Часы доктора Ватсона, или тайна «MWM» - Кублицкая Инна - Страница 11

Спустя четверть часа свидетель повторял показания перед куда большим числом слушателей. Полицейские, коронер мистер Бэкстер и мы с Холмсом смогли наконец узнать, как выглядел человек, наводящий ужас на весь Лондон.

— Ну, не скажу, что рассмотрел его хорошо — все-таки свет был не дневной, однако возраст этого типа я оценил бы лет в тридцать пять. Он среднего роста и при ходьбе чуть сутулится.

— А лицо? — спросил Лестрейд, бросив на меня испытующий взгляд. Он продолжал меня подозревать, насколько я понимаю; к тому же по крайней мере под это описание я мог подойти — я был приблизительно того же возраста, среднего роста и мог маскировать свою приобретенную на военной службе осанку нарочитой сутулостью.

— Лицо у него такое продолговатое, что называется, лошадиное, — охотливо рассказал свидетель. — Нос и рот прямо в глаза бросаются — великоваты, знаете.

— Вы заметили цвет волос? — спросил коронер.

— Темный, — сказал свидетель и добавил чуть неуверенно: — Может быть, черный.

— Усы или борода?

— Усы. Кончики усов подкручены вверх.

Лестрейду не понадобилось много времени, чтобы подыскать новую версию. Уже через час я услышал, как он разглагольствовал:

— Не следовало быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что преступник — опаснейший сексуальный маньяк и живет в непосредственной близости от мест, где совершил убийства. А если он не живет совсем один, его окружение знает о преступлениям, но не желает передавать его в руки полиции.

Когда мы с Холмсом уезжали, Лестрейд распорядился произвести в округе обыски, осматривая один дом за другим. Таким образом он собирался найти квартиру, из которой можно было приходить и уходить незамеченным и в которой можно было смыть кровь.

Газеты снова вышли с огромными броскими заголовками, кое-кто из журналистов имел свои догадки и высказывал их на страницах газет.

Так, например, в одной высказывалось мнение, что Джек Потрошитель — сумасшедший студент-медик, заразившийся от проституток венерической болезнью и мстивший теперь им столь жестоким образом.

Другие косвенно обвиняли мистера Стивенсона, который два года назад опубликовал рассказ "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда". С его легкой руки "раздвоение личности" стало едва ли не самым популярным выражением. Предполагалось, что этот рассказ произвел глубокое впечатление на какого-то психически неустойчивого человека, и его стало обуревать неудержимое желание подражать Хайду.

С неудовольствием я обнаружил, что в прессу все-таки просочились слухи о том, что убийства якобы совершает некий врач из Вест-Энда. Слава богу, хоть фамилия не называлась.

В вечерних газетах приводились слова Лестрейда. Тот уже вовсю разрабатывал новую версию и высказывал предположение, что убийца и его окружение — проживающие в Уайтчепеле польские евреи. Он утверждал как факт, что эти люди никогда не выдают своих полиции.

Газеты с охотой подхватили эту версию. Казалось совершенно невероятным, чтобы подобные преступления мог совершить англичанин. Пусть убийца будет евреем, поляком или, быть может, индусом, но англичанин, пусть даже из самых низов общества, вряд ли способен на такие убийства.

— Какая чушь! — воскликнул Холмс, ознакомившись на другой день с газетами. — Я могу привести вам не менее десятка примеров, когда англичане совершали не менее кровавые преступления. Однако, знаете ли, Ватсон, в этом конкретном случае газеты, как ни странно, не очень ошибаются.

— Все-таки убийца — иностранец? — спросил я удивленно.

— Совершенно верно. Мистер Бэкстер обратил мое внимание на то, каким образом были произведены разрезы. Вы же не будете отрицать, что в разных странах существуют разные э-э... методы ведения хирургических операций? Может быть, убийца и англичанин, однако медицине он учился не в Англии.

— Но я не помню, чтобы мистер Бэкстер говорил об этом раньше.

— Он и сам не сразу обратил на это внимание. Конечно, различия были бы наглядней, если бы преступник вздумал накладывать швы. Но это, разумеется, не входило в его намерения.

— Но тогда, — сказал я, — нам остается только найти человека, который работал в одном из тех учреждений, где тот американец предлагал по двадцать фунтов за экземпляр органа, человека, который в то же время получил медицинское образование не в нашей стране.

— Если бы все было так просто! — сказал Холмс. — Неужели вы думаете, что я не догадался проверить служащих этих учреждений еще тогда, когда в Патологическом Институте нам сообщили о предложении американца? Среди них есть люди, которые были способны соблазниться подобным предложением в силу материальных или иных соображений, однако все они имеют алиби если не на все пять ночей, когда были совершены убийства, то хотя бы на одну из этих ночей. Кроме того, у многих из них была возможность раздобыть эти органы если и не вполне законным, то отнюдь не столь ужасным путем: в анатомических театрах при этих учреждениях попадаются подходящие женские трупы, и украсть оттуда требуемый органы легче легкого, если вы там служите или имеете доступ к мертвым телам. Нет, человек, который совершил все эти убийства, имеет к этим учреждениям косвенное отношение. Скорее всего, он просто знаком с кем-то из служащих. А проверить всех знакомых... — Холмс пожал плечами.— Боюсь, это не по плечу Скотленд-Ярду.

— А вам?

— Для моих способностей тоже есть какие-то пределы. Проверить алиби сотен человек мне не под силу.

Мне было трудно поверить, что Холмс готов отступиться, и я оказался прав. Холмс не оставил дело Джека-Потрошителя, хотя его действия еще неделю казались совершенно бесплодными. Однако восемнадцатого ноября Холмс вернулся домой к ужину и попросил миссис Хадсон приготовить для него большой бифштекс. После многодневного пренебрежения пищей и сном Холмс осунулся и черты его лица еще более заострились; все эти дни он питался лишь бы чем и спал когда придется, так что в появившемся аппетите моего друга я увидел обнадеживающие признаки.

— Вы его нашли?

— Нет, — ответил Холмс. — Но я знаю, кто он.

С моих губ посыпались вопросы, однако мой друг лишь покачивал головой и говорил, что рано еще говорить о тем, что Джек-Потрошитель найден.

— Кто знает, может быть, на этот раз я ошибаюсь.

— Вы никогда не ошибаетесь!

Холмс улыбнулся.

— Вы слишком лестного мнения о моих способностях. Я тоже, бывает, ошибаюсь, и, более того, вы сами были свидетелем некоторым моим ошибкам.

Мы уже заканчивали ужин, когда с письмом на подносе вошла миссис Хадсон.

— А, вот оно! — Холмс подхватил конверт с подноса так, как если бы ждал это письмо с нетерпением. Я заметал на конверте гербовую печать с двуглавым орлом.

— Кто это вам пишет? — поинтересовался я.

— Русский посол. — сказал Холмс.— Я должен идти!

— Это связано с делом Джека Потрошителя?

— Возможно.

Я с нетерпением ждал его возвращения, и оказалось, посещение русского посла еще более благотворно подействовало на Холмса. Он вернулся, насвистывая какой-то бодрый мотивчик.

— Вы еще не спите? — удивился он. Был третий час ночи — время для делового визита уже явно непригодное.

— Вы же знаете, что мне очень хочется знать, как продвигается дело Джека-Потрошителя.

— Оно продвигается, — туманно сказал Холмс. — Завтра я еду на континент.

— В Россию?

— Пока в Париж.

— Я еду с вами! — решительно сказал я.

— На этот раз нет. Подумайте, что подумает Лестрейд, если где-то на континенте Джек-Потрошитель совершит еще одно преступление, и рядом окажетесь вы?

— Но с таким же успехом он может совершить убийство и здесь.

— Да, но здесь вам куда будет проще найти свидетелей своего алиби.

Он уехал, и я еще долго не мог узнать, где и как Холмс хочет разыскать убийцу. Изредка от него приходили телеграммы — одна из Парижа, другая из Лодзи, третья из Петербурга. Я тщательно просматривал газеты, надеясь найти хоть какие новости из этих городов, но лишь пришел к выводу, что англичане весьма нелюбопытный народ и их мало интересует то, что происходит в других странах.