Ничего неизменного - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 57

Солнце село. Разве родители не должны забрать их домой? Неизвестно, какие твари выходят на улицы после заката. Не может быть, чтобы матери не волновались…

— Матери работают допоздна, — напомнила Эшива. — Или привели работу домой. Не все клиенты готовы потерпеть в той же комнате еще и ребенка, особенно если ребенок уже не маленький. Но посмотри, те трое, у них какая-то сыпь.

— Тут вообще ни у кого нет чистой кожи.

— Заразная сыпь. Да ведь ты же не видел ни одной эпидемии. Ну, конечно! Пропустил «испанку», пока был в Америке.

— Звучит так, как будто вся жизнь прошла мимо. В Америке от «испанки» умерло полмиллиона человек.

— Не сравнивай с тем, что творилось в Европе.

— Ты в те годы тоже была в Америке.

— Я родилась в Индии. Оглянись, и поймешь, что я видела с самого детства.

— Эшива! Ты жила во дворце.

— Ну, хорошо. С юности. После афата. Заноза, ты прекрасно знаешь, о чем я.

— Я знаю, что Тарвуд вымер бы от первой же эпидемии, значит, есть что-то, что не выпускает заразу за пределы Тупика.

— Мы это и ищем?

— Возможно. Ищем что-нибудь. Что угодно. Нечто необычное.

Тут все было необычным. И хорошо, что Эшива не слишком преувеличивала, говоря, что привыкла к подобным картинам. Чем дальше заходили они в лабиринты переулков Блошиного Тупика, тем больше самому Занозе хотелось немедленно что-нибудь сделать. Пригнать транспорт и забрать отсюда всех детей и женщин. Перестрелять всех мужчин. Залить напалмом убогие хибары, сжечь их, вместе со всей скопившейся в них грязью. Он думал, проблема с Блошиным Тупиком в том, что отсюда выходили банды, чтоб грабить и убивать в других районах. В том, что через Тупик шла контрабанда наркотиков из Порта. В том, что немалая часть доходов от рудников, шахт, магических зелий не доходила до казны, застревала в ячейках сети, которой опутали остров здешние пауки. Привычное дело. В любом городе есть свой Блошиный Тупик, и не один, так что Тарвуду еще повезло.

Он ошибся. Проблема была в другом. Что-то не выпускало отсюда заразу, защищало город и остров. Но тут, внутри старых крепостных стен, болезни тел претворялись в болезни душ, ложились печатью на лица, пачкали взгляды безмыслием, покорностью и злобой. Это ничем не грозило Тарвуду. Но невозможно было побывать здесь, увидеть этих людей, этих… Scheiße, этих детей, будь оно все проклято! и просто уйти.

Как невозможно оказалось тогда, в тридцать девятом, уйти из Европы.

Фигня какая-то! Да даже сравнивать нельзя ту войну и эти несчастные трущобы.

— А мы не вход в подземелье ищем? — спросила Эшива. — Потому что больше ничего необычного я тут не вижу.

Злость угасла, не успев разгореться. Хорошее настроение вернулось, и с каждой минутой становилось все лучше. Нет, Блошиный Тупик не изменился, но изменились обстоятельства. Теперь Заноза знал, что был прав, позвав сюда Эшиву, а это означало, что он по-прежнему очень умен, предусмотрителен и удачлив. Чем не повод для хорошего настроения?

Сам он никогда бы не предположил, что на заросшем сорняками пустыре в конце кривого проулка, есть проход вниз, в катакомбы. Да он бы тут даже овощной ямы не вообразил. Странным было отсутствие козьих следов, потому что, вообще-то, в Блошином Тупике они были повсюду, где встречалась трава. Но кто их поймет, этих коз?

Ага. А кто сказал, что сюда только козы не ходят?

— Там что-то по-другому, — Эшива не спешила сойти с грязной тропинки, — все не настоящее, но остальное вокруг хотя бы притворяется настоящим, а там — нет. Часть пустыря нарисована. Хорошо нарисована, можно ходить там, и не провалишься. Но если очень внимательно посмотреть, то… — она задумалась и медленно покачала головой, — я бы не стала стирать этот рисунок. Даже если бы могла.  

— А ты не можешь?

— Нет. Как не могла бы перерисовать обычную картину. У меня нет ни кистей, ни красок, ни умения… — она снова примолкла, вглядываясь в заросли бурьяна. — И еще мне понадобилась бы бригада дорожных рабочих с экскаваторами. Потому что под рисунком проход заткнут пробкой из земли и камней, и они очень густо замазаны краской.

Заноза знал Эшиву много лет, и давно привык к ее манере выражаться. Но нынешние обстоятельства далеко выходили за рамки привычных, так что на перевод требовалось время.

— Под красками ты подразумеваешь… магию?

— Что-то более реальное, чем картинка, которую можно увидеть обычным взглядом. Что-то, чего ты не видишь. Земля и камни, вода, огонь, и все это придавлено воздухом. Как воздух может давить, Уилл? Он же ничего не весит.

— Что-то около десяти тонн на квадратный метр, — он встретил полный недоумения взгляд и объяснил: — около двадцати двух тысяч фунтов. На одиннадцать квадратных футов.

— Надо же, — сказала Эшива тоном: «как скажешь, мой сладкий». 

Заноза закатил глаза и в который раз зарекся упоминать при ней о законах природы. Все равно Эшива в них не верила.

— Не делай такое лицо, дорогой, — она провела пальчиком по его скуле, — конечно, ты прав. И посмотри, мы с тобой подошли очень близко к этой… магии. А больше никто сюда не заходит, ни люди, ни животные. Дальше идти нельзя даже нам, хоть нас и не видно. Мы можем что-нибудь задеть, и тогда сработает сигнализация или захлопнется  капкан. Если сбежится охрана, это будет весело, ты всех убьешь, а я скажу: «милый, ты лучше всех!» Но если мы попадем в ловушку и застрянем тут до рассвета, прогулка станет чересчур интересной. Однако теперь, когда я знаю, как выглядит нужная «магия», можно поискать другие такие картинки. Их еще три. Там, там и там, — Эшива махнула рукой, указывая в разные стороны. — Пойдем, посмотрим?

Глава 16

Итак, четыре входа в подземелья, и четыре мага, которые их защищают. Четыре стихии, переплетенные друг с другом в закрывающих входы печатях. Звучит странно и глупо, но можно понять, что речь идет о большом количестве энергии. И о людях, умеющих этой энергией манипулировать. Когда лорд Хартвин готовился уйти (в то, что он умер, Заноза уже не верил) он оставил на охране Ядра лучших учеников. Самых сильных. Не доверяющих друг другу. И совершенно не отягощенных моралью. Лорд Хартвин если и имел представление о моральных нормах, то какое-то очень свое. Не очень человеческое.

Хотя, если подумать, люди знают, что такое мораль, но тоже не спешат ей следовать.

Старые крепостные укрепления, некогда прикрывавшие спуск под землю, были снесены. Образовавшийся пустырь застроили дешевыми домами и отдали под заселение всем, кто не нашел себе места ни в деревне, ни в слободах, ни в шахтных поселках. Тем, кто не был создан ни для какого труда, и едва способен наскрести денег на оплату убогих ночлежек в новом квартале. Люди, которым ничего не нужно, ничем не интересуются. А воцарившиеся в будущем Блошином Тупике нищета, запустение и грязь стали лучшей защитой для четырех печатей. Никто не мог забрести сюда случайно, чужаки бросались в глаза, да и кому пришло бы в голову задержаться на этих провонявших безнадежностью улицах?

А если кто-нибудь интересовался входами в подземелья, маги узнавали об этом сразу. Стража никогда не искала тех, кто не вернулся из Блошиного Тупика. Какой смысл? Ценные вещи, если таковые водились у пропавших, рано или поздно появлялись у скупщиков краденного. Но никаких других следов все равно было не найти.

Собственно, Стража вообще делала вид, что Блошиного Тупика не существует. За исключением тех ее представителей, кто с Тупиком сотрудничал, к вящей выгоде обеих сторон.

И, казалось бы, в чем проблема? Сжечь проклятое место — это даже не услуга Шиаюн, это услуга всему городу. Да, придется пожертвовать охраняющими Ядро магами, но их все равно нужно убить, такова цена души Бераны. Заноза подумывал о хорошем пожаре, благо, огненных и взрывчатых зелий алхимики делали предостаточно. Заманить четверых магов в какое-нибудь подходящее место, заминировать его и взорвать к чертовой матери. Магия — не пистолет и не сабля, мгновенно ею не воспользуешься, а взрывчатка хороша внезапностью. Взрывная волна, провалившийся пол, падающие на голову перекрытия, огонь со всех сторон — такие вещи сильно дезориентируют. И если хорошо все рассчитать — а за этим дело не станет — то взрыв и пожар прикончат всех четверых.