Трещина во времени - Л'Энгль Мадлен - Страница 9

– Да, это так.

– У Мэг проблема с математикой из-за того, – вмешалась миссис Мурри, – что они с папой привыкли играть в числа, и Мэг успела выучить очень многие короткие способы решений. А когда в школе ее насильно пытаются заставить решать задачи длинным путем, она злится и упрямится, а от этого у нее мозги как будто отключаются.

– В вашем доме есть еще такие же двоечники, как Чарльз Уоллес и Мэг? – поинтересовался Кельвин. – Я бы очень хотел с ними познакомиться!

– Было бы также неплохо, если бы у Мэг исправился почерк, – добавила миссис Мурри. – Я его кое-как разбираю и то с большим трудом, но вряд ли это удается ее учителям – они просто не хотят тратить на это свое время. Собираюсь подарить ей на Рождество пишущую машинку. Это значительно упростит всем жизнь.

– Если на свете есть человек, который все делает неправильно, так это я, – призналась Мэг.

– Какая длина у мегапарсека? – вдруг спросил Кельвин.

– Это одно из прозвищ, которые дал мне папа, – сказала Мэг. – Мэгапарсек. Примерно 3,26 миллиона лет.

– А что такое E=mc2?

– Уравнение Эйнштейна.

– Что обозначает Е?

– Энергию.

– m?

– Массу.

– с2?

– Скорость света в сантиметрах в секунду в квадрате.

– С какими странами граничит Перу?

– Понятия не имею. Но думаю, что это где-то в Южной Америке.

– Столица Нью-Йорка?

– Нью-Йорк Сити, конечно!

– Кто написал Босуэлловскую «Жизнь Сэмюэля Джонсона»?

– Да ну тебя, Кельвин, я сроду не дружила с английским.

Мальчик со стоном обратился к миссис Мурри.

– Да уж, не хотел бы я оказаться на месте ее учителей!

– Она – маленький кремень, это точно, – кивнула миссис Мурри, – но в этом я виню и ее отца, и себя тоже. Правда, она до сих пор с удовольствием играет в куклы.

– Мама! – в отчаянии вырвалось у Мэг.

– Ох, милая, прости, – запоздало спохватилась миссис Мурри. – Но я уверена, что Кельвин все понял как следует.

Кельвин вдруг так широко раскинул руки, будто собрался обнять не только Мэг с ее мамой, но весь их дом сразу, и воскликнул:

– Глазам своим не верю! Разве это не чудо? Я как будто заново родился! Я больше не одинок! Вы понимаете, как это для меня важно?

– Но ты же крутой баскетболист и все такое, – удивилась Мэг. – В школе ты первый ученик. И все тебя хвалят наперебой.

– Хвалят за всякую ерунду, – горько ответил Кельвин. – И не было на всем свете ни одного человека, ни единого, с кем я мог бы поговорить! Конечно, я общаюсь с одноклассниками и учителями, но на самом примитивном уровне, и вообще это не настоящий я.

Мэг тем временем накрывала на стол. Она достала из ящика несколько вилок и застыла, задумчиво вертя их в руках.

– Что-то я снова запуталась.

– А я-то как запутался! – подхватил Кельвин. – Но теперь я наконец-то уверен, что мы во всем разберемся!

Мэг было лестно и немного странно видеть тот восторг, с каким близнецы восприняли появление Кельвина в их доме. Они знали наперечет все его подвиги на баскетбольной площадке и явно испытывали к ним большее почтение, чем она. Кельвин съел пять тарелок супа, три жареных колбаски и с дюжину пирожков, и наконец Чарльз Уоллес потребовал, чтобы Кельвин почитал ему на сон грядущий. Близнецам, выполнившим все уроки, позволили полчаса посмотреть мультфильмы. Мэг помогла маме убрать со стола, а потом уселась заниматься. Но ей никак не удавалось сосредоточиться.

– Мама, ты все еще расстроена? – вдруг спросила она.

Миссис Мурри оторвалась от свежего выпуска английского научного журнала. Она заговорила не сразу. Но наконец призналась:

– Да.

– Почему?

И снова миссис Мурри задумалась. Она поднесла руки к глазам и стала внимательно их рассматривать. У нее были длинные, красивые и изящные, но сильные кисти. Она осторожно погладила толстое обручальное кольцо.

– Понимаешь, я ведь все еще довольно молодая женщина, – медленно начала она, – хотя знаю, что вы, дети, вряд ли это понимаете. Но я все еще очень сильно люблю вашего папу. И ужасно тоскую без него.

– И ты считаешь, что все это как-то связано с папой?

– Думаю, так оно и есть.

– Но что именно?

– А вот этого я не знаю. Но другого объяснения я не вижу.

– По-твоему, объяснить можно все и всегда?

– Да. Я верю в это. Но я также думаю, что мы, люди, слишком ограниченны, а потому иногда просто не в состоянии постичь эти объяснения. Но ты ведь понимаешь, Мэг, что наша неспособность понять еще не значит, что объяснения не существует.

– Я бы хотела все понимать, – вздохнула Мэг.

– Все мы хотим. Но это не всегда возможно.

– Чарльз Уоллес понимает гораздо больше, чем все остальные, верно?

– Да.

– Почему?

– Полагаю, это потому, что он… ну, он немного другой, Мэг.

– В каком смысле другой?

– Я и сама толком не знаю. Просто ты и сама видишь, что он не такой, как все.

– Не такой. И я не хочу, чтобы он был как все, – запальчиво заявила Мэг.

– Твое желание ничего не меняет. Чарльз Уоллес таков, каков есть. Другой. Новый.

– Новый?!

– Да. Во всяком случае так чувствуем мы с твоим папой.

Мэг не замечала, что стискивает в руках карандаш, пока тот не сломался с громким треском.

– Ой, прости! – нервно хихикнула она. – Я и правда все крушу на своем пути. Но это потому, что не терплю уверток!

– Знаю.

– Но ведь Чарльз Уоллес выглядит как самый обычный ребенок!

– Это верно, Мэг, но человек – это не только внешность. Чарльз Уоллес отличается своей психикой. В этом все дело.

Мэг тяжело вздохнула, сняла очки, повертела их в руках и снова нацепила на нос.

– Ну да, я знаю, что Чарльз Уоллес другой и что он умеет гораздо больше. Наверное, мне следует просто принять это и не пытаться понять.

– Наверное, это именно то, что я пытаюсь сделать, – с улыбкой призналась миссис Мурри.

– Ну да! – недоверчиво воскликнула Мэг.

– Может быть, оттого меня и не удивила наша ночная гостья, – снова грустно улыбнулась миссис Мурри. – Может быть, мне все же удается побороть свое неверие. Ради Чарльза Уоллеса.

– А ты… такая же, как Чарльз? – спросила Мэг.

– Я? Что ты, нет, конечно! Это верно, меня благословили неплохими мозгами и кое-какими возможностями, но во мне нет ничего такого, что выходило бы за обычные рамки.

– А по виду не скажешь! – упрямо заявила Мэг.

– Тебе пока просто не с кем сравнить меня, Мэг! – добродушно рассмеялась миссис Мурри. – Честное слово, я самая обычная женщина.

– Ха-ха! – саркастически воскликнул вошедший в гостиную Кельвин О’Кифи.

– Чарльз заснул? – спросила миссис Мурри.

– Да.

– А что ты ему читал?

– Генетику. Это он сам выбрал. Кстати, а что за эксперимент вы проводили сегодня вечером, миссис Мурри?

– Да так, одну вещь, которую мы затеяли вместе с мужем. Я не хочу оказаться в отстающих, когда он вернется.

– Мама, – Мэг все еще не закончила свой разговор, – но Чарльз сказал, что я вообще непонятно кто. Ни рыба, ни мясо…

– Ох, вот опять ты за свое! – перебил ее Кельвин. – Ты – это ты, Мэг, разве этого мало? Лучше пойдем прогуляемся!

Но Мэг не так-то легко было уговорить.

– А что ты скажешь о Кельвине? – настойчиво спросила она.

– Я ничего не собираюсь говорить о Кельвине, – рассмеялась миссис Мурри. – Он мне очень нравится, и это прекрасно, что он нашел дорогу в наш дом.

– Мама, ты еще собиралась рассказать мне про тессеракт.

– Да, – во взгляде миссис Мурри мелькнула тревога, – но не сейчас, Мэг. Не сейчас. Действительно, пойди пройдись с Кельвином. А я пойду поцелую Чарльза и присмотрю, чтобы близнецы легли спать.

Снаружи трава промокла от росы. В ярком сиянии восходящей луны поблекли звезды. Кельвин взял Мэг за руку так спокойно и по-дружески, как до сих пор удавалось одному Чарльзу Уоллесу.

– Мама расстроилась из-за тебя? – мягко спросил он.

– Не из-за меня. Но расстроилась.

– В чем дело?