Белый меч - Эльтеррус Иар - Страница 33

А как только древнее сооружение перестанет выполнять свою основную функцию, потеряет смысл клятва, принесенная восемь тысячелетий назад. Семнадцатый сможет покинуть склеп, отправившись в путешествие по миру. Его вид обладал неограниченным сроком жизни и почти бесконечным терпением, и когда юный проницатель продавал себя в рабство на двести веков, это казалось совсем небольшим сроком. Казалось бы, и сейчас — впереди вечность, как и раньше. Но увы, ситуация радикально изменилась. Ему осталось жить не более тысячелетия — как и всему этому миру. Мгновение, по меркам любого нормального проницателя. Семнадцатый чувствовал себя, как человек, которому объявили о смертном приговоре без права апелляции, с исполнением через неделю. И подобно человеку, он ударился во все тяжкие, стремясь взять от жизни как можно больше за оставшееся время. Для этого следовало в первую очередь избавиться от склепа. Нарушить клятву «червь» не мог, поэтому он сделал все, чтобы договор можно было расторгнуть. Он бросал в убежище магов, нежить, животных, простых людей — и каждому предлагал выбираться в соответствии с его возможностями и умениями.

Но нынешние жители Носфера были слабыми и ничтожными существами. Где им было разрушить подземную крепость, построенную самим Эрцихалем — вожаком мятежных магов, бросивших некогда вызов самому Белому Судии… Тем более что великий волшебник вложил в это строительство часть собственной души. Правда, бунт оказался неудачным, а о судьбе восставших еще много тысяч лет рассказывали не иначе, как дрожащим шепотом. Но это не отменяет того факта, что в пике силы Эрцихаль мог поднимать горные хребты и иссушать моря одним взмахом руки. Смешно даже сравнивать! Нынешние жалкие заклинатели в его времена и магами бы не считались…

Но надежда умирает последней, и проницатель продолжал свои опыты. Ему все равно нечем было больше заняться. Клятвы он при этом не нарушал — с посетителями, не знавшими пароля, страж по договору мог поступать как угодно.

Однако с появлением Судии мотивация резко изменилась. Безобидное хобби с другими, в отношении этого посетителя стало рискованной операцией, исходом которой могли стать только свобода или смерть. Некоторое время Семнадцатый даже подумывал отказаться от авантюры и честно выполнить свою работу, позволив чудовищу войти в склеп и выйти, когда оно пожелает. Но потом понял, что жить ему в любом случае совсем недолго. Раз уж Он пришел — нечего рассчитывать даже на жалкую тысячу лет. Миру остались считанные месяцы, возможно год… Так что в случае поражения он ничего в принципе не терял, а вот в случае выигрыша — получал хотя бы глоток свободы напоследок.

Поэтому Семнадцатый не сильно расстроился, ощутив капкан челюстей, сомкнувшийся на его центральном ганглии. Он просто расслабился и приготовился перестать существовать. В отличие от двуногих, ему не светила даже Белая Равнина — его раса не обладала душой, и смерть для них была просто окончанием всего.

Но почему-то Судия не торопился наносить смертельный удар. Появившись внутри проницателя, он лишь перехватил контроль над центральными энергетическими узлами, но не стал их разрушать. Даже не причинил особо сильной боли — только дал понять жертве, кто теперь хозяин положения. Что это — утонченное издевательство, затягивание мучений? Или же ему еще есть что сказать приговоренному?

Конечно, разговаривать в классическом смысле слова они не могли. Во-первых, потому, что упругая, как резина, плоть проницателя глушила всякий звук. Во-вторых, у вампира были заняты челюсти, и выпускать нервный узел пленника он не собирался — червяку понадобились бы ничтожные доли секунды, чтобы вышвырнуть из себя опасного «пассажира». А телепатией Судия владел еще недостаточно, чтобы установить мысленный контакт с настолько странной формой жизни.

Поэтому переводчиком пришлось в очередной раз поработать Мечу. Недолго думая, артефакт просто высунулся из тела хозяина и воткнул лезвие в один из речевых центров Семнадцатого. Ощущения объекта его, как всегда, заботили мало, зато связь получилась отличная. Проницатель дернулся от боли, но тут же снова пассивно растянулся в толще камня, ожидая своей участи.

— Слушай, молодой человек… или точнее, молодой червяк! Тебе не кажется, что ты немного превзошел обычные нормы гостеприимства?

— Брось издеваться, — безразлично отозвался Семнадцатый. — Делай свою работу, Судия.

— Интересно, как это я ее буду делать, если все встречные в Носфере норовят мне помешать? Одни в обморок падают, другие себя убивают, третьи билет в один конец выписывают! Здесь что, нет ни одного разумного существа, с кем можно было бы нормально поговорить?

Иронии Семнадцатый не оценил. По молодости лет он вообще был плохо знаком с таким понятием. И был уверен, что познакомиться и не успеет.

— Можешь говорить со мной, Судия. Я тебя слушаю.

— Большое спасибо за разрешение! Так может, все-таки соизволишь объяснить, на кой ляд тебе понадобились такие опыты? Не знаю, как вам, но людям в каменной клетке, как правило, бывает неудобно!

Меч одобрительно хмыкнул. Язвительность Хранителя в этот момент не уступала его собственной. В этом плане Владимир оказался удивительно способным учеником. Или, может, имел прирожденный талант, только до сих пор стеснялся проявить.

— Я хотел свободы, — признался проницатель. — Пока убежище цело, я его раб.

Внутренности обожгло порывом холода. Владыка явно разозлился.

— Сколько пленников ты доставил в убежище?

— Пятьдесят девять, считая тебя и твоих двух спутников.

— То есть ты приговорил полсотни человек к пожизненному заключению, чтобы они пробили тебе дорогу к свободе? Не слишком ли дорогая цена, червячок?

— Они все равно были обречены. И я обречен. Теперь уже не имеет значения, как провести остаток жизни и где умереть. Велика ли вина заключенного в камере, если он разобьет голову своему товарищу перед тем, как их обоих должны повести на виселицу?

— Почему это ты так решил? Ты не менее девятисот лет прожил с тех пор, как начал бросать их в склеп! И для умирающего ты, по-моему, слишком бодро выглядишь!

— Девятьсот лет для меня — что три дня для человека, — флегматично ответил Семнадцатый. — Я здоров, но поскольку ты здесь, то мы все умрем. А если бы ты не пришел, то мир бы все равно умер чуть позже. Я хотел лишь немного повидать мир напоследок.

— Постой. Уж не хочешь ли ты сказать, что это я всех убью?!

— Да, — просто сказал проницатель.

Волна боли прокатилась по всей длине его тела — похоже, Судия непроизвольно вонзил клыки глубже, раздирая чувствительную плоть и высасывая энергию.

— Великолепно. Просто чудесно. А может, ты мне еще объяснишь, по какой причине я должен устраивать массовый геноцид? И почему без меня мир все равно бы умер? Что вообще означает это выражение — мир умрет? Ты имеешь в виду все живое в нем или саму планету?

— Носфер не планета. Погибнут и живые существа, населяющие его, и сам мир. Я плохо понимаю ваше правосудие. Но живущие здесь люди сделали нечто такое, за что ты вынесешь смертный приговор всему живому и не-мертвому. Они называют это Последним Грехом.

От удивления Хранитель даже разжал челюсти. Семнадцатый испытал большой соблазн вышвырнуть его из себя, но понял, что это даст лишь ничтожную отсрочку. Раз уж Судия овладел телепортацией, то он в любой момент сможет вернуться внутрь своей добычи.

— Убиться бумерангом! Нет, Меч, ты такое слышал? Они тут уже за меня все решили! Похоже, нам с тобой можно было сюда и не ходить — высоко сознательные носферцы сами бы себя арестовали, допросили, осудили, и дружно всем миром покончили с собой!

«Зря смеешься. Я бы на твоем месте сначала выяснил, что такое Последний Грех. Мне это совсем не нравится, в прошлые визиты подобной мифологии не было. Похоже, местные действительно сделали что-то очень мерзкое».

— Ладно уж, разберемся. Червяк, дергаться и нападать больше не будешь?

— Не буду. В этом уже нет смысла. Я жду приговора.