Арабески ботаники. Книга вторая: Томские корни - Куприянов Андрей Николаевич - Страница 19

За совокупность работ и, главным образом, за книгу «Монгольский Алтай в истоках Иртыша и Кобдо» (1911) В. В. Сапожников был удостоен большой Золотой медали П. П. Семенова-Тян-Шанского.

В книге дано описание маршрутов в форме дневника, а также систематическое описание Монгольского Алтая (орография, описание горного узла Табын-Богдо-Ола, главного водораздела, ледников, речных бассейнов, приведен основательный очерк растительности Монгольского Алтая, о чем упоминалось выше).

Во время путешествий В. В. Сапожниковым были сделаны уникальные многочисленные фотографии, несмотря на громоздкость фотоаппаратуры в то время — 10000 фотопластинок и 1000 диапозитивов.

Наряду с исследовательской работой В. В. Сапожников был загружен учебной и административной работой. Более 30 лет он возглавлял кафедру ботаники Томского государственного университета, заведовал Ботаническим садом и Ботаническим кабинетом. На фоне постоянной педагогической работы в университете, технологическом институте, на высших женских курсах, в средних учебных заведениях (от учительского института до рабфака включительно), на фоне непрерывной, никому не видимой работы в кабинете, за подготовкой к экспедициям, обработкой привезенных материалов, дневниками, картами, растениями, рукописями, корректурой, диапозитивами, подготовкой к курсовым и публичным лекциям — на этом будничном фоне повседневной жизни как‑то забывается значимость В. В. Сапожникова как общественного деятеля, организатора науки в Сибири. Он принимал активное участие в работе общества естествоиспытателей и врачей при Томском университете, сыгравшем очень большую роль по изучению природных ресурсов Сибири. Избирался заместителем, а позднее председателем этого общества и оставался им с 1910 года до конца жизни. Он организовал общество изучения Сибири, первых сибирских Высших женских курсов в 1910 году, на которых он был директором. С 1906 по 1909 год он ректор Томского университета, в 1917 году его повторно избирают ректором. С 1912 года им, совместно с П. Н. Крыловым, организованы «ботанические чаи», которые плавно трансформировались в 1917 году в Томское отделение Русского ботанического общества. Был деканом организованного им физико-математического факультета.

Стремясь ознакомить широкие круги слушателей с результатами своих путешествий, он неоднократно делал доклады в Русском географическом обществе, в Томском университете, в Горном обществе, на съездах естествоиспытателей и врачей, Ботанического общества, которые всегда проходили с большим успехом. Обладая природным даром оратора, часто выступал с публичными лекциями, всегда красочными и увлекательными, с показом диапозитивов, которые лектор, несмотря на большую занятость, раскрашивал сам, достигая исключительной точности в передаче оттенков.

В. В. Сапожников состоял почетным членом многих научных обществ и учреждений: Русского географического и ботанического общества, Московского общества испытателей природы, общества естествоиспытателей в Ленинграде, Берлинского общества земледелия, Географического института в Ленинграде и др.

Вся его общественно-научная деятельность не прошла даром. Кульминацией научной карьеры стало чествование 25‑летнего юбилея научной работы. Готовил юбилей Г. Н. Потанин[3]. В письме от 8 марта 1910 года поэтессе М. Васильевой он писал: «Не писал Вам так долго потому, что беспрестанно дела увлекают в город, на улицу. Бегаю, хлопочу о юбилее Сапожникова; у нас еженедельно по пятницам юбилейное совещание; я хлопочу заказать виньетки Гуркину[4] к адресу, который будет написан Обручевым[5] и будет поднесен от общества изучения Сибири. Хлопочу о виньетках для меню; меню будет украшено двумя — одну нарисует художник Оржешко (акварельная копия с картины Гуркина «ХанАлтай», которая два года назад куплена Кухтериной); другую нарисует акварелью художница Воронина, которая будет жить с нами на Алтае, в Аносе или Ерик-манаре; на этой виньетке будет изображено растение, названное в часть Сапожникова: Oxitropis Sapojnikov» (Oxitropis saposhnikovii Kryl.). В присутствии практически всей интеллигенции города Томска Г. Н. Потанин в юбилейной речи подчеркнул, что «лучшее чувство о его трудах будет питать и хранить население именно тех местностей, где он кропотливо собирал материал». Делегация томской и барнаульской городских дум подарила В. В. Сапожникову картину Г. И. Гуркина. Интересен перечень делегаций, пришедших поздравить юбиляра: общество избирателей и обывателей, томская городская публичная библиотека, студенты Пермского землячества, младшие преподаватели университета, студенческое пироговское общество, вольнослушательницы университета и многие другие. Члены Государственной Думы Скороходов, Некрасов, Караулов, Скалазубов прислали телеграмму с поэтическими строчками:

В ответном слове В. В. Сапожников сказал: «Я верю, что пока человечество топчет эту землю, оно будет совершенствоваться в понимании природы и совершенствоваться путем знания, путем науки. И в ней истинный путь освобождения человечества.

Сознавать, что и ты вложил свою лепту в познание природы, в изучение хотя бы некоторых морщинок, которые появились на старящемся лике Земли, что и ты хоть немного приподнял завесу таинственного и открыл хоть крупицу истины, или, по крайней мере, распространял истины, открытые другими, и это признается обществом, — все это доставляет мне глубокое нравственное удовлетворение, и хочется сказать, да, жизнь прекрасна!

Но ведь я работал над вещами, которые не приносили обществу материальной пользы; в самом деле, какая польза от того, что где‑то там, на Белухе, лежат миллионы пудов льда, что сама Белуха оказалась на версту выше, чем думали прежде. И я несказанно рад, что общество оценило эти приобретения чистого знания, не справляясь об их практической полезности, и тем одобрило мою научную работу.

Но меня не оставляет и тревога. Человеческое общество с его сложными, неразгаданными законами во многом еще тайна; а где тайна, там и элемент страха. Тревожит меня вопрос. Не ввел ли я его в заблуждение? Или, во всяком случае, не слишком ли в кредите оказаны мне сегодняшние почести? Ведь многое, если не все, что я делал для знания, я делал, в сущности, для своего удовольствия. Разве не великое удовольствие, преодолевая препятствия и даже испытывая некоторые лишения, открыть хоть крупицу истины? Разве не великое наслаждение сообщать эти истины аудитории в сознании, что здесь, в этом храме, мы оставили все злобы дня и мелкие будничные расчеты, отдаваясь все вместе одной мысли, одной идее познания природы вещей?

Конечно, великое счастье, когда наслаждение человека совпадает с его долгом; в этом здоровый эгоизм творчества».

Я думаю, что с этими словами согласятся все ботаники-полевики, которые до сих пор терпят лишения, холод и жару, наслаждаясь красотой и величием природы, открывая новые виды, приумножая флористическое разнообразие Алтая.