Ничего неизменного - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 123

— Погорельский — важная вещь? — спросил Мартин, улыбаясь.

— Конечно, важная.

— Он тебе нужен?

— Конечно, нужен. Не так как ты. Меньше. А я нужна тебе больше, чем твой демон.  

— Погорельский — важная вещь, он нужен тебе и он человек, — нет, улыбаться больше не получалось, хоть Мартин и старался. — Ну, так, Лэа, получается, что у тебя все уже есть. Пользуйся.

Краем глаза, стоя к ним вполоборота, он видел Занозу и Виолет в его плаще. Оба вампира старательно не смотрели в их с Лэа сторону. И, наверняка, слышали каждое слово. А Заноза еще и чувствовал все. Каждую эмоцию.

Спросить бы у него, Лэа сейчас так же больно? Но и так понятно, что нельзя и сравнивать. Лэа хуже. Она за свои двадцать восемь лет в первый раз призналась в любви. Она всю жизнь боялась боли, которая может последовать за признанием. И ничего, кроме боли, не получила.

Но как по-другому? По-другому — это та же боль, только растянутая во времени. Прежний Мартин согласился бы на это, был бы рад, выискивал бы в той боли, ноющей, бесконечной, крохи радости и убеждал себя, что так и должно быть. И верил бы сам себе. Нынешний Мартин научился рассуждать как обчитавшийся романов семнадцатилетка. Все или ничего. И решать лучше сразу. Одним ударом.

Демоны тоже не чужды милосердия. Демоны, которых старательно воспитывают выросшие на комиксах вампиры. 

Алекса из города так просто не отпустили. Наверное, не каждый день на Тарвуде стирали с лица земли городские кварталы, и не каждый день незнакомые ирландцы приносили в замок бессознательную правительницу острова. События сочли из ряда вон выходящим, и долгие два часа донимали его вопросами. Больше похожими на допросы. Начал дворецкий княгини, продолжил начальник полиции, полковник Табриз, позже к нему присоединился командир гарнизона Мейцарк, тоже, кстати, полковник. Мейцарк, к счастью, был свидетелем основных событий, к тому же, знал всех участников, и за десять минут смог внести в ситуацию больше ясности, чем Алекс за два часа. Ну, а потом пришел Мартин (к тому моменту Алекс уже знал, что «Мартин» — это имя, а фамилия у него Фальконе, но как привык называть, так и продолжил)  и рассказал, как все было на самом деле.

Алекс слушал с не меньшим интересом, чем оба полковника. 

— Я не могу понять одного, — заметил Мартин под конец, — Заноза бил эмоциями по площадям, накрыло всех, кроме меня, так почему ты не убежал, как остальные?

— Но ведь со мной были леди, — удивился Алекс.

— Зеш, — сказал Мартин. — Ты что, англичанин?

Странный вывод. В высшей степени странный.

— Я ирландец, — ответил Алекс с достоинством.

— Хрен ли разницы?

Алекс учел вопиющее непонимание Мартином политической и национальной ситуации в Соединенном Королевстве, и не стал вдаваться в подробности.  

Между прочим, леди, которых он защищал — Лэа и Калимма — тоже не поддались страху, но почему-то это ни у кого удивления не вызвало. Конечно, Лэа — ирландка, с ней все понятно, но леди Калимма вполне могла испугаться. Однако и у нее никто не спрашивал, почему она не убежала.

Вернувшись на «Граниэль» Алекс вынужден был все с самого начала пересказать Беране. Та уже чувствовала себя на шхуне как дома, моментально освоилась. Выяснилось, что она выросла в Гибралтарском порту, и все детство провела на море. Берана сказала «все детство и юность», но в ее неполные двадцать заявление насчет «всей юности» выглядело слишком смело.

Голем оказал ей услугу, когда избил и выкинул в окно. Берана не смогла участвовать в побоище, не попала под взрыв, и не наскребла на свою голову больше приключений, чем та могла бы выдержать. Ни на голову, ни на другие части тела. Выздоравливала она, правда, на удивление быстро. И на «Граниэли» ей с каждым часом нравилось все больше. И, что хуже всего, Алекс начинал понимать: спасением принцессы история не заканчивается, а только начинается. Вопросов-то появилось больше, чем ответов.

А пока Берана поправлялась, он честно собирал сведения обо всем, что происходило на острове. Обо всем, о чем мог узнать, будучи вхож и в замок, и в таверну Мигеля Лоче, и в Адмиралтейство.

Совместная операция полиции и гарнизона, включавшая в себя три этапа: арест коррумпированных полицейских, эвакуацию мирного населения из Блошиного Тупика и захват обитающих в тупике банд, из-за взрыва, уничтожившего Тупик, превратилась в двухэтапную, потому что банды сдались сами. Куда им было деваться, когда они, до смерти напуганные, оказались на стеклянном поле внутри магических защитных куполов, бок о бок с солдатами Гарнизона?

Тарвуд медленно возвращался к рутинной жизни. На стеклянном поле, которое уже начали называть Обсидиановой площадью, решено было построить круглогодичный общественный каток. Переселенцы из Блошиного Тупика обживались на новых местах и знакомились с соседями. Лэа навсегда ушла с Тарвуда на Землю, в Лос-Анджелес, штат Калифорния. На рыжую художницу из таверны посыпались заказы от городской знати.  Почему-то Лэа и художница тоже были Беране интересны, хотя какое отношение их судьбы имели к обстановке на острове, Алекс так и не понял.

Пошли какие-то слухи о том, что скоро изменятся порядки в Порту. Стали поговаривать о снижении цен на места в доках и у пристаней, на работу корабельных плотников, грузчиков, стивидоров, писарей и учетчиков товаров, и о том, что дешевле станет аренда складов. Дороговизна на Тарвуде, честно говоря, была такая, что доки и склады пустовали, а владельцы легального груза предпочитали придержать его до мест обитания людей менее жадных. Здесь торговлю вели, в основном контрабандисты. Если слухи были верны, в скором времени это должно было измениться.

Казалось бы, хорошо. Но Беране перемены не нравились. Ей не нравилось, кто за ними стоит.

Сложные у нее были отношения с нынешним хозяином Порта. Не с Медвежатником, нет. С Занозой. Ну, да там с самого начала было ясно, что они сложные, еще с той минуты, когда Берана потребовала от Алекса, чтобы он предупредил Занозу насчет Голема, пребывая при этом в полной уверенности, что тот же самый Заноза враг и ей, и всему Тарвуду. 

И еще этот парень был единственным, с кем Алекс до сих пор не познакомился. Видел его мельком два раза в Блошином Тупике. Один раз — всего секунду перед тем, как налетел Голем. А второй — сразу после взрыва. И от воспоминаний об искореженном трупе, об оскале белых звериных клыков на обуглившемся лице, становилось не по себе. Не потому, что Алекс трупов не видел. Видел и похуже. Хоть и не с такими клыками. А потому, что сейчас Заноза прекрасно себя чувствовал, и можно было бы сказать о нем «жив и здоров», если б только он не был мертвым.

Вот это как-то… беспокоило.

Любой англичанин — не подарок. Особенно когда он уверенно забирает себе все больше власти на каком-нибудь маленьком, беззащитном острове. Но мертвый, неубиваемый англичанин — гораздо худший вариант.

Это стало единственной причиной, по которой Алекс согласился составить Беране компанию в поездке на мельницу. Нет, не верхом, а в двуколке. На этом он настоял, и Берана после долгого спора все-таки согласилась.

С одной стороны, долг Алекса был присматривать за этой девчонкой, пока она не вернулась под опеку своего приемного отца. С другой, на Тарвуде Беране ничего не угрожало, а оказаться замешанным в выяснение отношений между ней и ее бывшим парнем Алекс точно не хотел. Однако, с третьей стороны — да, существовала еще и третья — бывший парень Бераны был мертвым парнем. Мертвым парнем со слишком острыми зубами, и слишком длинными когтями. А в гости к нему Берана собиралась заявиться после заката.

Это в других местах в дома к вампирам приходят днем, без женщин, и приносят с собой молотки и острые колья. А на Тарвуде свои порядки.

И Алекс поехал на мельницу. Снова. Теперь уже не один. И не в ненадежном седле, а на удобных козлах легкой, маневренной коляски. Хоть что-то хорошее в дурной, в целом, затее.