Клуб для избранных - Стоун Кэтрин - Страница 62

— А как насчет моих планов? Я бы хотела поступить на юридический факультет, а вместо этого ты предлагаешь мне — нет, приказываешь! — бросить Радклифф и перебираться в Филадельфию.

— А чем тамошний университет хуже? Я сам собираюсь учиться в Филадельфии, да и «Интерлэнд», кстати, тоже находится там. Я представлял дело так: я работаю в фирме, ты практикуешь как адвокат. И все это в нашем родном городе! Если, конечно, ты не раздумала выходить за меня замуж.

Она не раздумала. Она очень любила Эрика, как и он ее. Но по поводу карьеры и секса договориться им не удавалось.

— Можно разместить фирму в Бостоне, — рискнула предложить Чарли.

— Отличная идея! — Эрик был взбешен. — Мы все тащимся в Бостон только потому, что тебе приглянулся Гарвард. Отец придет в восторг, я уверен!

— Ох, Эрик, — беспомощно развела руками девушка, — я сама не соображаю, что говорю. Просто мне обидно, что ты все всегда решаешь сам, не посоветовавшись со мной.

— Мне казалось, что ты хочешь стать моей женой.

— Мне тоже казалось, что ты этого хочешь...

К концу осени обстановка накалилась до предела. Охрипнув от споров, они бросались друг другу в объятия, однако непреклонность Чарли, доводившая Эрика до исступления, давала повод к новой ссоре. Теперь они чаще спорили, чем смеялись, чаще хмурились, чем улыбались, и отталкивали друг друга, вместо того чтобы обнимать.

— Мы зашли в тупик, — вынужден был признать Эрик после очередной стычки. — Я не понимаю, что происходит, но чувствую — что-то не то.

— Согласна, — кивнула Чарли, впервые за много месяцев произнося это слово.

— Нам надо расстаться. Немного отдохнуть друг от друга, остыть.

— Прекрасно! — Она выбежала из комнаты, едва сдерживая слезы, и со злостью хлопнула дверью.

«Я тоже не понимаю, что происходит, — с тоской думала девушка, ковыляя в темноте по Гарвард-сквер. — Боюсь только, что дело во мне, а не в нем».

Глава 27

Викторию Хэнкок Эрик знал с детства. Повзрослев, они продолжали встречаться в бассейне клуба «Оук-брук», на балах и обедах, устраиваемых попеременно его и ее матерью. Виктория больше всего подходила под определение подружки — до того, как Эрик познакомился с Чарли.

В ноябре он вернулся в Филадельфию, чтобы отдохнуть от Гарварда и личных проблем, и сразу позвонил Виктории. Ему хотелось выговориться, пообщаться с человеком, перед которым не надо будет притворяться, вспомнить беззаботные летние денечки — вроде тех, когда он встретил Чарли.

Набирая номер телефона, он не предполагал заниматься с Викторией любовью. Но так случилось. В этот раз, потом на День благодарения, потом на Рождество.

За это время Эрик попытался помириться с любимой. Все началось в декабре и длилось чуть больше двух недель. Чарли была нежна и покорна. Они говорили о предстоящей свадьбе и о том, где проведут медовый месяц. На физической близости Эрик уже не настаивал.

— Почему ты не тащишь меня в постель? — как-то шутливо поинтересовалась девушка.

— Я думал, мы решили отложить это до июня, — поспешно ответил он. Слишком поспешно.

— Я-то всегда так считала, — напомнила Чарли, — а вот что заставило тебя изменить свое отношение?

Эрик молчал, и его молчание было красноречивее любого ответа.

— У тебя кто-то появился?

— Да. Когда я был в Филадельфии.

— Значит, я все эти месяцы мучилась, пытаясь понять, что в наших отношениях не так и как их наладить, а ты в это время спал с другой?

— Это ничего не значит, Чарли. И потом, ограничения наложила ты, а не я. Я тоже мучился, надеясь, что ты придумаешь, как нам поправить дело.

— Ни черта ты не мучился. Ты преспокойно залез в чужую постель!

— Я скучал по тебе.

— И поэтому нашел мне замену? Значит, так будет и впредь — стоит нам поссориться, как ты начнешь искать утешения на стороне?

— Господи, Чарли, давай поговорим разумно.

— Я тебя ненавижу! — завопила она. Не хватало еще, чтобы он упрекал ее в неразумности. — Уходи.

На Рождество Эрик опять уехал в Филадельфию. Чарли заявила, что проведет праздники в горах и обойдется без его общества. Он не стал настаивать, рассудив, что разумнее будет, если она сама спокойно во всем разберется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Виктория позвонила двадцать седьмого декабря. Мягко упрекнув Эрика за то, что он не связался с ней сам, она пригласила его покататься на лыжах.

Чарли не поехала в горы. Все праздники она просидела дома, разбирая вещи и бумаги. Дело в том, что она надумала продать зеленый домик на Эльм-стрит. Большую часть вещей, конечно, придется выбросить, но вот книги, в первую очередь «Ребекку» в кожаном переплете, Чарли решила оставить, как и альбом со своими детскими фотографиями, которые годами любовно собирала Мэри. Среди снимков было несколько, изображавших мать, и ими девушка особенно дорожила.

Чтобы поскорее избавиться от дома, она назначила явно заниженную цену. Деньги пригодятся, если она все же решит поступать в Гарвард.

Двадцать седьмого декабря Чарли отправилась к врачу, лечившему Мэри. Ей хотелось получить ответ на вопрос, который давно ее мучил.

— Вы сказали, что она была очень больна. Чем?

— У этой болезни нет точного названия. Твоя мать жила в воображаемом мире, который сама выдумала, спасаясь от реальности. У нее бывали приступы депрессии, перед которой бессильны самые современные лекарства. Но при всей своей непрактичности она прекрасно заботилась о тебе. И о библиотеке.

— И все же от чего она умерла? Что ее убило?

— Ничего, — с расстановкой произнес врач, наблюдая за реакцией своей собеседницы. — Она убила себя сама.

— О Господи!

Сраженная этой новостью, Чарли поплелась домой. Весь вечер она провела в размышлениях, и к ночи, как ни странно, на нее снизошло умиротворение. Она наконец получила искомый ответ. Теперь стало ясно, почему она с таким упорством отказывалась от близости с Эриком, откладывала свадьбу — словом, сопротивлялась всему, что обычно ассоциируется с семьей и детьми.

Предстояло посвятить в это Эрика. Чарли, чувствовала себя обязанной освободить его от данного слова и радовалась, что истина обнаружилась не слишком поздно.

Номер Лансдейлов она набрала рано утром. Флоренс и Роберт завтракали вдвоем — их сын уже отправился на лыжную прогулку.

— Нет, Чарли, его не будет весь день, — с плохо скрываемым злорадством сообщила миссис Лансдейл. Поняв, с кем она разговаривает, к телефону подошел ее муж. Он, как и Эрик, беспокоился о Чарли.

— Дай мне трубку. Чарли, это Роберт. Откуда ты звонишь?

— Из дома. — Ее безжизненный голос еще сильнее встревожил старшего Лансдейла.

— Мне необходимо с тобой встретиться.

— Зачем?

— По делу. Надо уточнить кое-какие детали насчет опекунства.

— Как хотите. Теперь это вряд ли важно. Собственно, я звоню сказать, что уезжаю.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Я сейчас же еду к тебе, — не допускающим возражений тоном произнес Роберт и тут же повесил трубку.

— Что случилось? — поинтересовалась Флоренс.

— Пока не знаю. Но голос у нее странный, — на бегу бросил Лансдейл, устремляясь к машине. Наверное, она все узнала, мелькнула у него догадка.

«Так и есть», — подумал Роберт, когда Чарли открыла дверь. В карих глазах девушки застыла безнадежность.

— Здравствуйте, мистер Лансдейл, — прошептала она. «Роберт», — мысленно поправил он.

— Привет, дорогая. У тебя плохие новости?

— Как сказать... Для вас и для Эрика, наверное, хорошие. А для вашей жены тем более.

— Так в чем все-таки дело? — мягко спросил Роберт.

— У нас с Эриком нелады — вам наверняка об этом известно. Сама не зная почему, я упорно отказываюсь от брака и даже от секса. До сих пор я не понимала, в чем дело, а сегодня до меня дошло. Я не должна выходить замуж за вашего сына.

— Почему? — осторожно поинтересовался Лансдейл.

— Потому что моя мать была сумасшедшей. Она покончила жизнь самоубийством, — ответила девушка, словно речь шла о деле совершенно будничном, и со вздохом добавила: — Значит, и я сумасшедшая — ведь я ее дочь.