Восставшая из пепла - Ли Танит - Страница 26

— Я вырос вместе с лошадьми, — сказал Дарак.

— Хорошо. А с колесницами вы тоже росли рядом?

Вопрос озадачил и вызвал некоторого напряженность. Эта беседа была отнюдь не просто праздной болтовней.

— А почему вы спрашиваете? — осведомился ровным чином Дарак.

— Буду прям, — сказал Распар. — Я подумываю расширить свои деловые интересы и включить в них разведение лошадей. У меня уже есть конеферма, в нескольких милях от Анкурума, и с этой конефермы я получил дикую тройку вороных. Ради своего делового имени я хочу, чтобы какой-нибудь молодой человек, любящий опасность и знающий своих лошадей не хуже, чем своих женщин, участвовал в скачках на моей тройке в Сиркуниксе. И, естественно, победил.

Дарак рассмеялся, коротко и резко. Это было бы свидетельством презрения, если б его глаза не сверкали так ярко. Да, он не мог устоять. И когда он сказал: «Я знаком с колесницами», я не была уверена в том, что это правда. А затем он добавил:

— А также немного знаком со скачками. Вы имеете в виду те, о которых говорят больше всего?

— Они самые, — улыбнулся Распар. — Конечно, есть много других заездов и много других скачек — с участием только всадников, а также всадников и колесниц. Но здесь — королевский уровень; они приносят самый большой приз. — Он задумчиво взглянул на Эллака. — Конечно, нам также понадобится найти лучника. Если вам не рассказали, то учтите, это должен быть худощавый маленький человек, мальчик, если у вас есть такой. Достаточно ловкий, чтобы удержаться на ногах, достаточно легкий, чтобы лошади почти не замечали его присутствия на колеснице. У вас есть такой?

Дарак взглянул на меня.

— Есть.

Рассерженная и ошеломленная, я гневно взглянула на него в ответ. Я тоже немного слышала об этих скачках. В Анкуруме о них толковали на всех перекрестках, и разбойники, возвращаясь в гостиницу, приносили с собой эти слухи. Эти скачки назывались «Сагари»и были верной смертью. Участвовало шесть или более колесниц, каждая с тройкой в упряжке, каждая с возницей и лучником, чьей задачей было вывести из строя другие колесницы под градом стрел лучников его противников. Согласно двум законам Сагари, запрещалось целиться как в людей, так и в лошадей, и все же, когда дело дойдет до стрельбы, так легко ошибиться в расчете — или же наоборот рассчитать все точно. И помимо всего этого было четыре препятствия на скаковом кругу, представлявших собой четыре природные стихии: землю, воздух, огонь и воду, и через каждое проходили шесть раз в шести кругах скачек. Мало кто оставался в живых после Сагари. А Дарак так мало дорожил нами обоими, что готов был бросить нас на верную гибель по прихоти этого человека просто потому, что не мог противиться собственному безумству.

— Нет, — сказала я. — Даррос.

Распар посмотрел на меня, поднял руки, рассмеялся.

— Простите, пожалуйста. Но женщина?

— Она владеет луком лучше, чем любой мужчина под моим началом. И у нее подходящий вес или отсутствие его.

— Мне конечно же понадобятся доказательства всего этого.

— Вы их получите.

Они говорили так, словно меня это не касалось, маня, которой досталась самая худшая роль — роль жертвы древней жажды крови этого города, расцветки для песка их арены.

— Нет, — снова отказалась я. — Разве ты не слышал меня?

— Наверное, ваша дама проявляет мудрость, — сказал Распар. — Возможно, она слышала, что все лучники едут голые по пояс, укрывшись своими щитами.

Эта глупость еще больше рассердила меня. Я ничего не сказала.

— Ну, — промолвил Распар, — мы можем обсудить это завтра. Утром я пришлю за вами человека. Примерно в пятом часу после рассвета. Я покажу вам мою конеферму, Даррос; возможно, вас это заинтересует. А сейчас мне пара идти. — Он поклонился мне, кивнул Дараку и ушел с террасы через освещенный свечами зал.

Дарак повернулся к Эллаку.

— Ступай, вытащи Маггура и остальных из борделей. Мы скоро уходим.

Эллак ухмыльнулся и вышел.

Дарак прислонился спиной к балюстраде и принялся нервными пальцами выковыривать из мрамора растение.

— Ты понимаешь, — сказал он, помолчав с миг. — Этот человек возьмет весь наш товар, быстро и за высокую цену, если мы сделаем то, чего он хочет.

— Как его ручные собаки, — огрызнулась я.

— Дело того стоит, — отозвался Дарак. — Мы не можем здесь вечно бездельничать, дожидаясь, когда с севера прискачет галопом какой-нибудь гонец с сообщением о засаде у брода. На это потребуется какое-то время, но если мы пойдем наперекор Распару, он вполне может затянуть торги и помешать нам сбыть с рук товар — тогда это случится. Кроме того, приз-то немалый. Триста золотых овалов колесничему и двести лучнику.

— Лучнику следовало бы давать вдвое больше.

— Лучник был бы ничто без человека, который правит упряжкой.

— Найди другого, — посоветовала я. — Если идешь на смерть, иди один.

Я не какая-нибудь жена-рабыня, чтобы быть сожженной на твоем погребальном костре.

— Я мог бы взять Кела, — ответил он.

Я отвернулась, по всему моему телу пробежал холодок. Через секунду-другую я почувствовала на своей руке его теплую ладонь.

— Слушай, — сказал он, — я найду для этого дела другого. Но ты ездила со мной раньше и дралась. Тебе я готов доверить прикрывать мне спину. — Я подняла на него взгляд; и лицо его было напряженным. — Я не верю, что ты можешь умереть, — сказал он мне. И накрутил себе на пальцы мои кудри, когда я уставилась на него. И через некоторое время я, казалось, смотрела сквозь него, оглядываясь на прошлое, на вулкан, на нож Шуллат, на молнию, поразившую меня у колонн и бросившую наземь, но даже не обжегшую. В другой раз я могла бы заткнуть уши, но не на этот раз. — А теперь пошли обратно, — сказал он.

Он взял меня за руку и провел через зал, через другие помещения, через вестибюль, через портик и террасированные сады на улицу. Полагаю, мы шли именно таким путем. Я этого не видела.

Глава 3

Ночь была прохладной, но не холодной. Теперь уже меньше огней горело в провалах окон. Жаровни на уличных углах отбрасывали оранжевый цвет на наши лица. Луна тоже стала оранжевой, висящей ниже и менее отчетливой. Внезапно мысль о гостинице показалась неприятной и угнетающей.

— Я не хочу возвращаться в ту комнату, — заявила я Дараку.

Тот без малейшего колебания повернулся к Эллаку и прочим, ехавшим верхом. Закрытое место не было для Дарака счастливым.

— Возвращайтесь самостоятельно. Мы пойдем другой дорогой.

Все сразу же ускакали, за исключением Маггура.

— Ну, буйвол, здоровенный, а ты чего ждешь?

— Худо гулять одним ночью по городу, — отозвался Маггур. И серьезно добавил:

— Тут могут быть карманники и грабители.

Вид у Дарака сделался крайне озадаченным.

— Ах, да, — сообразил наконец он. — Такой законопослушный человек, как я, зачастую забывает об этих опасностях.

Маггур усмехнулся.

— Езжай, дурень, — сказал Дарак. — Я способен позаботиться обо всем. Кроме того, по улицам каждую ночь рыщут, поддерживая порядок, солдаты градоначальника. Я всегда могу позвать одного из них. — Он шлепнул коня Маггура по крупу, и тот ускакал.

Так мы и прогуливались.

Странное безмолвие возникло между нами. Мы долго не заговаривали и даже не шли бок о бок. И все же он, казалось, чувствовал себя со мной вполне непринужденно. Один раз, когда откуда-то выкатились двое патрулирующих улицы стражников, он обнял меня одной рукой. Они едва удостоили нас взглядом: просто двое влюбленных, возвращающихся домой со званого ужина.

Через Анкурум протекала небольшая речка, заключенная в каменные берега, но очень мелкая. По ней плыли разные вещи, брошенные в нее горожанами: битые глиняные чаши, кожура плодов, маленькая кукла. Мы шли вдоль берега этой речки — опасное предприятие, означавшее необходимость перелезать через стены, красться по частным садам и пересекать пустоши, заросшие жгучими сорняками. Мы чувствовали себя детьми, когда приглушенно смеялись прошмыгивая мимо темных окон. Наконец река ушла под землю, и каменную пасть, сужающуюся среди группы деревьев, а из буйной травы обращали к нам бледные лица цветы.