Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 133

*

Она полки ведет вперед, Без боя города берет.

*

И верный друг, и гость случайный, Она тебя поднимет ввысь. Мир озарит, откроет тайны, – Ты только слушать согласись!

*

Она тебе дает Сокровища, которых Кинжал не рассечет И не похитят воры.

*

Ослы и те, Когда б читать пытались, То в простоте Ослами бы не звались.

*

Пусть этот труд ничтожен, пусть велик, Но в нем язык отцов и твой язык!

*

Увидеть можем мы лишь на страницах книг И осень, и весну в один и тот же миг.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ АЛИ-ГАДЖИ ИЗ ИНХО

Ты поднял к небу две руки, Али-Гаджи, Одной рукой молитвы постные сложил, Религиозные, безгрешные напевы, К которым холодны и юноши и девы.

Другой рукой ты о любви писал нам тайно, И эти песни драгоценны чрезвычайно, Ведь ты не смог их удержать и подавить – А чем еще поэт способен удивить?

Али-Гаджи, твои молитвенные пенья Не вызывают, извини, благоговенья, И молодежь на них не молится послушно – К такой поэзии потомство равнодушно.

Зато стихи, где ты воспел любовь земную, Зовутся лирикой, поются и волнуют, И молодежь не устает на них молиться – И это, видимо, веками будет длиться!

НАДПИСЬ НА КНИГЕ СКУЧНЫХ СТИХОВ

Немало собраний я знал, на которых Мы все засыпали докладчику в лад, И в спальный вагон превращалась контора, Где был как снотворное скучный доклад.

И сонный сосед узнавал у соседа, И всю молодежь волновало одно: Когда же окончится эта беседа, Когда наконец-то начнется кино?

Я честно дремал под мотивчик унылый Твоих сочинений, снотворный певец! Когда же окончится лекция, милый? Когда же начнется кино наконец?

НАДПИСЬ НА КНИГЕ МАГОМЕД ТАГИРА АЛЬ КАРАХИ, СЕКРЕТАРЯ ШАМИЛЯ

Если жил бы я в годы имама, Если пел бы, как ныне пою, Неизвестно, какая бы драма Погубила бы долю мою.

Да и нет никакого секрета – В наши дни, если жил бы Шамиль, Уж давно голова бы поэта Покатилась в кровавую пыль!

И для этой он выбрал бы цели Подходящий простор – годекан, Чтобы все на поэта смотрели, Развращавшего дух мусульман.

Отрубили бы голову звонко И в ущелье швырнули скорей, Да еще бы сказали вдогонку Голове непутевой моей:

– Там и пей свою грешную воду И божественным хмелем зови! Там и пой, хоть шакалам в угоду, О красавицах и о любви!

НАДПИСЬ НА КНИГЕ, ПОДАРЕННОЙ УНЦУКУЛЬСКОМУ МАСТЕРУ ИДРИСУ

Спроси у птицы голосистой, Спроси у зайца и сурка, Спроси у белочки пушистой, У стрекозы и мотылька: – Кто ненавистней всех на свете? Кто самый хищный, самый злой? – Тот, кто деревья губит эти, Вонзая в них топор с пилой!

И мне, признаться, видеть больно Топор в лесах, дарящих тень, Где горцу дышится привольно, Где спасены мы в жаркий день. А красота родного леса! Ну, как могу я не страдать, Когда вонзается железо В живую эту благодать?

Но, глядя на твое искусство, Мой унцукульский чародей, Я слов не нахожу для чувства, Для силы творческой твоей! Где та магическая дверца, Открыв которою тайком, Ты пересаживаешь сердце Для жизни в дереве святом!

И тут готов я снять папаху, Готов, колени преклоня, Я умолять зверька и птаху Понять и выслушать меня: – Простите, жители дубравы, Простите наших мастеров! Не смерть, а свет народной славы У них на лезах топоров.

И я за унцукульский гений Готов пожертвовать собой, И нету никаких сомнений, Что это сделал бы любой! При виде унцукульской трубки – Спроси любого старика – Шамиль готов был на уступки И крикнул «Дайте табака!»

Уж если рухнет ствол со звоном – Так не для бревен, не для дров, А чтобы стать искусства лоном Для унцукульских мастеров. Десница мастера священна – Все живо в ней, а не мертво! И только это драгоценно, И только это – мастерство!

НАДПИСЬ НА ПОФАМИЛЬНОМ СПРАВОЧНИКЕ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ

Когда бы поименно нам знакомых Бог даровал крылатых насекомых Талантом пчел, решил бы человек, Что в мире наступил медовый век.

Когда бы каждый, кто рифмует строки, Земным решеньем попадал в пророки, То вскоре убедился б человек, Что закатился просвещенный век.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ ЛЮБОВНОЙ ЛИРИКИ, ПОДАРЕННОЙ ЖЕНЩИНЕ – МИНИСТРУ СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ

Вам книгу любовных стихов посылаю Не пенсии ради за выслугой лет, А просто, мой друг, я напомнить желаю: В любви пенсионного возраста нет.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ, КОТОРУЮ ПОДАРИЛ СУДЬЕ

Тебе я книгу подношу, судья, И приношу заране покаянье, Когда не все, что в ней поведал я, Достойно будет твоего вниманья.

Огрехов много в книге ты найдешь, Порой в стихах нет сабельного звона. Но если ты в них обнаружишь ложь, Суди меня всей строгостью закона.

НАДПИСЬ НА КАРИКАТУРЕ МОЕЙ, СДЕЛАННОЙ КУКРЫНИКСАМИ

Тому уже немало лет, Как Кукрыниксы мой портрет Сумели написать с натуры Для дружеской карикатуры.

Смешон. И волосы вразброс, И славно скальный выступ – нос.

Они сложились на троих, Мой образ довообразили. Клянусь, никто правдивей их Изобразить меня не в силе.

НАДПИСЬ НА СОБСТВЕННОЙ КНИГЕ

Есть примета, какую века Сохранили вдоль горных дорог: Сможет конь пережить ездока, Если этот скакун белоног.

И на лоб лошадиный ладонь Я кладу, не скрывая любви. Ты меня, белоногий мой конь, Как наездника переживи.

Лег на горы клубящийся снег, Смотрят звезды сквозь щели бойниц, Пусть и впредь продолжается бег Мной подкованных белых страниц.

НАДПИСЬ, СДЕЛАННАЯ МНОЮ НА КНИГЕ ОТЦА

«Тобой, отец, гордился я немало И лишь тебя боялся одного. А кем теперь гордиться, как бывало? По-прежнему бояться мне кого?»

И вдруг над материнскою могилой Раздался голос, излучая свет: «Отцом и впредь гордись, сыночек милый, Его лишь бойся до скончанья лет!»

НАДПИСЬ НА ПИСЬМЕ ЭФФЕНДИ КАПИЕВА ЛИТЕРАТОРУ Н. Н.

Ах, Эффенди, тебе прощенья нет, Для нас ты создал страшную угрозу, Когда Н. Н. писать еще и прозу Неосторожный подавал совет.

Слагал бы твой усердный адресат Стихи, как встарь, про соловья и розу, Так вот поди, он стал писать и прозу, И в этом ты пред нами виноват.

НАДПИСЬ НА РУКОПИСИ СОБСТВЕННОГО СЦЕНАРИЯ «ХАДЖИ-МУРАТ»

Лихой наиб, в отчаянном бою Давно срубили голову твою. Покоится близ отчего предела В могиле обезглавленное тело.

Но почему, хоть ты погиб давно, Тебя еще боится Госкино?

НАДПИСЬ НА СОБСТВЕННОЙ КНИГЕ «О ЛЮБВИ»

Усталый спутник рад наверняка Остановиться возле родника, А если держит путь ненастным днем, Мечтает отдохнуть перед огнем.

Всю жизнь от книг не отрывал я глаз. Страницы их листая, всякий раз Я говорил себе: останови Ты взгляд на описаниях любви.

А вот в тебе, на свет рожденной мной, Лишь о любви все строки до одной.

НАДПИСЬ НА ПИСЬМЕ, АВТОР КОТОРОГО РАССКАЗЫВАЕТ МНЕ О ЗАМЫСЛЕ БУДУЩЕЙ ПОЭМЫ

Еще твоя поэма впереди, И как, любезный, оценить мне ныне Черкеску с газырями на груди, Какой покуда нету и в помине?

НАДПИСЬ НА КНИГЕ ГОРСКОГО ПОЭТА, КОТОРЫЙ СТАЛ ПИСАТЬ ПО-РУССКИ

– Аллах милосердный, ты вправду велик, – Вздохнул с облегченьем аварский язык, – Меня этот пишущий горец оставил.

Печально откликнулся русский язык: – Был счет и без этого горца велик Всем тем, кто не чтил моей чести и правил.