Журнал «Если», 2005 № 09 - Арсеналь Леон - Страница 37

«Нехорошо», – помрачнел ученый. И кинулся к воротам. Однако промедление оказалось роковым. Взрыва он так и не услышал. Воздушная волна сбила хряка с копыт, подбросила, швырнула через трещину в пространстве и, кувыркая, покатила по зеленой прерии. В открытые настежь ворота со свистом врывались вихри, били в упор лучи антисвета.

С трудом поднявшись на ноги, ноонавт побрел против ветра обратно к узлу. Мелкие осколки сыпались градом, нанося, однако, не очень чувствительные удары, хотя над головой пролетали с гулом и куски потяжелее.

Ворота по-прежнему не закрывались. «Так не бывает!» – ужаснулся Бандар. Потребовалось повторить напев дважды, пока щель между мирами окончательно не сомкнулась, отрезав ураган и вспышки. Никогда раньше ученому не доводилось видеть подобного. Выход захлопывался автоматически. Затворяющие мелодии были придуманы на тот крайний случай, если ноонавт распахнет ворота и вдруг передумает ими пользоваться.

Оглядевшись, Гут заметил множество предметов, перенесшихся следом за ним. Кирпичи, деревянные обломки, клочья обгорелого мяса и осколки костей, живописно разбросанные вокруг, стремительно таяли в мягкой траве, и земля поглощала их, словно губка воду.

«Невероятно!» – округлил глаза Бандар. Как инертная, так и «живая» материя никогда не покидали своих Областей, и бесчисленные эксперименты прошлого подтверждали незыблемость этого правила. То, что наблюдал перед собой ноонавт, переворачивало давние представления с ног на голову. Вот бы составить подробный отчет – все рты разинут! Да только как признаться в увиденном, а главное – в содеянном? И потом, неплохо бы для начала выбраться из ловушки Общего подобру-поздорову.

Ученый окинул равнину взглядом и перевел дух. Кажется, никакой опасности. Небосклон был чист, лишь далеко на востоке клубилась мрачная туча, озаряя горизонт короткими вспышками молний. Там же, на потемневшей линии окоема, белели крохотные точки. «Жвачное стадо, не иначе». Бандару припомнились миллионы косматых существ с рогами, неотъемлемая часть таких ландшафтов.

Нимало не тревожась по поводу зверей и надвигающейся бури, Гут развернул карту и внимательно изучил ее. В долине располагалось сразу несколько ворот, словно Область изначально была задумана как перевалочный пункт для путешественников. В Общем нередко встречались крупные скопления узлов, что было весьма удобно, и кое-кто в институте считал само их существование доказательством того, будто бы ноосфера – творение разума. Прочие возражали, дескать, нагромозди любые величины в случайном порядке – вот и будет где густо, где пусто. И вообще: что значит плод разума? Чьего, интересно? Вопрос уводил в головоломные сферы сознательного бессознательного, а уж этот узел ученые предпочитали вовсе не трогать.

Как и Гут Бандар. Итак, примерно четверть дня пути на восток – и перед ним окажутся ворота к вечно счастливым горцам. Оттуда можно перепрыгнуть в снежное королевство и выпросить у доброго Хозяина свой прежний вид. А там уже через аварийный выход обратно, в кабинет для медитаций и в собственное тело.

Измученный, но воспрянувший духом ноонавт потрусил в установленном направлении, размышляя над тем, как бы исхитриться написать монографию о гибели Ситуации Класса Четыре, не уточняя истинных причин чуда. Что если прикинуться: знать, мол, не знаю, отчего так получилось, а только говорю о том, что видел. В самом деле, любой желающий навестить Область обнаружит цикл невредимым, идиоматы, естественно, и не вспомнят о печальных событиях прошлой жизни, а значит, улики против Бандара начисто уничтожены…

Чем больше он думал, тем явственнее вырисовывался будущий научный труд: основные положения, доводы, выводы… Главное – доказать саму возможность переноса виртуальной материи из одной Области в другую. Возможно, такие вещи случались не так уж редко. Может быть, даже в конце каждого цикла, когда любой здравомыслящий ноонавт предпочтет убраться поскорее, дабы Область не поглотила его.

«Вот оно! – осенило Бандара. – Скажу, что я отважно остался, чтобы своими глазами увидеть, как обновляется Ситуация, и поэтому стал свидетелем переноса материи». Неплохая затея: обратить собственную оплошность в героический поступок, достойный всяческих похвал. Пусть некоторые, вроде Гэбриса, кусают локти от зависти.

Ученый приободрился и на ходу принялся сочинять начальные строчки будущего эссе. Увлекшись, он не замечал ничего вокруг, пока не почувствовал первые порывы сильного ветра и содрогание почвы под копытами.

Нарастающий вихрь с востока клонил высокую траву к земле. Впереди тянулся плавный склон; Гут забрался на вершину и осмотрелся.

Справа и слева, насколько он мог видеть при быстро меркнущем свете, мир превратился в грохочущий океан из горбатых теней. Несметные тысячи животных стремительно перемещались по прерии – причем не куда-нибудь, а навстречу Бандару.

Над стадом чернели грозовые тучи. Небосвод нависал над самой землей. Узкий просвет между ними прорезали струи дождя и рваная пелена тяжелого града; жвачные с ревом, почти вслепую неслись по прерии, перепуганные вспышками молний и раскатами грома.

Ноонавт заозирался. Позади – одна лишь голая равнина, укрыться негде. Ничто не остановит эту безумную скачку. Глупо надеяться убежать от миллионов копыт на куцых, усталых ножках. По бокам расстилалась трава. Зато впереди, пока еще между хряком и стадом, у подножия склона бежала невзрачная речка, почти ручей. Струи причудливо извивались по прерии, будто след захмелевшей змеи. Ливневые паводки кое-где глубоко размыли рыхлую почву и глинистый слой, так что речка бежала между довольно крутыми берегами. Одна из подобных рытвин располагалась неподалеку.

Ученый со всех копыт ринулся с холма. Вихри больно били в морду хряка, а земля с непрерывным рокотом сотрясалась, будто желала сдвинуться с места. Гут не смотрел на животных. Его глаза сосредоточились на цели – точнее, на том месте, где она была, поскольку поток пропал из вида, как только Бандар покинул вершину.

Оглушительный топот неисчислимых ног уже заглушал ворчание грома. Еще немного – и стадо раздавит несчастного копытами. Где же речка? Что если он отклонился от верного пути, что если мчится параллельно потоку, и надежда на избавление тщетна? Но не успел Гут об этом подумать, как почва с чавканьем обрушилась, и ноги сами заскользили вниз, в глубокую канаву, где ноонавт без усилий укрылся бы даже в человеческом обличье, выпрямившись во весь рост.

Передние копыта подняли кучу брызг. Бандар немедленно бросился по мелководью к противоположному берегу и, дрожа, прижался к нему. Прохладная глина остудила вздымающиеся бока. Гут надрывно дышал, но еле слышал себя сквозь усиливающийся грохот копыт.

Над головой пролетела крупная тень: это первое жвачное перемахнуло через речку. За ним еще одно, и еще, потом сразу пять силуэтов перескочили канаву в ритме барабанной дроби. И вот уже настигнутое бурей стадо накрыло собой узкий овражек. Вокруг совсем померкло, а впрочем, ученому и не хотелось ничего видеть. Ноонавт зажмурился, страстно надеясь про себя, что берег не обрушится, не погребет его под центнерами земли, дерна и мохнатыми тушами.

Топот не замолкал, однако почву держали переплетенные корни крепких степных трав. Со временем подземные толчки вроде бы ослабли, гром покатился дальше по равнине. Бандар приоткрыл глаза. Животные по-прежнему скакали над его головой, хотя уже не сплошной тучей; сквозь просветы между ними проглядывало небо, сменившее черный гнев на простую хмурую серость.

Еще несколько жвачных одолели канаву, следом пролетела пара, затем отставший одиночка, и наконец поток иссяк. Гут осторожно вышел из укрытия, гадая, как ему взобраться по чуть ли не отвесному скользкому берегу, чтобы продолжить путешествие. Оказалось, умчавшееся стадо оставило после себя лестницу: неподалеку высился труп животного, которое упало в узкое ущелье и сломало шею. Зверь лежал на боку. Бандар не сомневался, что сумеет вскарабкаться по ребрам и перепрыгнуть на восточную сторону.