Драконы Войны Душ - Уэйс Маргарет - Страница 74

Я бросилась в погоню, забыв о всякой осторожности. Уже не было смысла беспокоиться о других живых существах и людях, которые могли оказаться в лесу. Я хотела только одного: наказать нахального отпрыска. Громадный ствол пришлось сталкивать с дороги обеими лапами, а Альбинос за это время успел улизнуть. В густой чаще мне мешали деревья, но на открытом пространстве мои размеры имели свои преимущества. При помощи крыльев я неслась как стрела, преодолевая в каждом прыжке не меньше пятидесяти футов. Вскоре погоня завершилась.

Мои передние лапы прижали к земле хвост змееныша, а челюсти не слишком ласково сомкнулись вокруг его тощего тельца. Резким рывком головы я подбросила Альбиноса высоко в воздух, откуда он грохнулся на выступающий из земли валун. Окончательно оглушенный, детеныш сполз с камня, бессильно раскинув крылья. Один глаз под кожистым веком был открыт, но теперь в нем светилась тревога, а может, и страх.

– Ты хоть знаешь, чем рискуешь? – зарычала я. – Понимаешь, что подвергаешь опасности все логово? Если ты еще раз такое вытворишь, я тебя убью! А теперь отправляйся к горе и возвращайся в гнездо! Я пойду следом и постараюсь, чтобы вас не заметили.

Теперь у него открылись оба глаза, желтые щелочки задумчиво поблескивали под веками. Наконец он ответил:

– Ладно, я иду в логово.

После чего Альбинос исчез и довольно шустро преодолел заросли, хотя я и видела, что змееныш слегка прихрамывает. Кроме того, струя кислоты оставила на его белой чешуе грубые отметины и даже несколько кровоточащих ранок. Я была довольна – этот урок он наверняка запомнит очень надолго.

Время в логове тянулось еле-еле. Я едва замечала, как растут детеныши, настолько медленно происходило их взросление. Кинжал сохранил все свои амбиции и объявлял себя повелителем логова – когда был уверен, что я его не слышу. Кроме того, он при каждом удобном случае задирал своих сверстников. Диамант стала еще более агрессивной, и сильный характер привлек к ней всех сестричек и даже нескольких братьев. Казалось, выводок разделился на два лагеря.

И только Альбинос был один. Все прошлые годы черные детеныши относились к нему просто как к себе подобному, но после побега во внешний мир братья и сестры начали испытывать к Альбиносу нечто вроде благоговения. Они стали избегать его общества, а после происшествия никто даже не осмеливался его задирать, и белый с радостью проводил в одиночестве большую часть времени. Все чаще и чаще он уединялся в своем сыром гроте, откалывал куски породы и превращал их в ровные каменные блоки.

Я, со своей стороны, долгие месяцы не могла избавиться от тревоги. Я понимала, что гибель человека не останется незамеченной и каждый, кто увидит место схватки, без сомнения, поймет, что убийство совершено черным драконом. Слухи об этом могли достигнуть ушей одного из Великих Драконов. В конце концов, я убедила себя, что на этот раз все сошло мне с рук, вернее – с лап. Я взяла за правило напоминать Альбиносу о злополучном эпизоде каждый раз, как только его видела. Мои нравоучения выражались в струях кислоты, выпущенных прямо в его морду, в ударах когтистой лапы по незащищенным бокам или в шлепках сильным хвостом, из-за которых детеныш кувырком отлетал на что-нибудь твердое.

Но должна признать, что встречались мы все реже и реже. Он предпочитал прятаться в укромных уголках логова, а для кормежки выбирал такие моменты, когда я выходила в другую пещеру. Конечно, Альбинос понимал, что я наказываю его ради его же блага и получаю мало удовольствия от этих стычек.

Остальной выводок в составе семнадцати гладких и гибких черных детенышей (третий, Уж, однажды свалился в огнедышащую трещину, когда вместе со своими братьями преследовал и дразнил бледного сородича) благополучно рос и превращался в семейство прекрасных черных драконов. Каждый из малышей, по меньшей мере, вдвое превосходил ростом человека, а их крылья почти достигли той степени развития, когда можно учиться летать. Теперь каждая ссора, каждая драка сопровождалась возбужденным жужжанием туго натянутых мембран, поднимавших в пещере довольно сильный ветер, а в сухих местах еще и тучи пыли.

Все черные стали прекрасными пловцами, настоящими водяными змеями и часто плескались в соленых водах нижней пещеры в дальней части логова. Они перебирались из одного грота в другой, а потом надолго исчезали под водой. Кинжал настолько осмелел, что поймал и убил небольшого дельфина, случайно заплывшего из моря. Демонстрируя свою силу и ловкость, он гордо принес и положил передо мной тело убитого животного. Кинжал отваживался плавать на длинные дистанции и единственный, кроме меня, мог обходиться без воздуха достаточно долго, чтобы преодолеть весь путь по подводному туннелю.

Только Альбинос по-прежнему избегал появляться в залитой водой пещере. Однажды я поймала его за загривок и решила насильно оттащить на берег и столкнуть в воду. Но он совершенно обезумел и начал кусаться и царапаться. В конце концов, он цапнул меня за переднюю лапу, а потом плюнул в рану кислотой, и тогда я решила, что с меня хватит. Мотнув головой, я отшвырнула его в сторону. Оглушенный Альбинос кубарем прокатился до ближайшего валуна и остался лежать в опасной близости от трещины, ведущей к огненным глубинам подземелья. Да простит меня почившая Такхизис, но в тот момент я бы не пожалела, если бы он перекатился через край и исчез навеки.

Но у судьбы оказались другие планы относительно этого детеныша. Он так и не догнал остальных в росте, и, хотя не было никаких других признаков физической неполноценности, я все больше укреплялась в мысли, что он разительно отличается от всех черных драконов. И все же я позволяла ему жить и даже предоставляла драгоценные порции пищи, которые могли достаться его вечно голодным братьям и сестрам. До тех пор, пока однажды он снова не исчез из логова, не оставив никаких следов.

Опасаясь, что Альбинос вновь выбрался во внешний мир, я стала искать его в узком жерле вулкана, но не нашла там никаких следов. К счастью, он не пошел этим путем. Я обнюхала все хорошо продуваемые туннели, разбегавшиеся от центральной пещеры наподобие паутины, но, встретив почти всех своих детенышей, белого так и не обнаружила. Я обошла все переходы поблизости от его логова-каменоломни, расположенного как раз над пещерой с соленой водой, но и там не было ощутимых признаков его присутствия.

Ярость во мне вспыхнула с новой силой, от злости в желудке вскипела едкая желчь, но вместе с тем возникли и новые страхи. Почему этот проклятый бледный змееныш так странно себя ведет? Где его искать? И как еще его наказывать? Последний вопрос, по крайней мере, доставил мне хоть какую-то радость. Каждый раз я изобретала все более изощренные и болезненные меры воздействия, но все они предусматривали определенную порцию едкой кислоты.

На обратном пути к основной части логова мои ноздри внезапно затрепетали от знакомого запаха – я уловила след Альбиноса. Вот он где! Детеныш выскользнул в узкий боковой проход, один из тех, в которых было ужасно жарко. Я тотчас отшатнулась от сухого горячего воздуха, ударившего в морду. Глаза защипало, и мне пришлось опустить прозрачные внутренние веки. Так еще можно было жить, хотя все вокруг мгновенно затянулось серой пеленой.

Я продвигалась вперед и вниз, навстречу потоку поднимающегося снизу раскаленного воздуха. Следы Альбиноса местами были еще видны, но они быстро испарялись на горячем ветру и раскаленных скалах. Я торопилась по двум причинам: во-первых, беглец ушел совсем недалеко, а во-вторых, если хоть немного промедлить, след мог исчезнуть полностью.

Еще через сотню шагов туннель закончился, но не стеной, а расщелиной, выходящей в просторную замкнутую пещеру, которую я еще никогда не осматривала. Дно пещеры лежало далеко внизу, и в бледно-розовом свете, исходящем неизвестно откуда, можно было увидеть, что оно довольно плоское, как будто образовано в давние века расплавленной массой, спокойно застывшей впоследствии.

В воздухе возникло какое-то движение – бледный крылатый силуэт. От изумления я заморгала, недоверчиво тряхнула головой и беспокойно фыркнула. Альбинос учился летать!