Декаданс - Андрианова Анна - Страница 43

Вечер обещает быть долгим. Чтобы набраться сил и расслабиться, делаю динамическую медитацию, тряску кундалини, нас учили этому перед Тантрой. Непрерывный диалог моих мыслей прекратился, тело расслабилось так, что я перестала чувствовать его и ощущала лишь поток воздуха, проходящий через меня, как вода через фильтр. От этого ощущения тепло разливалось по организму, как будто я погружалась в горячую ванну после мороза.

Сейчас я включила музыку этой практики. Разделась и, как полагается, начала трястись, двигая тазом, как Майкл Джексон. После тряски следует спонтанный танец, когда ты позволяешь телу сливаться с музыкой, двигаться так, как оно хочет. Во время танца к тебе приходит чувство, как будто с лица отваливается засохшая зацементированная глиняная маска. Щеки начинают гореть, а глаза наполняются слезами радости. После танца пятнадцать минут следует стоять совершенно неподвижно, как на Випассане. А после статичной нагрузки следует расслабиться в шавасане. Я проделываю весь ритуал с великим удовольствием, наслаждаясь тем, как становлюсь сильнее...

Сиплая блондинка Лиля пришла, как по звонку, ровно в девять.

Она принесла поднос с чаем матэ и тюбик с маслом.

– Пожалуйста, примите душ! Смойте тушь с ресниц, не вытирайтесь и не пользуйтесь никакой косметикой. Потом возвращайтесь сюда.

За время пребывания здесь все мы тут перезнакомились, сблизились. Но Лиля продолжает держать дистанцию. Соблюдает субординацию.

Я направилась в ванну, хорошенько обработала себя мочалкой. Я полна сил, энергии и предвкушения, а также страха перед неизведанным. Что со мной сейчас будет? Что еще в себе я открою? Что еще пойму?

Я вернулась в комнату. Лиля уже расстелила на полу простыть и жестом показала, чтобы я растянулась на ней. Я скинула полотенце, легла. Тут же в нос ударил приятный аромат микса из нероли, можжевельника и пачули. Она нежно втирала масло в мизинцы ног, в икроножную мышцу, в середину колена.

– Я наношу масло на энергетические точки, это необходимо для практики! – пояснила она. – Раздвиньте, пожалуйста, ноги шире.

Не успела я развести колени, как ее масляный палец уже втирал масло в среднюю линию промежности.

После нанесения масла Лиля подала мне чай и услужливо преподнесла белую рубашку. Я развернула ее. Тонкая прозрачная туника по длине чуть ниже ягодиц.

И вот я в белой тунике, с убранными волосами, и Лиля ведет меня вновь по коридорам, только по направлению вниз.

Мы спускаемся и спускаемся по лестнице, и кажется, ей нет конца. Мы проходим переходы, в которых я никогда раньше не была. Здесь уже мало дверей, те, которые есть, без табличек. Коридор постепенно сужается, свет становится все менее и менее ярким, и мы оказываемся в тупике перед дверью. Она открывает дверь.

– Идите теперь одна. Проходите в центр зала. Снимайте тунику и ложитесь на спину. Закройте глаза. И чувствуйте себя!

Я делаю неуверенный шаг вперед, в полную темноту, затем второй, третий. Зал, должно быть, огромный, но практически ничего не видно. Тусклым светом освещен лишь центр. Виден белый круг, расчерченный на полу, в центре него лежит черный бархат. Я медленно двигаюсь к центру, слышно чужое дыхание, чувствуется присутствие многих, очень многих людей, здесь, должно быть, собралась толпа. Но я не могу никого разглядеть, окон нет, света тоже. Я только могу ощущать их. И чувствовать, что здесь мужчины.

Я встаю в круг. Понимаю, что должна снять тунику, но страх охватывает меня целиком, поглощает, раздирает. Мне холодно и хочется кричать. Руки вцепились в ткань. «Ну давай, давай! Ты же богиня, ты совершенное существо! Тебе невозможно причинить вред, ты бессмертна. С тобой ничего не может случиться! Это твоя жизнь, ты придумала ее сама и ты позаботилась о себе. Разве ты можешь причинить себе боль?! Разве ты могла сочинить дурной сценарий???»

Я резко стянула тунику и легла на спину. Кто-то подошел ко мне сзади и завязал глаза. Я пытаюсь расслабить напряженное лицо, но зубы сжались, скулы напряглись.

Чья-то дерзкая рука резко раздвинула мои ноги, согнула их в коленях, и со страшной силой кто-то пронзил меня своим лингамом.

– А!!! – вскрикнула я от боли.

Я совсем сухая, я напугана, я не возбуждена, разве можно так хамски владеть женщиной? Рука намертво запечатала мой рот, а твердый член впивался в меня и двигался во мне все жестче, все сильнее все быстрее.

Я извиваюсь под незнакомцем от боли, которую он причиняет мне, от непонимания. Ну сожми мою грудь, ну поцелуй меня, ну возбуди меня, ну сделай что-нибудь, чтобы я стала влажной! Но он продолжает вонзать в меня свое орудие все глубже, все дальше, все больнее, крепко зажимая мне рот.

Я усиленно вспоминаю образ разбудившего во мне неистовое желание актера, чтобы возбудиться самой. Я вспоминаю его лицо, взгляд, поцелуй моей руки на прощание... Но ничего не получается, вместо возбуждения меня накрывает отвращение. Боже, что я тут делаю? На что я подписалась? Меня просто еб...т, как самую дешевую шлюху.

Наконец насильник ускоряется еще больше, жестче, сильнее, быстрее и изливается в меня. Я облегченно выдыхаю в его ладонь.

Ну вот и все!

Интересно знать, что это за практика такая странная и чему в ней я должна была научиться? Надо встать.

Я не успела додумать мысль, как внутрь меня, прямо в ту мокроту, которую оставил предыдущий, вошел новый партнер. Сейчас я предпочла молчать, чтобы мне больше не затыкали рта. Боже, да это групповое изнасилование! Я чувствую себя струной на гитаре, которую настраивают. Струну все натягивают и натягивают, а она все не рвется и не рвется.

Я пытаюсь понять суть практики, я зажимаю промежность, гоняя вверх уже, наверное, мертвую от таких пыток кундалини, я выдыхаю их свой муладхары в его сахасрару, но кроме боли и обиды не чувствую больше никаких эмоций и энергий. Из глаз градом выливаются слезы, они текут по щекам, по волосам. А меня все продолжают и продолжают натягивать как резиновую женщину. Я перестала быть богиней я стала резиновой куклой из секс-шопа. Ее купили на всех, на всю пиздобратию студенческого мальчишника. Я резиновая кукла, мне не больно, мне не больно, мне не больно! Мне невозможно сделать больно.

Мне не больно!

Этот тоже кончает в меня. Я пытаюсь встать на локти, но меня резко бросают обратно, и третий невидимка входит в меня. Когда тебя насилуют, расслабься и получи удовольствие! Вспоминается детский стишок. Я понимаю, сопротивляться бессмысленно, все, что происходит сейчас, зачем-то нужно! Я сама согласилась на это! И если выживу, смогу понять, зачем.

Включатель. Где-то внутри есть включатель любви, включатель отношения к ситуации. Ты выбираешь: либо включить «любовь, удовольствие», либо нажать на «боль, страдание». Оn/off.

Я отдаюсь третьему незнакомцу, я отдаюсь четвертому. Я выбираю отдать себя всю! Пусть они берут меня, пусть все берут меня, пусть получают удовольствие и наслаждение.

Пусть забирают меня всю. Пусть получают, что хотят, что бы это ни было!

Здесь все очень продуманно, ты должна почувствовать себя никем, для того чтобы чувствовать себя всем!

Нескончаемая рота мужчин проходит через меня друг за другом, не давая мне возможности отдышаться, опомниться, придти в себя. Они разные по темпераменту, весу, запаху, размерам и желаниям. Я перестаю сосредотачиваться на счете. Я твердо решаю нажать «on». Я начинаю расслабляться, доверять себя им, моим невидимым партнерам.

Я начинаю чувствовать каждого, я понимаю, чего он хочет и понимаю, что он берет у меня, а что отдает взамен. Нет, не боль, не жестокость. Он отдает мне свое наслаждение. Безмолвную благодарность за то, что получает. За то, что пользуется мной, а я молчу, не требую ничего, не прошу, не умоляю, не отвергаю. Я разрешаю каждому из них быть таким, какой он есть.

Кто-то резко и дерзко берет меня, кто-то ритмично и плавно, кто-то хочет быстро освободиться от плодородной жидкости, а другому хочется остаться во мне как можно дольше. Никто не переворачивает меня, все берут в одной позе. Это, наверное, правило ритуала. Они не должны ничего давать мне, чтобы я поняла, как прекрасно отдавать. Боль и усталость как-то странно начинают становиться радостью. Радостью наслаждения. С каждым новым мужчиной я понимаю, что становлюсь больше, глубже, женственнее. Я отдаю себя, ничего не ожидая взамен.