Гувернантка Гертруда - Ликок Стивен Батлер - Страница 1

Стивен Ликок

Гувернантка Гертруда,

или Сердце семнадцатилетней

* * *

На западном побережье Шотландии была бурная грозовая ночь. Впрочем, для нашего рассказа это не имеет значения, потому что дело происходило вовсе не в Западной Шотландии. Собственно говоря, на восточном побережье Ирландии погода была ничуть не лучше.

Местом действия нашего повествования была Южная Англия, и события развертывались как в окрестностях, так и непосредственно в стенах замка Knotacentinum Towers (произносится: Ношем Тоз), поместье лорда Knotacent (произносится: Нош).

Но при чтении рассказа совершенно не обязательно произносить ни то, ни другое.

Дом в Ношем Тозе был типичным образцом английской архитектуры. Основную часть его составляла елизаветинская постройка из красного кирпича, тогда как более древнее крыло, которым особенно гордился граф, по всем признакам некогда было главной башней норманского замка; позднее, во времена Ланкастеров, к ней была пристроена тюрьма, а затем, при Плантагенетах, приют для сирот. Во все стороны от дома тянулись великолепные леса и парк, в котором с незапамятных времен росли дубы и вязы, а ближе, у самого дома, сплошной стеной стояли заросли малины и герани, посаженные еще крестоносцами.

Воздух вокруг этого величественного старого замка звенел от щебетания дроздов, карканья куропаток и нежных, чистых трелей грачей; по лужайкам с важным видом расхаживали ручные олени, антилопы и другие парнокопытные — настолько ручные, что они обглодали солнечные часы. В общем, это был настоящий зверинец.

Через парк к дому вела прекрасная широкая аллея, проложенная еще Генрихом VII.

Лорд Нош стоял у себя в библиотеке перед камином. Его суровое аристократическое лицо вышколенного дипломата и государственного деятеля было искажено судорогой гнева.

— Мальчишка! — воскликнул он. — Ты женишься на этой девушке, или я лишу тебя наследства. Ты мне больше не сын.

Молодой лорд Роналд гордо выпрямился и ответил отцу столь же вызывающим взглядом.

— Ну что ж, — бесстрашно сказал он, — отныне вы мне больше не отец. Я найду себе другого. Но женюсь я только на той, которую полюблю. А эта девушка, которой мы никогда и не видели…

— Глупец, — сказал граф, — неужели ты откажешься от нашего поместья и старинного имени? Мне говорили, что девушка эта красавица; ее тетка согласна. Они французы. Ха! Французы знают толк в женской красоте!

— Но почему…

— Никаких «почему», — отрезал граф. — Слушай, Роналд, даю тебе месяц на размышление. Ты проведешь его здесь. Если же по истечении этого срока ты вновь откажешься мне повиноваться, то покинешь этот дом с одним шиллингом в кармане.

Лорд Роналд ничего не ответил. Он стремительно выскочил из комнаты, столь же стремительно вскочил на лошадь и как безумный поскакал во всех направлениях.

Как только за Роналдом захлопнулась дверь библиотеки, граф, обессилев, опустился в кресло. Выражение лица его изменилось. Теперь это был не надменный аристократ, а затравленный преступник.

— Роналд должен жениться на этой девушке, — чуть слышно прошептал он. — Скоро она все узнает. Тучимов бежал из Сибири. Он все знает и не станет молчать. К ней перейдут все рудники и с ними это поместье, а я… Однако довольно.

Граф встал, подошел к буфету, осушил ковш джина с перцовкой пополам и снова стал благороднейшим английским аристократом.

Как раз в эту минуту в конце аллеи показался высокий кабриолет, которым правил грум в ливрее графа Ноша; рядом с грумом сидела молоденькая девушка, почти еще ребенок, ростом едва ли не меньше самого грума. Плоская шляпка с черными ивовыми перьями скрывала ее лицо, до того похожее на лицо, что всякий сразу видел, что это лицо.

Нужно ли говорить, что это была гувернантка Гертруда, которая как раз в этот день должна была прибыть в Ношем Тоз и приступить к исполнению своих обязанностей.

В ту самую минуту, когда кабриолет въехал в аллею, со стороны дома показался всадник — высокий молодой человек с удлиненным аристократическим лицом, обличавшим его знатное происхождение, верхом на лошади, морда которой была еще длиннее, чем лицо молодого человека.

Но кто же этот высокий юноша, который с каждым скачком лошади все приближается и приближается к Гертруде? Ах, кто же он? В самом деле, кто? Догадываются ли мои читатели, что это не кто иной, как лорд Роналд?

Встреча молодых людей предопределена судьбой. Все ближе и ближе приближаются они друг к другу. Наконец на одно короткое мгновение они встречаются. Гертруда поднимает голову и обращает к молодому аристократу глаза, столь удивительно похожие на глаза, что кажется, будто они покрыты глазурью, а лорд Роналд устремляет на сидящую в кабриолете девушку взор очей столь очевидный, что только очки или бочки могли бы затмить его выразительную очевидность.

Может быть, то занялась заря любви? Наберитесь терпения, и вы все узнаете. Не будем портить рассказ.

А теперь поговорим о Гертруде. Гертруда де Монморанси Мак-Фиггин не помнила ни отца, ни матери. Оба они умерли за много лет до ее рождения. О матери Гертруде почти ничего не было известно. Она знала лишь, что та была француженкой, женщиной необычайной красоты, у которой все родственники и даже деловые знакомые погибли во время революции.

Тем не менее Гертруда свято чтила память родителей. На груди она носила медальон, в котором бережно хранила миниатюру матери, а на спине (за воротом) — дагерротип отца. Портрет бабушки всегда был у нее в рукаве, изображения двоюродных братьев и сестер торчали из башмаков, а под собою она… Впрочем, достаточно, вполне достаточно.

Об отце Гертруда знала и того меньше. Он был англичанин знатного происхождения и много лет прожил за границей, кочуя из страны в страну. Вот и все, что ей было известно. В наследство дочери он оставил русскую грамматику, румынско-английский словарь, теодолит и сочинение по горному делу.

С младенческих лет Гертруда воспитывалась у тетки, которая заботливо наставляла ее в основах христианства, а заодно, на всякий случай, познакомила и с мусульманством.

Когда Гертруде минуло семнадцать, тетка умерла от водобоязни при обстоятельствах весьма загадочных. В тот день ее посетил какой-то незнакомец, с лицом, заросшим густой бородой, судя по одежде — русский. Когда после его ухода Гертруда вошла к тетке, она нашла ее в состоянии острого коллапса, быстро сменившегося эллипсом, из которого больная так и не вышла.

Во избежание пересудов объявили, что она скончалась от водобоязни. И вот Гертруда осталась одна как перст. Что делать? — вот вопрос, естественно вставший перед девушкой.

Однажды, когда Гертруда сидела, размышляя над своей участью, ей на глаза попалось объявление: «Требуется гувернантка, знающая французский, итальянский, русский и румынский языки, музыку и горное дело. Жалованье 1 фунт 4 шиллинга 4 1/2 пенса в год. Обращаться к графине Нош, Белгрейв Террас, 41, 6, с 11.30 до 11.35 ежедневно».

Природа наделила девушку быстрым умом: не прошло и получаса, как она обратила внимание на одно чрезвычайно странное обстоятельство — требования, предъявляемые к гувернантке в этом объявлении, полностью совпадали с тем, что она сама знала и умела делать.

Точно в указанное время она предстала перед графиней Нош на Белгрейв Террас. Графиня приветствовала ее с такой очаровательной простотой, что Гертруда сразу почувствовала себя легко и свободно.

— Вы хорошо владеете французским? — спросила графиня.

— Oh, oui, — скромно ответила девушка.

— И итальянским? — продолжала графиня.

— Oh, si, — ответила Гертруда.

— И немецким? — в полном восторге спросила графиня.

— Ach, ja, — отвечала Гертруда.

— И русским?

— Yaw.

— И румынским?

— Yep.