Мир итальянской оперы - Гобби Тито - Страница 11

Между первым и вторым действиями Дон Бартоло успевает сходить к командиру полка и обнаружить, что никто знать ничего не знает о пьяном солдате, требовавшем пустить его в дом. Бартоло тут же заподозрил, что здесь не обошлось без графа Альмавивы, и, полный новых подозрений, он возвращается домой более злым, чем когда-либо.

Тут объявляется новый посетитель – Дон Алонсо, молодой учитель музыки. Он сдержанно и почтительно рекомендуется учеником Дона Базилио: тот заболел и прислал его вместо себя дать Розине положенный урок пения. Само собой разумеется, этот молодой скромный священник не кто иной, как граф Альмавива, – новая искусная маска, изобретенная неистощимым на выдумки Фигаро.

Алонсо кланяется направо-налево, утомляя всех нескончаемым «Мира и радости», пока наконец Дон Бартоло в раздражении не приводит Розину и мнимый учитель не начинает урок пения. Ее ария – наслаждение для певицы, но Бартоло она быстро надоедает, он начинает клевать носом, и у Альмавивы и Розины появляется возможность для краткого любовного объяснения.

Внезапно Дон Бартоло просыпается, клянет эту современную музыку и сам запевает «ариетку», которую в пору его юности певал знаменитый Каффарелли. Тут очень вовремя появляется Фигаро, он дурит голову старику, убеждая того немедленно пойти бриться. Не может быть и речи о том, чтобы отложить бритье на завтра: завтра у Фигаро и так полно клиентов, один знатнее другого.

Фигаро надеется, что, пока зануда-опекун будет в буквальном смысле «у него в руках», влюбленным удастся поговорить. Но для того, чтобы свадьба состоялась, Фигаро придется еще поработать! Доставая свежие простыни из комода в гостиной, он смахивает с него груду хозяйского фарфора, и Дон Бартоло убегает на этот дикий грохот. У Розины и Альмавивы есть несколько долгожданных спокойных минут, и они успевают условиться о побеге в ту же ночь.

Ухватив Фигаро за ухо, в комнату с ворчанием возвращается Дон Бартоло. Но, не успевает он сесть в кресло, чтобы начать бритье, появляется Дон Базилио и, как мрачный призрак, повергает всех в оцепенение. Он ошеломлен, застав здесь другого священника, кидается на него, как гончий пес, в то время как Розина пытается прикрыть мнимого Дона Алонсо своими широкими юбками. Между тем Дон Бартоло озабоченно расспрашивает Дона Базилио о его здоровье, а Фигаро с помощью тысячи уловок пытается поправить дело.

После речитатива следует квинтет, где в музыке все слова, вопросы и ответы неразрывно связаны друг с другом, как звенья золотой цепи, каждое из которых так лучится талантом, что у публики захватывает дух. Кошелек, набитый деньгами (графское лекарство для мнимого больного), творит чудеса, и старый пройдоха священник соглашается, что лучше всего ему пойти домой, лечь в постель и полечиться.

Оркестр небольшим туше восстанавливает относительное спокойствие, наконец-то можно заняться туалетом. Побрить человека в таких обстоятельствах – дело далеко не простое, и юмор не может не стать несколько тяжеловесным. Но вкус исполнителя как раз и заключается в том, чтобы сдерживать себя и контролировать свои действия, дабы не нарушить общий тон и логическое течение комедии.

Помню, однажды в Стокгольме я принимал участие в спектакле, где дирижировал русский, маэстро Добровейн, он же был и постановщиком. Добровейн хотел превратить эту сцену в некое подобие балета. Мне это поначалу казалось передержкой, я чувствовал себя марионеткой. Мы весьма серьезно обсудили замысел маэстро, и под конец я в общем осознал, чего он добивался. Этот балетный прием устанавливал на сцене какое-то равновесие: действие развивалось легко и стилистически верно, с изяществом – может быть, чуть преувеличенным. В принципе, как я уже сказал, в сцене бритья от актера нельзя требовать большого изящества – чего стоит, например, эпизод, когда Фигаро, оберегая молодых влюбленных, энергично кидает в глаза Дону Бартоло мыльную пену.

В конце концов старик, ускользнув из лап Фигаро, застает влюбленных врасплох за нежным объяснением и приходит в дикую ярость. Под звуки великолепного финала «У меня голова идет кругом» он гоняется за всеми присутствующими, норовя отхлестать их полотенцем. В великом смятении все устремляются в ближайшую дверь, и вслед за этим неописуемым столпотворением на сцене появляется Берта, у которой есть все основания пожаловаться в своей очаровательной арии «Старичок решил жениться» на то, что в этом доме нет ни минуты покоя.

Затем разражается гроза. Россини добивается ее магического эффекта с помощью удивительно малого числа выразительных средств. Но все так завораживающе похоже на правду, что хочется просто побежать и спрятаться под какой-нибудь навес. Флейты создают иллюзию молнии, тремоло виолончелей напоминают раскаты грома, пиццикато скрипок – капли дождя, которые падают все реже и реже, по мере того как небольшая гроза утихает. Это не ураган, не сильная буря, просто ливень на исходе летнего дня.

С последними каплями дождя, завернувшись в плащи, появляются Фигаро и граф. Фигаро несет с собой фонарь. Наступает полночь – время, когда Линдор наказал Розине ждать его. Но, увы, Розина уже не верит ему, она в гневе: Дон Бартоло убедил ее в том, что и Фигаро, и Линдор хотят похитить ее, чтобы сбыть с рук на руки графу Альмавиве. Девушка устраивает им сцену: она не хочет, чтобы ее водили за нос. Но размолвка длится недолго: Линдор признается в том, что он не кто иной, как граф Альмавива собственной персоной, и готов, не медля ни минуты, жениться на ней.

Общее изумление, радость влюбленных, а Фигаро наслаждается успехом спектакля, столь искусно им разыгранного. Он любуется счастливой парой и сам в восторге от того, как ловко все устроил. Но одна за другой подступают новые заботы. Заговорщики обнаруживают, что коварный Дон Бартоло убрал лестницу, по которой они должны были спуститься с балкона. А тут еще приходит Дон Базилио с нотариусом, тот должен сочетать браком Розину и ее опекуна.

Но не тут-то было! Ловкий Фигаро мгновенно берет нотариуса в оборот и уговаривает его составить брачный контракт графа Альмавивы и его, Фигаро, «племянницы» Дон Базилио решил было вмешаться, но ему предлагают выбор: либо дорогой перстень, либо Дуло пистолета. Что ж, ветер переменился, надо изменить и курс. Так что Дон Базилио берет перстень и в довершение всего становится свидетелем на свадьбе Розины и Линдора, иначе – графа Альмавивы.

Торопливо вбегает бедняга Бартоло, а с ним солдаты и офицер, но поздно, его провели. Однако даже для него Фигаро находит вполне приемлемый выход. Он предлагает Бартоло другую невесту – Берту, и тот охотно соглашается, тем более что узнает: графу немалое приданое Розины ни к чему.

Сюжет «Цирюльника» так щедр на выдумку, сюрпризы, нежданные, стремительно сменяющие друг друга перипетии, что добавлять еще что-то значило бы просто нарушить внутреннюю гармонию этой одной из наиболее тщательно выстроенных опер. Как я уже говорил, я всегда пел в ней с невероятным подъемом и партнеры, окружавшие меня, полны были такой же радостной заинтересованности. Но должен добавить, что, когда спектакль все-таки кончался, мы были выжаты так, что нам не терпелось оказаться в своих гримуборных, хотя и там пьянящее восторженное чувство не оставляло нас.

В моей партитуре («Рикорди», 1938) имеется ария Бартоло «Листка не хватает», сочиненная Пьетро Романи. Ее было принято включать в оперу вместо принадлежащей перу Россини «Я недаром доктор зоркий». Я также помню, как исполнительницы партии Розины в сцене урока музыки пели что ни попадя – подходит ария по времени или нет, уместна она или неуместна.

Теперь, к счастью, оригинальные арии восстановлены – и совершенно правильно! Ведь этот шедевр комической оперы создал все-таки Россини. Не стоит впадать в заблуждение и полагать, будто творение гения можно улучшить.

ГЛАВА 5. ДВА ФИГАРО ("Свадьба Фигаро")

Начиная разговор о втором шедевре, связанном с именем Фигаро, по времени я отступаю назад, если иметь в виду последовательность создания этих музыкальных произведений. Но я решил писать о них именно в таком порядке, потому что события «Свадьбы Фигаро» происходят позже, чем действие «Севильского цирюльника» Россини. Кроме того – хотя я вовсе не утверждаю, что второй аргумент по значимости хоть как-то сравним с первым, – так получилось, что с этими двумя великими творениями я знакомился именно в таком порядке. Оба автора, разумеется, были вдохновлены «Севильским цирюльником» Бомарше, пьеса эта появилась в 1775 году. Несколько менее значительных композиторов тоже брали за основу своих опер это произведение. Из них стоит упомянуть, пожалуй, лишь «Севильского цирюльника» Джованни Паизиелло, созданного в 1782 году и вплоть до постановки в 1816 году одноименной оперы Россини занимавшего весьма заметное место в итальянском оперном репертуаре. Но, как я уже говорил, еще до Россини, в 1786 году, Моцарт сочинил «Свадьбу Фигаро».