежнему милостива к этому человеку. Иначе как объяснить тот факт, что он в последний миг уклонялся от сокрушительных жерновов обрушившегося на него молоха?

Но в то утро Отто Штрассер даже не догадывался об этом. Случившееся настолько потрясло его, что он инстинктивно понял — его жизнь в опасности. Он никак не мог прийти в себя и спокойно поразмыслить над тем, что произошло, однако внутренний голос говорил ему: «Уходи отсюда, уходи и как можно быстрее». Но как это сделать? У него не было денег, в Вене он практически никого не знал. Его немногочисленные знакомые были арестованы прошедшей ночью. В кармане у него лежало только пятьдесят грошей.

Он думал и думал и наконец ухватился за одну идею, которая подарила ему хрупкую надежду. В Вене был один человек, которого он хоть немного знал — человек, у которого работала секретарем кузина Штрассера, журналист-еврей, состоявший в штате издательства «Ульштейн».

Штрассер направился в контору этого человека. Пришлось идти пешком почти через весь город, после бессонной ночи и испорченного завтрака. Придя туда и назвавшись чужим именем, он добился желанной встречи.

Человек, сидевший за столом, поднял глаза, и его лицо мгновенно отразило смешанное чувство ужаса и удивления. Он резко встал и вытянул вперед руки, словно пытаясь оградить себя от какого-то ужасного призрака. После чего сказал: «Уходите, уходите отсюда сейчас же». «Мне нужно сто шиллингов, и я не уйду, пока вы не дадите мне их», — ответил Штрассер, «Но это же шантаж, — запротестовал испуганный и одновременно возбужденный человек. — Полиция охотится за вами. Уходите». «Мне нужно сто шиллингов, чтобы добраться до Праги, — сказал Штрассер, — и если вы не дадите мне их, то я останусь тут, и меня арестуют у вас в конторе. А потом арестуют и вас».

Несмотря на обуявший журналиста страх, вспоминает Штрассер, этот еврей быстренько вспомнил, что билет до

Праги стоит 69 шиллингов, о чем тут же и заявил Штрассеру. «Но мне же нужно что-то на такси и на еду», — возражал тот. «Вот, — сказал этот человек, — вот, возьмите и уходите. Быстро». Штрассер взял сто шиллингов и сказал: «Я напишу вам расписку». Журналист умоляюще поднял руки: «Нет, нет, мне не надо расписки». — «Тогда я пришлю вам деньги из Праги». — «Делайте что хотите, посылайте их, не посылайте, но только уходите отсюда, и побыстрее. И не надо мне никакой расписки. Ну уйдите, уйдите же!»

Штрассера буквально вытолкали за дверь, и он снова оказался на улице. Оказалось, что он вовсе не свободный человек в свободной стране, как он ранее думал. Он снова был беглецом, хотя в данный момент еще не мог понять почему. Он знал одно: ему нужно спасаться бегством, и как можно скорее. Теперь для этого у него были деньги. Он направился в сторону Ринга{52}, однако вспомнил, что у него нет никакой одежды кроме той, которая была на нем. Все остальное осталось на квартире. Он решил взять такси и съездить туда. Если, подумал Штрассер, он увидит там что-то подозрительное, то просто проедет мимо. Если же нет, то зайдет в дом и посмотрит, можно ли как-то вызволить его одежду.

Вокруг дома было тихо. Он остановил такси, вошел в подъезд и нервно постучал в дверь квартирки, где обитал привратник. Хозяин вышел наружу, с удивлением воззрился на Штрассера и сказал: «Но, господин доктор Штрассер!» «Что значит — доктор Штрассер?» — спросил тот. «Ну… вы же доктор Штрассер», — ответил мужчина. «Да, и что дальше?» — спросил Штрассер. Привратник заговорщицки улыбнулся. «Не бойтесь, господин доктор, — сказал он. — Я социалист. Я уже забрал ваши вещи и уложил их в чемодан. Полицейские снова приходили сюда, и я сказал им, что вы уехали. Они оставили дверь в квартиру открытой, и я взял ваши вещи на всякий случай… вдруг вы вернетесь. Но вам лучше туда не ходить».

Оставалось решить всего одну проблему, но весьма серьезную — как выбраться из Австрии. К тому моменту Штрассер уже знал, что полиция знает, что он проживал под именем Мюллера, а потому на все погранпосты был отправлен приказ искать человека с такими паспортными данными. Лучше всего, подумал он, попробовать уехать с помощью… трамвая.

В те дни в центре Вены, буквально рядом с центральной улицей располагался своего рода трамвайный вокзал. Оттуда, прямо вдоль центральной улицы, уходили трамваи на Братиславу. Дорога занимала два часа. Раньше Братислава называлась Прессбург и была для Вены чем-то вроде Виндзора для Лондона. Однако то было во времена Австро-Венгерской империи. Теперь же Прессбург носил название Братиславы и находился уже прямо за границей, в Чехословакии. Но трамвай по-прежнему ходил туда. По-прежнему люди говорили, что он «идет в Прессбург», трамваи бегали по расписанию, и за его пассажирами никакого присмотра практически не было. Многие люди ездили в оба конца каждый день, так что паспорта на границе проверяли далеко не всегда.

Это был единственный шанс. И Отто Штрассер воспользовался им. Со своим чемоданом он прогулялся по Рингу и сел в трамвай. Через два часа он уже был в Братиславе, на чехословацкой земле. В очередной раз он избавился от погони. Он снова был свободным человеком в свободной стране. Его даже не попросили показать паспорт.

И снова ему пришлось заново начинать «войну одиночки». Он поехал в Прагу. У Штрассера было своего богатство — хорошие друзья, как в самой Германии, так и за ее пределами. Они помогали ему, чем могли — иногда деньгами, иногда — другими путями, в частности, по очень важному вопросу обеспечения фальшивыми паспортами. На этот раз он воспользовался паспортом одного своего сторонника, проживавшего в Германии, чье лицо и фигура практически соответствовали внешности Штрассера. Этот человек заменил свою фотографию фото Штрассера. К сожалению, на ней Штрассер был запечатлен в униформе штурмовиков, что в настоящей ситуации было нежелательно. Поэтому черная рубашка была заретуширована, а поверх нее нарисовали белый воротничок и черный галстук. Затем фотограф переснял подправленное изображение, а другой специалист аккуратно вклеил фото Штрассера на место старой фотографии владельца паспорта.

Возобновив в Праге деятельность «Черного фронта» (Штрассер трудился в конторе одного своего приятеля), Отто поселился в семье совершенно обычного почтальона. Несмотря на потрясение, пережитое в Вене, в Праге он себя ощущал в абсолютной безопасности, ибо настроения чехов были вполне определенные. Среди них не было поклонников Гитлера, и было невозможно представить, что глава пражской полиции или даже какой-нибудь последний посыльный — нацистский агент.

В такой вот иллюзорной безопасности Штрассер прожил пять месяцев. Утром 25 ноября 1933 года, когда он еще лежал в постели, дверь в его комнату открылась и в ней показалась его хозяйка. Тучная женщина была напугана и еле дышала. «Полиция», — только и смогла выговорить она — ее буквально толкали перед собой двое чешских полицейских С револьверами наготове. Они обрушили на Штрассера какую-то длинную и суровую тираду на чешском. Штрассер попросил их говорить по-немецки, после чего они спросили его, не он ли герр Мюллер (имя, под которым он жил в Вене). Штрассер ответил отрицательно, и тогда они попросили его паспорт.