Мой сын – Иосиф Сталин - Джугашвили Екатерина Георгиевна - Страница 7

Этот случай стал причиной ускорившей наш поход в Гери для покаяния. Преодолев многочисленные трудности далекого пути, мы достигли цели. Принесли в жертву овцу, совершили молебен. Во время проповеди Сосо с ужасом увидел, как некую невесту в белом одеянии с целью изгнания из нее бесов подвесили над пропастью. Этот метод «лечения» потряс ребенка. Мы поспешно вернулись в Гори. Какое-то время Сосо беспокоили тревожные сны. Он бредил, дрожал, в страхе крепко прижимался ко мне.

Сосо рано начал говорить. Помню каждое сказанное им слово. Увидев любой блестящий предмет, он по-своему агукал: «нда-а… дундала… нда». То есть заявлял, что он хочет «дундалу». (По-грузински «минда» означает «хочу». Выговаривая только второй слог – «нда» – ребенок действительно выражал свое желание. Что касается слова «дундала», то этот набор звуков был произвольным. А блестящие предметы естественным образом привлекали к себе внимание малыша. – В.Г.)

Ему очень нравились цветы, особенно васильки и ромашки. При виде ромашки им овладевало волнение, он размахивал ручонками и требовал: «зизи, нда, зизи». Так он называл ромашку.

Малыш любил и музыку. Мои братья Гио и Сандала хорошо играли на саламури (24). Под настроение пели дуэтом. Сосо радовался безмерно.

Из птиц его особенно привлекала иволга. Он звал ее «гогия-гогия». Моя мать падал от усталости, нося его на руках по саду, чтобы показать «гогия-гогия» или дать насладиться пением соловья.

Мою радость от выздоровления ребенка омрачало пагубное пристрастие мужа – он стал часто выпивать. Близкие нам люди старались удержать его. Все напрасно. Мольбы мои и матери он полностью игнорировал. Пагубно влияли на него и покупатели. Исполнение каждого заказа отмечалось магарычом (25). Он и сам зазывал всех на чарку. Примерный семьянин на глазах превращался в выпивоху. Появилась дрожь в руках, ухудшилось качество работы. Он часто оставлял мастерскую на попечение подмастерья. Стал капризным, скандально непокорным.

Подружился с русским Фокой – бывшим каторжником. Хвалил его, считая умным человеком. Никто особого ума у Фоки не замечал, а вот то, что он любил от души выпить, знали все. Надо отметить, что по сути Фока был добрым человеком. Как-то раз канарейку принес в подарок Сосо. Нередко, взяв его на спину, скакал как лошадь по двору и громко хохотал. Мою мать он обложил оброком: за каждый визит просил чачу (26), вино не признавал. Кончилось все печально. Фока окончательно спился, превратился в оборванца-попрошайку. Однажды в сильном подпитии свалился в снегу и отдал богу душу. Оплакивал и хоронил его Бесо в одиночестве, так как о покойнике больше некому было позаботиться.

О моем горе я рассказала братьям, потом крестному – Якобу. Ничего не помогло. Бесо спивался все сильнее. Мои братья решили поселить меня в комнате рядом с ними: мол, оставшись в одиночестве, Бесо, может быть, одумается. Так я вернулась туда, где жила до замужества. Но этим ничего не изменилось. Пьянки продолжались по-прежнему. По прошествии некоторого времени я переселилась еще дальше – сняла комнату в доме сельского священника Христофора Чарквиани.

Сосо рос чувствительным мальчиком. Услышав пьяное бормотание отца, он, со страхом прижавшись ко мне, просил укрыться у соседей от отцовского гнева. Семейные неурядицы наложили отпечаток на характере Сосо. Его печалило поведение отца. Он стал замкнутым, неразговорчивым, зачастую избегал сверстников, его даже не прельщала любимая игра в «Арсена». От нашего подмастерья он узнал о подвигах Арсена и торопил меня научить его грамоте, чтобы поскорее самому прочесть об этом народном мстителе.

Я хотела отдать сына в духовное училище, однако отец думал по-другому. Он собрался обучить сына сапожному делу. Бесо занялся его профессиональным становлением и говорил, что в возрасте Сосо он уже слыл правой рукой своего отца.

Сосо опять подкосила болезнь. В том году в Гори свирепствовала оспа. Во многие семьи пришла беда. Наш крестный Якоб в один день потерял троих детей. У сына болезнь протекала в тяжелой форме, я была на грани отчаяния. Думала, если спасу от смерти, то от слепоты не смогу его уберечь. Слава богу, обошлось – я оказалась счастливой матерью.

Запомнился один случай той поры. На третий день болезни у Сосо был жар. Он впадал в бред и вдруг заявил: покажите, мол, виновника моей болезни – Кучатнели. Бабушка обернула мутаку одеялом и сказала внуку: вот твой Кучатнели. Сосо принялся топтать идола, наславшего на него недуг. Затем, успокоившись, уснул.

Смертельная опасность миновала. Соседи поздравляли меня, предлагали посильную помощь. Бесо отстранился от семейных забот, строго наказав следить за питанием и здоровьем сына. Известно, что наказом сыт не будешь. Я ночи напролет проводила в слезах. Днем плакать не смела – слезы удручающе действовали на Сосо. Обняв и сына и осыпая его поцелуями, пыталась утешить его. Окрепнув, Сосо заговорил об учебе. Этого же хотели я и моя мама. Мы мечтали, чтобы он получил духовное образование. Перед глазами стояли торжественные встречи епископов (27), время от времени прибывавших сюда из Тбилиси. Шуршание риз (28), звон колоколов очаровывали. Вот и мы мечтали видеть Сосо епископом.

Однажды завели разговор с Бесо: дескать, скоро сыну восемь лет, а он грамоте не обучен. Бесо был категорически против: хорошая профессия важнее грамоты; у него дела идут все хуже и хуже, поэтому сыну самое время быть рядом с отцом. Я взмолилась: стану прачкой, возьмусь за любую работу, только не лишай сына учебы. Бесо обиделся, настаивал, что отцу решать, что делать с мальчиком. Я возразила. Услышав нашу перебранку, Сосо расплакался. Слезы ребенка скандал предотвратили, но еще более убедили меня в своей правоте.

В осуществлении моей мечты большую роль сыграла семья священника Чарквиани, его старший сын Котэ. Он был усердным, тихим, воспитанным мальчиком. Его мать София относилась к нам с состраданием, вот я и попросила, чтобы она поручила Котэ заняться моим сыном. София любила нас. Всякий раз, стоило ей заприметить захмелевшего Бесо, она, зная о его вздорном характере, спешила укрыть меня с сыном у себя дома. Вняв моей просьбе, она поручила Котэ взять опеку не только над его младшей сестрой и братом, но и над Сосо. Котэ энергично взялся за дело. Сосо проявил незаурядные способности. Букварь был освоен за неделю. Дальше дело пошло еще более успешно.

Близился сентябрь. Родители готовили детей к школе. София не оставляла в покое мужа-священника. Дело в том, что в те годы в духовные учебные заведения принимали только детей служителей культа и у нас возникли проблемы. Христофор Чарквиани оказался добрым и сметливым человеком. Он в свое время принимал участие в церемонии нашего бракосочетания, за что Якоб Эгнаташвили его щедро одарил. Да и Бесо на почве взаимных пристрастий быстро нашел с ним общий язык. Каждая новая пара обуви, пошитая им для Христофора, обязательно отмечалась магарычом. Священник уважил просьбу жены. Сам написал заявление, в котором назвал Бесо своим дьяконом и ходатайствовал о допуске на экзамены его сына. Хитрость удалась – Сосо вызвали на экзамены. Все испытания Сосо прошел так успешно, что его сразу зачислили в средний класс.

Мы были счастливы, от души благодарили Христофора, а вот Бесо неистовствовал. Сосо в следующий класс перешел первым учеником, но отца это не радовало. Работу он совсем запустил. Бывший опытный подмастерье Дата Гаситашвили ушел от него и открыл свое дело. Мастерская осталась на попечении неопытного подмастерья Вано Хуцишвили. Но он годился лишь на роль мальчика для мелких поручений: помогать по хозяйству, носить воду, подметать двор. Семья выстояла благодаря помощи Якоба Эгнаташвили. Крестный ни в чем не отказывал. После потери троих детей он выстоял, у него родились другие. Мне было так неловко зависеть от него при живом муже.

Бесо во всех бедах винил меня, утверждал, что если бы не мое упрямство, то Сосо вскоре стал бы гордостью амкарства. Однажды, явившись в сильном подпитии, силой забрал Сосо к себе и поручил тачать сапоги. Я всех подняла на ноги. На моей стороне были братья, крестные, соседи. Я требовала вернуть сына. Бесо заупрямился: у мальчика-де явные признаки хорошего мастера и нечего терять время попусту.