Причастие мёртвых - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 21

Провернуть какое-нибудь стоящее дело под предлогом импульсивности и взрывного характера — это тоже в духе Занозы. Надо не иметь ни мозгов, ни зрения, ни слуха, чтобы считать его неуправляемым подростком, дорвавшимся до возможности убивать, и, однако, именно эту репутацию он успешно сохранял и поддерживал. Настолько успешно, что Хасан и сам, большую часть времени считал его неуправляемым. И имел на то все основания. Потому что мальчик, во-первых, неуправляем, а во-вторых, ему всегда семнадцать. Он врет, что восемнадцать, и это само по себе говорит о том, что он так и не вырос.

И, похоже, он, все-таки, попал в беду. Хоть и трудно представить, чтоб какой-нибудь вампир, со сколь угодно старой кровью, оказался ему не по зубам.

В ночь, предшествующую той, когда он не пришел домой, Заноза, как выяснилось, отыскал Чеваса в принадлежавшем тому доме терпимости, в Санта-Монике. До полусмерти перепугал клиентов, разгромил приемную, проломил череп доверенному Слуге Чеваса, а самому Чевасу настоятельно порекомендовал «никогда не произносить имя Турка своей грязной пастью». Допрашивали сначала Слугу, а он запомнил данную хозяину рекомендацию дословно, и это понятно: ему было больно и очень страшно, так что в память запало все до деталей. Несмотря на проломленный череп. А, может, тот удар как раз пошел на пользу. Бывает же такое, что от травмы головы память становится лучше.

По поводу того, кто, где и в каком контексте произносит его имя, Заноза никогда не беспокоился, считал, что ему любые слухи на пользу. Это все его дайны: мальчику нужно, чтоб о нем говорили, нужно, чтоб на него смотрели, а для привлечения внимания все средства хороши, начиная с вызывающей одежды и заканчивая вызывающей репутацией. Еще и глаза красит! Хотя… сейчас на его ровесников посмотреть, так на накрашенные глаза можно уже и внимания не обращать. Заноза в себе, по крайней мере, лишних дырок не делает. Серьги не в счет. И волосы у него одного цвета, и стрижка аккуратная. И слухи расползаются не из-за того, как он одевается, и не из-за того, что он красится. Они расползаются потому, что расползаются. Причину не устранить, потому, что незачем. Остается устранять сплетников.

Чевас не внял совету, и уже на следующую ночь рассказывал всем, кто готов был слушать, о том, что Белый Пес угрожал ему, и что он без проблем мог бы разделаться с этим maricon de mierda, не будь их двое. И не будь второй на хорошем счету у тийрмастера.

Чевас не знал даже, что на хорошем счету как раз Заноза, который не только мог разговаривать с хозяином города, но и понимал его. Хасан не смог бы договориться с тийрмастером и под угрозой окончательной смерти. Тот был сумасшедшим, неожиданным, как бешеный заяц с горящим хвостом. Какие тут договоренности, когда понимаешь одно слово из трех, да и то перестает укладываться в контекст уже через минуту разговора?

Чевас вообще почти ничего не знал, кроме того, что Хасан с Занозой иногда охотятся вместе. И неизвестно почему он не верил в то, что они действительно убивают тех, кто называет их maricon, даже без mierda. Хотя, Аллах свидетель, Заноза приложил немало усилий к закреплению в умах закономерности: кто сплетничает — умирает. С репутацией отморозка, которому закон не писан, это сравнительно просто.

А еще Чевас уцелел в ту, вторую, ночь, когда Заноза пошел его убивать. Это нарушило закономерность, но зато теперь Чеваса можно было допросить.

Он не прятался, он смог избежать верной смерти, и так осмелел от этого, что, наверное, сошел с ума. Чем еще объяснить, что Хасан нашел его там же, в притоне в Санта-Монике, где несколькими ночами раньше побывал Заноза? Бедному тупому ублюдку стоило бы бежать из города, из тийра, спрятаться где-нибудь на Восточном побережье, или, вообще, за океаном, забыть свое имя и никогда не вспоминать ни Турка, ни его Бешеного Пса. А он, пьяный до невменяемости, сидел у себя в офисе перед открытым сейфом. И, увидев Хасана, попытался запереть дверцу, вместо того, чтоб просто выскочить в окно.

В сейфе лежали темные очки. Очень хорошие темные очки. Стоили они, пожалуй, дороже, чем сам сейф со всем содержимым.  Заноза не любит дорогие вещи, он любит очень дорогие вещи. И это, наверное, единственная причина, по которой его пускают в приличные места несмотря на неприличную манеру одеваться.

— Ну, и где он? — спросил Хасан, придержав дверцу сейфа.

Чевас перевел взгляд на него, мотнул головой и нечленораздельно замычал на испанском. На мексиканском… Местный диалект отличался от нормального испанского, как местный английский от того, на каком говорили в Лондоне.

— Я его сделал, — разобрал Хасан, — ah cabrón[21]! Я его сделал! Смотри! — Чевас выхватил очки из сейфа. — Soy chingón[22]!

Если б он действительно «сделал» Занозу, он был бы прав насчет последнего. Но чудес не бывает, и Чевас, со своей старой кровью и со своими дайнами, был для Занозы такой же легкой добычей, как если б только вчера получил афат. Однако вот они, очки, и этот сукин сын явно считает их трофеем. И если кто и знает, что случилось с Занозой, так это он.

— Рассказывай, — Хасан забрал очки и сунул в карман пиджака.

Чевас, было, заупрямился, и только в этот момент до него и дошло, кто к нему пришел.

Таких резких смен настроения не случалось даже у тийрмастера.

Только что распираемый гордость и наглостью, так, что впору за ногу к полу привязать, чтоб не унесло, как воздушный шар, Чевас мгновенно сдулся, стоило поймать его за запястье, и вынуть из пальцев очки Занозы. Даже ростом меньше стал. Дернулся, пытаясь вырваться. Не вспомнил о том, что у него две руки, и, наверняка, нож где-то рядом, просто начал выкручивать запястье. Сильный ублюдок, но не настолько, чтоб освободиться.

— Можешь Слуг на помощь позвать, — сказал Хасан. — Заноза не всех искалечил?

Сам он приехал один — не дело это, втягивать Слуг в такие разборки. Любой вампир должен оставаться для них всемогущим и неуязвимым. Иначе начнут задумываться, а от мыслей недалеко и до сомнений. Чевас то ли рассуждал так же, то ли ему, и правда, позвать было некого, он, продолжая вырываться заблажил уже совсем другим тоном:

— Ничего я не знаю! Я ничего не делал! Он пропал! Исчез. Madre, да это как в кино было… я тебе клянусь! Как в «Матрице»! Чем хочешь, поклянусь! Кровью, ратуном, чем хочешь!

Ни о какой «Матрице» Хасан ничего не знал, зато знал, что Заноза не умеет исчезать, когда на него смотрят. Он даже «глаза отводить» не умеет. Еще Хасан знал, что Заноза не исчез бы без предупреждения. Даже если бы умел. Чевас врал, говорить правду не собирался, и этот цирк пора было заканчивать.

У Хасана тоже был под рукой нож. Складной, короткий, очень удобный. Хасан вонзил его Чевасу в сердце, убедился, что ребра крепко зажали лезвие, перекинул обмякшее тело через плечо и пошел на выход. Помешать ему никто не пытался, некому было. То ли Чевас держал при себе одного-единственного Слугу, а тот еще не вылечил проломленную голову, то ли у Чеваса, вообще, был один-единственный Слуга.

В машине Хасан взял телефон, нажал на кнопку, которая должна была соединить его с Блэкингом. Как это работает, он не знал, телефонам не верил, но признавал, что в некоторых ситуациях они полезны. Как сейчас, например. Возить в машине рацию было бы неудобно, да и непросто сейчас раздобыть армейскую рацию начала сороковых.

— Блэкинг на связи, господин!

— Подготовь Раму, — распорядился Хасан. — Вампир ростом около ста восьмидесяти пяти. Худощавый. Дайны силы не использует, но для подстраховки будем считать, что они есть.

— Так точно!

— Отбой.

Все его Слуги, кроме Арни, были такими. Говорили коротко, ясно, по существу и в надлежащей форме. Арни и раньше отличался от остальных, а когда в «Крепости» стал работать Заноза, вообще пустился во все тяжкие. Даже начал называть Хасана «босс», вместо «господин».