Журнал «Если», 2004 № 02 - Рид Роберт - Страница 25

— Здесь дорога, — указал Саван.

Они остановились перед грунтовой, хорошо утоптанной дорогой.

— Что ж, — сказал Капитан. — По дороге все-таки легче идти, чем напрямик по полям.

Оба солнца висели прямо над головой. При каждом шаге подошвы путников поднимали фонтанчики белой пыли, которая кружилась в воздухе и оседала на сапоги. Капитан сказал, что они будут идти еще час и, если не найдут ничего нового, вернутся на корабль, чтобы на следующий день разведать местность на большем удалении. Дорога пересекала дубовую рощу. Здесь водились птицы, но никто из звездолетчиков не сказал ни слова по этому поводу. Мустанг олицетворял собой всех животных, которые не должны были существовать на этой планете.

— Значит, это возможно, — констатировал сеньор Вантедур. — Но как я их услышу?

— Создайте коммуникатор. Это очень просто, я вам объясню.

— В этом и заключаются преимущества специалиста по высшей электронике, — улыбнулся сеньор Вантедур. — А почему ты пришел именно ко мне?

— А к кому бы я пошел? — в свою очередь, спросил Теофилус. — К Морицу? Кестеррен недосягаем. А Леваль окончательно вжился в роль Леванууса.

— И что же ты советуешь предпринять?

— Не знаю.

— Ты ведь прекрасно понимаешь: мы могли бы кое-что сделать.

— Под этим «кое-что» вы подразумеваете их уничтожение? — спросил Теофилус.

— Именно.

— Это было первое, о чем я подумал. И все же…

— То-то и оно, — сказал сеньор Вантедур. — «И все же…»

Дорога миновала дубовую рощу, и Карита Дульче требовал ласки, а человек в костюме зеленого бархата снова упал, и кубок разлетелся вдребезги, а палач натягивал веревку, и Левануус выл, а сеньор Вантедур и Теофилус пытались прийти к согласию по поводу того, как следует поступить с восемью пришельцами, прилетевшими на космическом корабле под названием «Нини Пауме-1».

Лео Сесслер первым увидел крепостную стену, но продолжал идти, храня молчание. Сначала они услышали топот копыт — опять мустанг? Но потом увидели всадника у подножия крепостной стены, спускающегося к ним по склону горы. Капитан сделал знак опустить оружие. Наездник натянул поводья, усмиряя лошадь, и медленно подъехал к путникам.

— Господа, я приветствую вас от имени сеньора Вантедура. Он ждет вас в своем замке.

Капитан вежливо наклонил голову. Всадник спешился и пошел впереди группы, ведя лошадь под уздцы.

Конь был (или казался) чистокровным английским жеребцом с благородным профилем, элитной породы. Сбруя — из кожи темно-синего цвета, с золотыми коваными стременами. Удила, цепочка уздечки, кольца поводьев и стремена отливали серебром. Попона на коне гармонировала с поводьями и со звездами на кайме.

— Equus incredibilis[17], — пробормотал Лео Сесслер.

— Что? — не понял его Саван.

— Или, возможно, Eohippus Salarius improbabilis[18].

Саван не стал больше ничего спрашивать.

Наездник оказался молодым человеком с невыразительной внешностью. Одет он был в узкие черные брюки и голубой камзол, украшенный золотыми звездами. Голову юноши до самых плеч покрывал капюшон.

Капитан попросил второго радиста сообщить на корабль ориентиры окружающей местности, ничего не объясняя, а также предупредить, что следующий сеанс связи состоится позже. Радист приотстал от группы.

Они прошагали по подъемному мосту над рвом без воды и вошли в вымощенный камнем двор. Тут раздавался лай собак, навстречу попадались люди, одетые как музейные экспонаты, пахло домашним скотом, горящими углями, свежевыделанной кожей и горячим хлебом. Озираясь на башни и зубчатые стены с бойницами, земляне позволили всаднику провести себя к парадному входу. В сумрачном вестибюле их уже ждали два человека, но в лучах света, которые падали через дверь на каменный пол, были видны только их ноги. Наездник удалился, и Капитан сказал людям, скрывающимся во мраке:

— Меня зовут Тардон.

— А меня — сеньор Вантедур, уважаемый Капитан. Проходите, я хочу представить вас Теофилусу.

Восемь землян вошли в замок.

Тем временем на острове маэстро Астроном сочинял свой девятнадцатый меморандум, на этот раз — о созвездии Молока Афродиты. Главный садовник склонился над розами нового сорта (цвета охры, в крапинку). Савериус читал «Теорию Истины» Платона. Пеония любовалась в зеркале своей новой прической. А на кухне кипела работа над ибисом изо льда, в чреве которого покоилось мороженое для вечерней трапезы.

Левануус эякулировал на потрескавшиеся камни пыточной камеры. Ослабев от боли и чувствуя, как пылает воспаленная глотка и как пересохло во рту от крика, он молча поднял руку и указал на дверь. Палач воззвал зычным голосом, и вошел Чемпион, разворачивая на ходу манто. Укутав Леванууса, он поднял его на руки и вынес из камеры.

Человек в костюме зеленого бархата спал под деревьями. Семь собак выли на луны.

Карита Дульче проснулся, и Матроны воркующе переговаривались, подражая лепету младенца и стараясь, чтобы их голоса звучали мелодично, как флейты.

— Полагаю, — сказал сеньор Вантедур, — необходимо кое-что объяснить, тогда мы лучше поймем друг друга.

Они сидели вокруг стола в Большом зале. В каминах горели дрова, в дальних углах готовились к выступлению шуты и трубадуры. Слуги принесли вино и жареное мясо. Дамы не были допущены в зал. Здесь присутствовали только восемь землян, сеньор Вантедур и Теофилус. Бонифаций Соломейский взобрался на колени к Лео Сесслеру и стал изучать его своими желтыми глазами. Тук-о-Тут, скрестив руки на груди, охранял дверь в Оружейную комнату.

— Представьте себе, как наш звездолет — он назывался, если вы помните, «Спящий Свет-3» — падает к поверхности этой планеты со скоростью, намного превышающей расчетную…

«Мы разобьемся!»

Морица вырвало. Леваль застыл, как каменный. Капитану Тардону удалось замедлить скорость снижения, но не в достаточной мере, и «Спящий Свет-3», словно корабль-самоубийца, рушится на «терру инкогниту», калеча свой экипаж. Однако на планете Салари-II глинистый, сухой и рыхлый грунт, который смягчает удар, и корабль подпрыгивает после соприкосновения с поверхностью и снова падает — на этот раз на бок.

— Мы получили травмы разной степени тяжести и долгое время находились без сознания, — сказал сеньор Вантедур.

Наступает рассвет, и солнечные лучи попадают внутрь корабля через дыры в корме.

— Кое-как мы выбрались наружу. Кестеррену досталось больше всех, мы тащили его волоком: И вот представьте себе: «Спящий Свет-3» лежит на равнине. В лучах двух солнц мир имеет цвет меди. Кестеррен жалуется на боль. Пока Леваль ухаживает за ним, мы с Сильдором поднимаемся на корабль в поисках воды и сыворотки. Мои руки обожжены, а у Сильдора рана на лице, и он приволакивает одну ногу. Снаружи начинает дуть сильный ветер, и страшно подумать о том, что нас ждет.

— Мы жили, постоянно путешествуя из корабля в пустыню и обратно, питаясь остатками сухого пайка в течение нескольких дней — трудно сказать, сколько их прошло, — продолжал сеньор Вантедур. — Все приборы были разбиты, и запас воды заканчивался. Кестеррен стал понемногу приходить в себя, но мы уже не могли его больше таскать. Нога Сильдора раздулась и стала твердой, как деревяшка, а мои руки были сплошным мясом без кожи. Мориц целыми днями сидел неподвижно, уткнувшись лицом в колени и обняв ноги руками. Время от времени он, не стесняясь нас, рыдал… Я решил убить их, понимаете? Расстрелять их из корабля, а потом пустить пулю себе в лоб. Мы не могли отправиться на поиски воды. Даже если бы мы нашли ее, — он сделал паузу, прислушиваясь к далекому шуму падения бесконечных и невозможных в этом мире водяных струй, — у нас все равно не оставалось шансов выжить. Когда-нибудь здесь должна была высадиться вторая экспедиция — например, вы, и тогда они нашли бы останки корабля и пять скелетов с пулями в черепах. — Он улыбнулся. — Я до сих пор очень метко стреляю.