Предостережение - Лигачев Егор Кузьмич - Страница 39

Как уже говорилось, я близко стоял ко многим первым секретарям обкомов, крайкомов, хорошо знал их настроения, часто с ними общался. Положа руку на сердце скажу, что в тот период, нередко испытывая недоумение в связи с зигзагами, радикализацией перестройки, все эти люди безусловно отдавали приоритет Горбачеву, и только ему. Не на словах, не в публичных речах, а на деле, в уме и сердце, они считали его лидером нового курса. Ведь именно они в 1985 году горой стояли за его избрание Генеральным секретарем, потому что связывали с Горбачевым надежды на перемены, на обновление. А возникавшие на Пленумах трения объяснялись другим: члены ЦК чувствовали, что перестройка сворачивает с первоначального пути, идет разрушение достигнутого многими поколениями, начинается процесс отступления от социализма, несущий страдания и лишения народу. Люди, политически очень опытные они понимали, кто и по каким причинам подталкивает этот процесс, предвидели тяжелые последствия спешки.

Думаю, если бы Горбачев шагал в ногу с ними, реалистами, подлинными реформаторами, сегодня мы ушли бы далеко-далеко вперед, не попали бы в полосу глубокого кризиса и политической дестабилизации, спада производства, разлома союзного государства. Да и партия не была бы отстранена от политической и экономической жизни, не была бы запрещена, а, участвуя в многопартийной политической жизни, способствовала бы стабилизации общества. В этом я не сомневаюсь.

Но события развивались иначе. Нежелание Центрального Комитета превращать перестройку в «большой скачок» было преподнесено Михаилу Сергеевичу как опасность «переворота».

Между тем уже в то время было совершенно ясно, что громкие крики правых радикалов о каком-то «заговоре» были надуманными, искусственными. Более того, речь шла о коварном маневре с целью увести партию, здоровые силы общества далеко в сторону от реальной опасности: национал-сепаратизма, антикоммунизма. Вскоре жизнь подтвердила этот вывод.

И одним из ответов на «загадку Горбачева» служит, на мой взгляд, умело и не без умысла внедренный в сознание Михаила Сергеевича «синдром Хрущева». Горький урок октябрьского Пленума ЦК 1964 года, когда был смещен со своего поста лидер-реформатор, использовало радикальное окружение Горбачева для создания атмосферы подозрительности, для того, чтобы усилить свое влияние на Генерального секретаря.

Тоже, между прочим, знакомый сюжет, многократно и в различных вариантах встречающийся в истории, в том числе и советской.

Но, конечно, только «синдромом Хрущева» нельзя объяснить зигзаги того политического курса, который прочно связан с именем Горбачева. Здесь действовал целый комплекс взаимосвязанных и взаимообусловленных причин. Не последнюю роль играли личные качества Горбачева.

И здесь я подхожу к вопросу о так называемом запаздывании.

Известно, что именно запаздывание, иными словами, запоздалая реакция на острые события, является одной из характерных черт горбачевской политики. Примеров тому множество, начиная от Нагорного Карабаха и Литвы, заканчивая реформой цен, экономическими и финансовыми мерами «вдогонку» кризиса. Именно за постоянные запаздывания справедливо не раз критиковали Политбюро на Пленумах ЦК КПСС, об этом же говорилось в тысячах писем, поступавших в ЦК, в редакции газет. Вообще запаздывание с конкретными, практическими действиями стало своего рода приметой перестроечного периода.

В чем же дело? Почему так происходило? Почему мы не упреждали, не вмешивались вовремя в негативно развивавшуюся ситуацию, а в основном действовали ей вослед?

Не претендуя, разумеется, на исчерпывающий ответ, хочу тем не менее высказать некоторые соображения на этот счет.

Известно, что в последние годы правления Брежнева разрыв между словом и делом стал распространенным явлением. Нередко говорили одно — делали другое. К примеру, пропагандировали «экономную экономику», а в действительности беспечно «проедали» сотни валютных и рублевых миллиардов, вырученных от продажи нефти и алкогольных напитков. После апрельского Пленума ЦК 1985 года такое расхождение слова и дела начало преодолеваться— и в политике, и в экономике. Мы трезво, реально произвели переоценку состояния народного хозяйства, на этой основе и была разработана концепция перестройки. Никто не вправе предъявить советскому руководству претензии в том, что оно выдвигало фальшивые лозунги. В процессе поиска на пути перестройки были ошибки, были просчеты, однако намеренных, обманных «петель» не было.

Так обстояло дело в принципиальных государственных и политических подходах. Но если с этих высот спуститься в сферу конкретных решений, то здесь просматривается совсем иная картина, Здесь разрыв между словом и делом не только не был преодолен, но и возрос. Правда, эта проблема повернулась иной гранью. Раньше говорили одно, а делали другое. Теперь говорили — мало что делали. Конечно, сказывалась новизна и масштабность преобразований, а также недостаток политического опыта. Пагубно влияло на политику отставание общественных наук, в том числе экономических. И такой фактор, как запаздывание с принятием решений.

Сколько справедливых слов было сказано на заседаниях Политбюро, в выступлениях по телевидению в связи с той или иной кризисной ситуацией! Как верно говорил Горбачев о положении в партии, в средствах массовой информации! Широко распространенное мнение о том, что высшее политическое руководство якобы находилось «не в курсе» каких-то событий, слабо ориентировалось в обстановке, — глубоко ошибочное мнение. Политбюро располагаю практически исчерпывающей информацией в связи со всеми конфликтными ситуациями: будь то чисто политические, экономические, финансовые или межнациональные.

Помню, в связи с этим кто-то сказал мне о Горбачеве: Михаил Сергеевич такой Президент, который хочет войти в историю чистым, чтобы никто не посмел обвинить его в диктате. Он и сейчас ставит себе в заслугу то, что не воспользовался представленными ему особыми полномочиями как Президент страны. И это притом, что страна расстроена, жизнь людей стала крайне тяжелой, возникли районы, где идет самая настоящая братоубийственная война.

Возможно, что особая забота о своем «историческом облике» и впрямь порой удерживала Горбачева от решительных, необходимых, но непопулярных мер. Это, как известно, оборачивалось большими бедами, нарастанием противоречий, что способствовало дальнейшему обострению ситуации.

И все-таки только ли это? Проанализировав большое количество фактов и бесед с Михаилом Сергеевичем, я пришел к такому выводу. То была тактика, однако тактика особого рода.

Горбачев принадлежит к тем политикам, которые исповедуют правило: принимать меры, притом решительные, когда обстановка не то что созрела, а перезрела. Он словно ждал, чтобы яблоко созрело, упало на землю, и только тогда принимались меры по ликвидации последствий.

Горбачева всегда волновало, как будут восприняты в стране и мире предлагаемые им решения того или иного конфликта. И он выжидал. И обвинениям, и ошибкам он предпочитал упреки в запаздывании — они до поры до времени не так опасны для политической репутации. Вдобавок вмешательство постфактум создавало своеобразный ореол «спасителя», явившегося на помощь после беды. Ну а что касается колоссальных издержек от конфликта, людских и материальных потерь, которых можно было и необходимо было избежать, то эти вопросы постфактум уже не акцентировались, все внимание сосредоточивалось на «мерах по устранению последствий».

Да, порою Горбачев «исправлял» собственные ошибки. Примеров тому немало. Кто-то «неизвестный» увел партию из сферы экономики, ослабил принцип демократического централизма, партийную дисциплину, а потом зазвучал призыв Генсека к коммунистам заняться экономикой, укрепить дисциплину в партии. «Кто-то» чрезмерно радикализовал развитие экономики, пытался еще в 1988 году ввести рыночные отношения, забежал вперед, что привело к катастрофическому нарушению хозяйственных связей и спаду производства, расстройству денежного обращения, а потом Президент требует восстановления разрушенных договорных связей. «Кто-то» вовремя не распознал опасность махрового национализма, не дат ему бой, в результате чего под угрозой оказалось само существование нашего государства, а затем Горбачев предпринимает «отчаянные и благородные усилия» по спасению Союза.