Окрыленная мечтой - Либби Патриция - Страница 19

Слова молитвы слетали с губ Керри, и она чем дальше, тем острее чувствовала, что любит малышку, что привязалась к ней гораздо сильнее, чем это необходимо медсестре, ухаживающей за пациентом. Бретт недаром просил свою команду почувствовать с Кончитой личную эмоциональную связь. В случае Керри эта связь стала слишком крепкой. А теперь девочка была снова при смерти.

Впереди, в бледном утреннем свете, показалась больница, крепость из кирпича и стекла. Хартфорд не спал. В любое время суток, при любых обстоятельствах больница была готова принять больных. В ней есть сила и покой, подумала Керри. Она была счастлива чувствовать, что является частью этой милосердной мощи.

Она пролетела вращающиеся двери, кивнув ночному сторожу. Он собрался было кивнуть в ответ, но не успел — Керри скрылась за углом, в коридоре, ведущем к главной кладовой. Там она взяла стерильный пакет с халатом и шапочкой — их носили поверх униформы. Ее окутал знакомый запах антисептика, и она успокоилась.

Она вошла в палату Кончиты и встретилась глазами с доктором Гейвнау. Это был лысеющий человек, славившийся мягкостью обхождения. Но сейчас он мрачно посмотрел на Керри и махнул рукой, чтобы она скорей подошла.

— Кер… ри… — Голос Кончиты был тише шелеста падающих листьев. Две огромных слезы скатились по ее синюшного цвета лицу.

Она попыталась протянуть руку — жалкая, скрюченная, лишенная кожи конечность едва ли можно было назвать человеческой рукой.

— Я тут, querida. — Керри использовала испанское ласковое обращение.

Она смахнула спутанные черные локоны Кончиты со лба и оставила ладонь возле щеки девочки — так, чтобы она едва касалась кожи.

— Ей очень больно. — Доктор Гейвнау тяжело вздохнул. — Я чувствую себя таким беспомощным.

Керри попыталась совладать с голосом.

— Для нее можно еще что-нибудь сделать?

— Я уже ввел ей сильнодействующее средство. Его применяют только в крайних случаях. Возможно, я сделал неправильный выбор. Этот препарат очень плохо влияет на почки, а они у девочки и так перегружены — из-за ожогов.

Керри понимала, как ему сейчас тяжело. Решение, от которого зависело, жить человеку или умереть, тяжким грузом ложится на сердце. А он был абсолютно один в ужасный момент выбора. Она вспомнила, как еще один человек держал в своих руках жизни многих. Джонни… Ее сердце сжалось.

— Вы дали ей шанс, доктор Гейвнау. Это гораздо лучше, чем дать ей умереть, ничего не сделав.

— Ну… спасибо. — Он был благодарен ей за понимание и в то же время слегка озадачен силой эмоций, сквозивших в ее голосе.

Взошло солнце, озарив палату бледно-розовыми рассветными лучами. Кончита впала в бессознательное состояние и начинала стонать, только когда Керри убирала руку. Ничто не указывало на то, что лекарство остановило смертельную лавину инфекции.

До десяти Кончита не двигалась и не издавала ни звука. Только ее слабое, затрудненное дыхание показывало, что она еще жива. В палате было очень жарко. Температуру подняли специально — организм ребенка не мог сам себя согреть. Керри боролась с дурнотой и противостояла растущему отчаянию. Но когда доктор Гейвнау предложил ей поехать домой, она отрицательно покачала головой. Кончита может прийти в сознание и снова начать ее звать.

В 10.40 в палату пришел Гарт. Он тоже был в стерильном халате.

— Джина сказала мне, что ты здесь, — объяснил он. — Ты забыла, что мы договорились пойти вместе в бассейн?

Она действительно забыла.

— Гарт, извини. Я должна остаться здесь. Кончита меня все время зовет.

Он был расстроен, и не только из-за отменившегося свидания.

— Это должен делать Бретт, а не ты. И где он? Снова в Мексике — в поисках проблем, которые нам здесь, в Хартфорде, совсем не нужны.

— Гарт!

Он вспыхнул: — Не смотри на меня как на бессердечное чудовище, Керри. Мне жаль твою маленькую пациентку. Надеюсь, она поправится. Но это не изменит моего мнения в отношении этого увлечения Бретта. А когда я вижу, что ты расплачиваешься за него собственной кровью, конечно, я злюсь. Керри, маленькая, — его голос смягчился, — тебе нужно заботиться о своих собственных детях.

Открылась и закрылась дверь — это вернулся доктор Гейвнау, уходивший перекусить. Керри была рада, что он прервал их разговор, который мог легко превратиться в ссору. Гарт пообещал позвонить в течение дня и ушел.

— Надеюсь, я застану тебя дома. Не доводи себя до полного изнеможения.

Он предостерегающе посмотрел на доктора Гейвнау, как будто тот был в чем-то виноват.

Медленно ползли часы. Кончита все еще цеплялась за жизнь, но час от часу слабела. Ближе к вечеру у нее начались перебои в работе сердца. Ни Керри, ни доктор Гейвнау не могли ничего сделать — им оставалось только смотреть, как в ребенке угасает жизнь.

Керри хотелось выть в голос от отчаяния и усталости. Она чувствовала, что скоро отключится, но в надежде не сводила с девочки глаз. Наконец, во избежание ссоры с доктором Гейвнау, ей пришлось свернуться в кресле, и, взяв с доктора слово, что он разбудит ее через десять минут, уснуть.

Ее разбудил чей-то голос. Она с трудом разлепила тяжелые веки и с изумлением увидела перед собой лицо Бретта.

— Сколько… сколько я спала?

— Не так долго, — ответил он и поправил ей сбившуюся набок шапочку. — Я только что из аэропорта. Я вернулся быстрее, чем рассчитывал.

Керри поднялась с кресла — и затекшие от неудобной позы мышцы буквально взвыли от боли. Не обращая на это внимания, Керри бросилась к Кончите. Девочка еще дышала. «Благодарю тебя, Господи». Керри смахнула с глаз непрошеные слезы.

Доктора Гейвнау в палате не было. Как объяснил Бретт, он отправил его в комнату отдыха врачей — ему просто необходимо было немного поспать. Бретт убеждал Керри поехать домой.

— Не один час еще пройдет, пока ситуация не прояснится. — Он обнял ее за плечи одной рукой. — Детка, могу себе представить, как тебе досталось.

Его прикосновение не придало ей сил — наоборот, она почувствовала напряжение. Однако, как бы там ни было, ее пульс все равно ускорился.

— Хуже всего было чувствовать свою беспомощность.

Бретт почувствовал отчужденность, но отнес ее на счет усталости.

— Может, мы не так беспомощны, как кажется. Я заказал телефонный разговор с больницей в Атланте. Они там испытывают новый антибиотик — гентамицин. Если отчеты, которые я читал, не врут, в случаях пациентов с ожогами они достигли поразительных результатов. Если я смогу убедить их прислать нам этот антибиотик, у Кончиты может появиться шанс.

— В Атланте! — С таким же успехом он мог бы сказать «на Луне». — У Кончиты осталось всего несколько часов.

— Как раз столько летит самолет из Атланты.

Он наклонился над неподвижным тельцем девочки и положил палец ей на шею, чтобы проверить пульс.

Керри не нужно было спрашивать, кто оплатит счет за этот рейс милосердия. Она и так это знала.

— Бретт… — Она хотела сказать ему, какую замечательную вещь он делает, но не успела вымолвить ни слова. В голове все как-то странно закружилось, и она подумала: кому понадобилось выключать свет?

Она начала падать ничком, но Бретт успел ее подхватить.

Керри проспала больше двенадцати часов, в первый раз за время работы в Хартфорде пропустив свою дневную смену. Незадолго перед ужином заехал Бретт, и она рассыпалась в извинениях.

— Мне так стыдно! В последний раз я потеряла сознание в школе медсестер, на учебном вскрытии.

Он с облегчением устроился в большом кожаном кресле, которое Джина называла «ловушкой для мужчин».

— Это я должен извиняться — за то, что заставил тебя дежурить семнадцать часов подряд.

Керри прервала его, не дослушав:

— Как Кончита? — Может, Бретт приехал, чтобы сообщить, что ее измученное сердечко перестало биться?

— Ты пропустила все самое интересное. Атланта прислала гентамицин на военном реактивном самолете. В аэропорту груз предали патрульной полицейской машине, в общем, до Хартфорда гентамицин добрался быстро. Кончита держится. Пульс почти в норме, температура снижается.